Свободная воля и законы природы

––

Если нет, то ситуация более сложная. При большом желании можно сказать: значит, субстанция – это что-то вроде пасты, ничего неделимого в ней нет. Но в результате полного разрушения (мысленного) всех форм предмета (хотя это процесс бесконечный) останется некоторое количество этой пасты (субстанции), некое кусочно-непрерывное множество точек, на котором можно ввести меру. Т.е. содержанием предмета будет не количество частиц субстанции, а объем субстанции, а объем – тоже величина аддитивная. В принципе можно рассуждать и так. Есть и другие мысленные варианты. Пожалуй, придется все-таки рассмотреть подробно основные модели бесконечно-делимой субстанции. Таких моделей мне известно три:

1.) Кусочно-непрерывная паста, поддающаяся неограниченному делению.

2.) Порошок, содержащий даже в конечном объеме бесконечное количество бесконечно-малых, точечных частичек.

3.) Ступенчатая модель. Субстанция – бесконечная иерархия механических образований. Что-то вроде вложенных друг в друга часовых механизмов. Каждая деталька каждого механизма сама является механизмом, который тоже можно разобрать на детали, и так до бесконечности.

5.2.3.6.1.

––

Пастообразная модель

––

Рассмотрим сначала представление о бесконечно делимой субстанции в виде пасты.

Очевидно, что субстанция распределена в пространстве неравномерно, т.к. есть тела более плотные, а есть более легкие. Вряд ли кто-нибудь станет утверждать, что водород состоит из одной субстанции, углерод из другой, а платина из третьей, более тяжелой. Различная плотность тел может быть следствием только разного соотношения конечных кусочков субстанции и пустот. Т.е. субстанция – это как бы микроскопические галушки, плавающие в пустом пространстве. Эти галушки могут слипаться друг с другом, а могут разделяться на сколь угодно мелкие, но конечные части.

Главные трудности этой модели:

а.) Интуитивно очевидно, что такие галушки могут быть очень разнообразны по форме и размерам. Между тем набор элементарных частиц очень ограничен.

b.) Допуская бесконечную делимость галушек, приходится допустить, что для описания конечного объема вещества потребуется неограниченно большое (в предельном случае бесконечное) количество информации.

5.2.3.6.2.

––

Ступенчатая модель

––

Эта модель субстанции самая ходовая, и в принципе верная. Например: дерево состоит из волокон, волокна из клеток, клетки из молекул, молекулы из атомов, атомы из элементарных частиц, и т.д. Предполагается, что любая, сколь угодно малая частичка субстанции как-то хитро сконструирована из еще более мелких частичек-деталек, так что в принципе ее можно раздолбать, и при этом рассыпать и рассмотреть ее составные части, а с этими частями тоже обойтись столь же непочтительным образом, и т.д. до бесконечности. У этой модели те же трудности, что и у пастообразной, плюс еще одна: если мысленно довести до логического конца этот процесс разборки, то не останется вообще ничего, даже точечных частичек субстанции, т.к. по предположению любая частичка субстанции – это механизм. Т.е. получается даже не трудность, а полный нонсенс, полное отрицание самого существования субстанции.

5.2.3.7.

––

Резюме о делимости субстанции

––

Итак, подвожу итог. В чем трудность (вернее, несостоятельность) всех моделей бесконечно делимой субстанции?

а.) Эти модели плохо стыкуются с эмпирическими данными. Они предсказывают гораздо большее разнообразие микроскопических частичек вещества, чем наблюдается в физических экспериментах.

b.) Для точного описания внутренних состояний конечных физических тел эти модели требуют бесконечного количества информации, что во всех отношениях сомнительно. Физики всегда имеют лишь конечное количество информации, однако это не мешает им во многих случаях достаточно адекватно описывать ход физических явлений. Если бы для полного описания конечного объема вещества объективно требовалось бесконