Дьяволица с прекрасным лицом

Глава.7-я Встреча

Италия. Рим. Июль. 6-й год нашей эры.

И тут, будто кто-то переключил меня. Сам того не осознавая память перенесла меня на четыре года назад. Листья отчаянно цеплялись за ветки деревьев. Стояла ранняя осень… в то утро я проснулся рано и, решив, что мать ещё спит, пошёл на кухню. Но всё произошло не так, как я планировал. У матери на меня в то раннее утро оказались другие планы.

…Она буквально завалилась грудью на прилавок. И широко раскрыв рот, стонала. Я испугался.

– Вам плохо?

Она подняла мутные глаза на меня и приподнялась на руках.

– Олимпайодорос,* ты можешь идти! – и женщина хлопнула себя по попе. Оттуда, из-под туники, выполз длинноносый грек. Скорее всего, эолийского происхождения. Женщина, ей на вид было около тридцати лет, я только сейчас заметил, сдвинула широко расставленные ноги, и, тряхнув густой длинной гривой чёрных волос, посмотрела на меня.

– Рано просто сегодня открылись, – выронила она, – не могла проснуться, иногда раб… вот уж действительно, подарок Олимпа, лижет мне сзади. Прямо волшебник какой-то! Муж не хочет. А так… я с утра в нужной форме – готова к работе. Я вся теку… а мужики возле лавки моей, потом… так и вьются. Покупают товар… охотней. Хорошее вложение денег!

– Ясно, – еле выдавил я. – Мне бы яблок… мама просила купить…

– Ага, яблочки захотел! У нас… молодой господин… яблочки самые лучшие на всём рынке, покупайте не пожалеете, так что, – и тут её взгляд остановился на мне. Хищно изогнулись в змеино-лукавой улыбке губы. Она немного пригнулась к прилавку, так, что полная грудь едва не вывалилась из-под ткани. Она увидела, что перед ней стоит очень смущённый молодой мальчик, и какая-то мысль мелькнула в её голове. – А может… может тебя угостить чем-то другим? Иди сюда, под прилавок! Я ещё не кончила… и вся теку… ммм… губки у тебя красивые… молочные ещё… голосочек звонкий… женщину, видно, ещё не пробовал на вкус? Пробовал? Язычком поработаешь… разговорчивый! Я уж тебя… угощу по полной! Постараюсь, как для родного!

– Ннннет… – еле выдавил я, густо краснея, – мне яблок…

– Ну, я яблок, так яблок, – беря из моих рук корзинку, доброжелательно молвила женщина. – А если передумаешь – заходи! Ты мне понравился! Этот Олимпайдорос… ну… что за имена такие! Совсем обленился… пороть его надо! Тогда работать будет лучше!

К реальности меня вернул голос Хрюма:

– Чего молчишь, мальчишка? Ты что, язык проглотил?

В этот момент я готов был провалиться сквозь землю. Это было страшнее смерти. Я пришёл к любимой девушке, а она меня предала. Она выставила меня на всеобщее посмешище и позор. Я был юн, мне было всего восемнадцать. Мне казалось, что весь мир открыт мне. Что весь мир помогает мне в моих делах. Что всё, что бы я ни делал, сбудется! И даже то, что моя любимая была старше на пару лет, мне не казалось чем-то зазорным и чем-то грустным. Она, Евлампия была единственной любовью моей жизни. И именно ей я хотел отдать свою девственность… как великий дар! Именно она должна была обучить всему… всем премудростям любовного искусства. Или мы вместе могли научиться. Я уже достал запретную книжку Вергилия, и прочёл её от корки до корки. Но вместо этого… Хохот пьяных ублюдков… ничего страшнее не было. Впервые момент мне хотелось броситься с мечом на них, или зарезать себя смыв позор, или убить подлую обманщицу. Мысли метались. Как издалека я услышал громовой голос Хрюма:

– Что молчишь, мальчишка?!!! Не ожидал такого приёма?!!!

Я посмотрел на Евлампию и, только и смог сказать:

– Как ты могла?

Она стояла и с коварной улыбкой смотрела на меня и нервно расхохоталась:

– Всё это так возбуждающе… я вся мокрая внутри… теку… так ты будешь драться во имя меня… или нет?

Я тупо смотрел на неё. Вся величина предательства встала предо мной.

– Как ты собираешься оправдываться предо мной сопляк?!!! – снова загремел голос Хрюма.

Я с ненавистью посмотрел на него. Я казался пред этим сытым обществом маленьким и беззащитным.

– Ты оскорбил не только меня, но и великих богинь Рима: Конкодию, богиню брака и согласия, Юнону, богиню брака, семьи и материнства, и других! Что ты скажешь в своё оправдание?

И тут мне на ум пришло из Овидия:

– Целомудренна лишь та, которой никто не домогался!

– Значит, ты считаешь, что это веское основание опозорить мою жену?!!! Отвечай, что побудило тебя к такому низкому для настоящего римлянина шагу?!

Я был полностью раздавлен. Я находился в стане людей, которые ненавидели меня. Перед ними, я стоял как провинившийся мальчишка перед родителями.

– Я люблю вашу жену! – воскликнул я. Отчаяние придало сил.

– А она любит тебя? Ты спросил об этом?!

– Но она… она пригласила меня к себе…

– Да, она пригласила тебя в мой дом, чтобы достойно наказать тебя! Ты хуже самых подлых рабов! Ты пришёл в мой дом, готовый воспользоваться моим мнимым отсутствием. Обесчестить мою любимую жену, и гордую, благочестивую римлянку!

– Я легионер! – воскликнул я, не зная, что ответить.

– И это достаточные основания, чтобы спать с ней? Я мог бы убить тебя в этом доме, и никто бы слова мне не сказал!!! Ты хоть и мальчишка, но, думаю, знаешь законы двенадцати таблиц!* – Хрюм от возбуждения встал во весь свой рост. Мне казалось, говорили не только его полные губы, но и всё тело, трясущееся всеми жирными складками. Он был похож не на человека, а на откормленную свинью, самодовольно хрюкающую и лежащую в грязи, – но я… милостив! Я дам тебе возможность оправдаться! Пусть боги решают, насколько ты виновен!

Я с удивлением посмотрел на Хрюма, и его гостей. Пред моим взором всё плыло. Я видел самодовольные рожи патрициев, и других гостей, и понимал, что был подло выставлен на всеобщее обозрение. И это только начало! Настоящее развлечение, они предвкушали, будет впереди! Что это лишь очередное развлечение знати, которое оно не может купить за деньги, и я попался, попался, как дурак в хорошо расставленную ловушку.

– Позор смывается только кровью! – снова загремел голос Хрюма. Да, недооценивал я его! И это грозило мне серьёзнейшими неприятностями.

Я с некоторым удивлением посмотрел на него. А Хрюм уже раздавал команды пригнувшемуся к нему слуге. Вскоре перед нами появился высокий, хорошо сложенный, с достаточно приятным, имевшем греческие черты вооружённый раб, судя по всему дакийского происхождения.

– Ты готов смыть кровью своё преступление? Ты будешь драться с этим рабом, и если ты победишь, то, мы тебя отпустим, и никто, – Хрюм обернулся к собравшимся, – не узнает о происшедшем. Ты готов драться, легионер?!!!

Легионер… я понял, что о позоре узнают и в моём легионе. Что это будет висеть клеймом на всю мою оставшуюся жизнь. Я осмотрел раба – это был высокий сильный мужчина. И я понял, что шансов победить у меня его никаких. Но порой и жизнь, бывает хуже смерти. Я ещё раз осмотрел своего соперника по поединку. Да, шансов победить пусть даже не опытного, но обладающего какими-то навыками боя и сильного раба было крайне мало.

– Молись за свою жизнь подлый римлянин! – прошипел раб. В его словах, как в шипении змеи, таилась только смерть.

Мои шансы были ничтожны. Но позор… я открыл рот, и слова, как бы сами собой выпали из меня:

– Я согласен на бой.

*Олимпайодорос – подарок Олимпа. Значение имени.

*Законы двенадцати таблиц регулировали сферу семейных и наследственных отношений, содержали нормы, относящиеся к займовым операциям, к уголовным преступлениям. Правовые нормы изложены подряд, без отраслевого деления. Представляет собой первый писаный источник права Древнего Рима.

Продолжение следует

Глава.8-я. Соглашение

Италия. Рим. Июль. 6-й год нашей эры.

Сказать, что они были довольны, это ничего не сказать. Моё согласие было встречено восторженными воплями. Зал заполнился шумом голодного возбуждения. Жажда крови, она чем-то похожа на жажду голода. Однако предчувствие вкуса, не менее сладко, чем само яство! В тот момент, я понял, что совершил ошибку. Мне ни стоило делать так. Я солдат римской республики! Я мог бросить нечто обидное, как мой знакомый – шлюхи созданы для мужчин! Не были бы они согласны – мы бы их и не имели! Но было уже поздно. Колесо завертелось, и обратного хода мне уже не было.

– Но у меня есть одно условие.

– Никаких условий! – загремел Хрюм. Наверное, он боялся, что я дам обратный ход.

– Если я побеждаю раба, я в каком бы он ни был состоянии, забираю его себе!

Присутствующие замерли и с вниманием уставились на Хрюма. Тот, несколько колебался.

– Любимый, у мальчика не было никогда раба. Пусть он хоть перед смертью потешит своё самолюбие, что у него будет некто. Я знаю, что ты добрый! Голос Евлампия был сладок, как нектар персика из далёкой Африки, который, однажды, расщедрившись, я купил на рынке. Дорогой, но… напиток достойный богов!

С этими словами она прижалась к нему, обнимая, и украдкой поглядывая на меня – ей хотелось видеть мою реакцию. Ей было сладко, от самого ощущения, что она так играет человеческими эмоциями. Лицо Хрюма расплылось в довольной улыбке. Он посмотрел меня, потом раба, видно взвешивая шансы, и принял решение.

– Уважаемые граждане Рима! – с помпезностью провозгласил он, – этот молодой человек – самый подлый и низкий гражданин Рима! Сказать, что он провинился, это ничего не сказать! Он хитростью проник в мой дом, и решил обесчестить мою жену. Такие вещи не прощаются! Но наш молодой человек, молод, и у него много ещё чего произойдёт в жизни… если он пройдёт испытание. Но он готов смыть этот позор своей кровью в прекрасном поединке! Он, легионер, прекрасно обученный воин, против жалкого раба. Но я, сегодня добр! У нас праздник, поэтому я решил, что, если молодой воин победит, я отдам ему раба в полное владение, в каком бы ни состоянии, он ни находился. Конечно, я думаю, что великолепная выучка наших легионеров ни оставляет шансов на победу у такой жалкой тли, как дакийский раб! Но благородство – ни скроешь, я готов отдать ему после его победы этого раба!

Его речь была встречена бурными аплодисментами! Да, никто не сомневался в победе раба над внешне невысоким, и с виду не очень впечатляющим юношей. Низость и подлость, были родными сёстрами с лицемерием в этом элитном обществе.

И тут ворвался звонкий голос ….

– А я ставлю на своего любимого легионера! Он ради меня готов победить тысячи варваров!

Это была она… Евлампия… В этом она была вся! Она хищно, и в то же время, игриво смотрела на меня. Она играла. Но игра её была великолепной. Но, даже понимая это, я почувствовал, некую поддержку. Для меня это было важно. Если не супер важно. Скоты в дорогих одеждах делали ставки, сколько минут продержится, как выразился один из них, легионеришка, против воина севера. Но вся эта гнусная братия особо не спешила делать ставки на меня. Они были уверены в его победе. Ничего другого они не допускали. Но мне было не до игры. Я взял свои чувства под контроль, и это придало мне уверенности.

Я взглянул в глаза раба. Он ждал только знака, чтобы приступить к бою. В его глазах горел яркий огонь ненависти.

– Дак, – тихо, но так чтобы слышал мой соперник, – после моей победы, я подарю тебе свободу и дам немного денег, чтобы ты мог возвратиться на родину.

Я смотрел на дака. Он смотрел на меня. Было видно, что он поражён. В зале практически никто не знал его языка. Удивление явно отразилось на его лице. Он совершенно не ожидал услышать такую речь, причём на своём языке. Я же возблагодарил Юпитера и отца, который был уверен, что война между Дакией и Римом неизбежна, и долгими вечерами заставлял меня учить их язык.

– Ты согласен? – так же тихо произнёс я. – То, что ты меня убьешь, ни приблизит тебя к родным. И ты всё одно останешься рабом у этого жирного козла. Я тоже хочу жить. Мне всего восемнадцать!

В глазах дакийца поменялось выражение. Он внимательно окинул меня взором. Перед ним стоял не подлый римлянин, а достаточно хилый юноша, (меня с большим скрипом взяли на службу), который хотел лишь одного – жить! Жить хотел и Дакиец.

– Да, – с легким присвистом ответил он, предварительно окинув всё собравшееся общество. Наверняка он понимал, что я оказался в не менее гнусном положении, чем он. Но сомнения, наверняка глодали и его – выполнит ли римлянин условия? Или может убить этого мальчишку – одним врагом для Дакии будет меньше!

– О чём вы там говорите?!!! – воскликнул встревожено Хрюм, – меньше слов – больше дела! Потешьте нас великолепным боем!

Прозвучал гонг и наш бой начался.

Глава 9-я. Схватка

Италия. Рим. Июль. 6-й год нашей эры.

Я улыбнулся ему. Жизнь вечна… когда-нибудь, на перекрёстках дорог… встретимся…**

Отличие есть. Когда ты сражаешься деревянным мечом, где-то там, внутри, пусть ты этого никогда не говорил, ты понимаешь, каким бы ни был поединок – победа или поражение – это лишь путь к тому, чтобы отточить твое мастерство. Да, быть может, противник ударит тебя, и некоторое время ушибленное место будет болеть, всё в зависимости от твоего спарринг-партнёра. Мне, конечно, в этом плане повезло. Квинтус ненавидел меня сильнее бешеной собаки. За что, я так точно и не понял. Просто я был невысок, худ, но до невозможности гибок и сообразителен. Он, был несколько неповоротливым, большим сыном фермера. И уже в первом же бою, рассчитывая только на свою силу, он бросился с яростью одуревшего быка, на меня, за что и поплатился, я мягко ушёл вправо, и жестким ударом плашмя рубанул по спине. И вся эта махина рухнула, как подкошенная. Конечно же, он захотел реванша. Особенно подыграли в этом мои товарищи «Что деревня, хороша красавица, да зуб неймёт?» Под довольные вопли, они предвкушали великолепное зрелище, он ринулся снова на меня и снова был сшиблен мною! Причём позорно – ударом щита. Оглушенный, злобный с доброй долей ушибов, раздосадованный мужик поднялся, перед ним был всего хилый парень, которого он, казалось, мог раздавить одним движением, он ринулся снова. И снова очутился на земле. Так повторялось много раз. И наша пара привлекла всё внимание казармы. Я, был уже несколько дней здесь, и свои первые уроки получил, к тому же в силу природной осторожности я хорошо умел контролировать свои эмоции. В тот день командир похвалил меня. Но это было только в тот день. Мой подопечный, а командир почему-то постоянно ставил нас вместе в спарринг, быстро учился. И чтобы побеждать его мне приходилось быстро совершенствовать своё мастерство…

Вся жизнь, прошлая и будущая умещалась теперь на острие меча. Дакиец был искусным воином. Я с трудом отбивался – меня спасали мои ноги, я очень быстро перемещался, и гибкость, с которой уворачивался от ударов. Мне в какой-то момент даже показалось, что дакиец решил сыграть в свою игру. Да и что его связывало с данным мне словом? Ничего! Зато в случае победы он бы снискал аплодисменты, удовлетворил месть за унижения, что пришлись бы на его долю, которая теперь могла выразиться в хорошо поставленном ударе меча. Не факт, что дакиец поверил мне. Наверняка, тот вариант, что я не сдержу слова, тоже прокрутился в его мозгу. Да и сам бой, в своей жестокости мог в моменте случайности стать для любого их нас последним.

Бой! Он чем-то похож на процесс интимной близости. В нём есть некая тайна, в круговороте телодвижений, ударов, запахов, его взгляды, незримый шёпот мыслей, или выцеженных, скупых слов. Ты чувствуешь настроение, скрытые пружинки заготовок, как ударить и куда… ты угадываешь скрытые фантазии, желания, но… в какой-то момент, мир исчезает, и ты становишься единым целым с ним, своим врагом… целым, чтобы лучше понять, куда направить смертельный удар…

Публика, была в восторге! Бой удался на славу. В поединке сошлись два, достаточно равных бойца и раб давил меня своей силой и ростом, я компенсировал всё ловкостью.

– Убей его! – завопил молодой, но несколько нетерпеливый патриций, – Убей его – мои собаки, сегодня голодны!

– Убей его! – залаяли зрители. Именно так лает свора собак, на охоте, повторяя гавканье вожака. Но я отчаянно сопротивлялся. Мне пришлось проявить всю ловкость и сноровку, чтобы не попасть под смертельное остриё! Но… момент настал.

– Римлянин, – едва слышно выцедил дакиец и притворно обнажил левый бок. Я ударил его по щиту, и не удержавший равновесие воин рухнул назем. Нелепо взмахнув мечом, по которому я не замедлил ударить – тот вылетел из его руки, и соперник оказался в моей власти. Да, я воспользовался его оплошностью, подлетел и приставил свой гладиус к его груди.

Крик вырвался из двух десятков глоток смотревших. Зрители онемели. Раб был активен, и до этого времени, яростно теснил меня. Казалось ещё немного, и он раскрошит меня на десятки частей! И то, что я уворачивался, это было лишь делом времени.

Все встали и зааплодировали. Это были римляне! Даже здесь, они праздновали победу над варварами! Да, им понравилась победа! Может, если б бой был быстрым, то вряд ли. Но мы дрались достаточно долго. И победа показалась заслуженной. Мой меч был у самого горла раба.

– Даруем ему смерть или жизнь? – самодовольно, привыкший раздавать команды воскликнул Хрюм и, выбросив вперёд руку в патриотическом задоре, выкрикнул:

– Смерть врагам Рима!

И всё это стадо последовало за своим бараном. Римляне выбросили кулаки, вперёд приговаривая раба к смерти. Гости жаждали крови! Крови! И ещё раз крови!!!

Я взглянул в глаза раба – и в них прочитал обречённость. Наша тайна-соглашение могла умереть вместе с его смертью.

Я медлил.

Продолжение следует

Глава. 10-я. Убей ублюдка!

Справедливость. Что такое справедливость? Есть ли она? Есть ли смысл жизни. Порой эти вопросы возникали в моей юной голове, но никогда не задерживались. Я просто верил в Юпитера… И делал, как велит бог. Все мы во что-то верим. И правильно это всё или нет, неизвестно. И кто, и когда, может определить ту черту справедливости в чём-то?**

Италия. Рим. Июль. 6-й год нашей эры.

Раб был когда-то врагом римской республики. Он поднял меч на гражданина Рима. Пусть в поединке, но ведь в какой-то момент я мог погибнуть. Мало того, болело и кровоточило плечо, пусть не сильно, но травмированное этим человеком. Да, он был сильнее. Но он проиграл! Он проиграл не силе, но хитрости… военной хитрости будущего великого воина, меня! Более того, взглянув в глаза раба, я читал презрение и ненависть. Ненависть могучего поверженного зверя. Я должен узнать вкус крови! Раб должен умереть!

И тут…

– Убей этого плешивого пса! Убей ради меня!!!

Искренняя ненависть! Ненависть к людям! И ещё более дикое желание ими повелевать! Это она… Моя любимая… Моя любимая, которую я так и не разглядел. Евлампия… Большие полные губы, которые она, почти не переставая, облизывала, упругая грудь, напрягшаяся под туникой… даже я, не знавший женщин, понял, что она возбуждена. Евлампия покинула место пира и широко раскрытыми, просто огромными глазами смотрела на поверженного, истекающего кровью, я слегка задел плечо раба мечом, мужчину. От неё исходил тот дурманящий запах, только во много раз сильнее, чем от торговки фруктами.

– Убей его! Убей, я так хочу! – Евлампия нервно водила рукой по бедру, и пальчик её руки, это мог видеть только я, скрывался в промежности, – я так хочу… ммм…

Я колебался.

– Убей его, и я оседлаю тебя как на этой картине… – Евлампия почти шипела, незаметно указывая мне рукой мне на стену. Невольно я взглянул на неё. Там было изображено совокупление женщины, восседающей на мужчине. Красивая, выполненная в голубых, спокойных тонах картинка. Но дыхание, от одной мысли у меня участилось. И это заметила Евлампия.

– А может, ты хочешь взять меня, как кобель суку? Страстно и жадно? Мой лев! Ты знаешь, какая я страстная? – её слова ядом проникали ко мне в душу. Я, несмотря на предательство, любил эту женщину. Да и картинка, выполненная в ярких тонах, была возбуждающа. Она чувствовала настроение мужчины, как собака мясо, – или… если ты хочешь… я приведу свою подругу, и ты овладеешь нами обоими! Как здесь!!!

Невольно взгляд упал на следующую картинку. Мне стало тошно и противно. Она не любила меня. Я отнял меч от шеи Гектора…

– Я дарую ему жизнь! Я не убиваю своих рабов!!! – фактически закричал я. – С этой минуты, раб, ты будешь выполнять приказы своего нового господина!

– Жалкий червяк! – прошипела Евлампия, – не дал мне кончить… я бы тебя, может, отблагодарила… если б ты выполнил моё желание… ещё не поздно… это сделать… убей его, и я тебе всё прощу… я награжу тебя…

Но я, же был не тот, что полчаса назад. Что-то во мне изменилось. Я почувствовал силу… предательства, и измены… испытал унижение… вкус поцелуя смерти… Я стал совершенно иным. И первое что сделал, гордо расправил грудь и плечи. С некоторой долей презрения и жалости выцедил:

– Брысьььь…

Теперь её глаза горели неутолимой злобой. В своей красивой тунике, из настоящего египетского шёлка, она казалась теперь не принцессой, а какой-то иноземной фурией. – Ты пожалеешь, что не сделал этого для меня!

Раб поднялся. Он с удивлением оглядывался по сторонам. Он ещё не верил в своё изумительное спасение.

Да, эта свора отожравшихся почтенных римских граждан ожидала совсем другого. Им было интересно управлять чувствами и эмоциями, как им казалось, слабого, юного паренька. С высоты своего величия, они презирали меня не меньше, чем этого раба. По крайней мере, я ненамного отличался по статусу в их глазах. И это тут же дали мне почувствовать.

Поднялся Хрюм. Да на его лице сквозило лёгкое разочарование и… торжественность.

– Ты, молодой человек, сегодня на славу потешил нас. Ты действительно Великий воин, и смог доказать это в бою. Доказать силу Римского оружия! Не правда ли, дорогие гости? Римскому оружию слава!

– Слава! Слава! – закричали, вторя ему пирующие. Они ещё не знали, но предчувствовали, что Хрюм нечто задумал. И любопытство щекотало им нервы. И это не замедлило проявиться.

– Ты великий воин, – повторил Хрюм, – но Гектор, мой раб! Раб, закрепленный бумагой! Поэтому, Гектор, иди в свою комнату, а мы, с молодым человеком, ещё поговорим. Так вот…

– Разговаривать мне с Вами не о чём! Я видел, как обреченно потухли глаза Гектора. – Раб мой, если Ваше слово не лепёшка коровьего навоза на скотном дворе! И чтобы это подтвердить, вы сейчас мне это зафиксируете на бумаге!

– Но послушайте, молодой человек, – начал было снова Хрюм, – ведь это прямое посягательство на моё имущество! Вы не представляете, с кем имеете дело! Я…

– Жалкое подобие римского гражданина, для которого его слова это пустой звук! – рявкнул снова я.

Хрюм осмотрел меня с ненавистью. Да, он не ожидал такого сопротивления.

– Ну что ж, я хотел по-хорошему… – он повернулся к стоявшим рабам и, щёлкнул пальцами. – Отведите Гектора в его комнату, а молодого человека проводите до входа… Можете не церемониться, а придать ускорение посредством…

– Да, пинка дайте ещё по зад! – опередил его, вскочив на ноги, выкрикнул один из самых молодых гостей и, очень довольный своим вмешательством.

Его выступление было встречено одобрительным гулом. Но ликование их было не долгим.

– Гектор, – в моём голосе зазвучали стальные нотки, – подними оружие и убей ублюдка! – он оскорбил твоего господина!

С этими словами я указал на выскочку.

– Слушаюсь господин! – Гектору, видимо, первый приказ его нового господина был очень по душе.

Продолжение следует

Глава.11-я. Раб для легионера

Италия. Рим. Июль. 6-й год нашей эры.

Есть особое царство тьмы. Оно живёт как бы само по себе, и в то же время во многих людях. Люди, ступив на определенную ступеньку, забывают о своих низших инстинктах. Они рассматривают других как рыбок в аквариуме. Им ничего не угрожает. Они отлавливают рыбок, жарят их и поедают. Но иногда происходит невероятное. Рыбка выскакивает из аквариума и, упав о пол, превращается во льва. И тогда приходит сила, которая отнимает разум. Это страх. Страх, он открывает двери, выпуская древние инстинкты, которые вырвавшись на волю, мешают друг другу. Мешают, обрекая человека на неминуемую погибель. Так произошло и в этом случае. Пирующий моментально превратился в жертву. И это потрясло его настолько, что он онемел. Тем более, что и я взял меч наизготовку. Два вооружённых воина приближались к праздному обществу и пребывавшему в полной безопасности. Рты-жующие застыли в судороге пронзившей опасности.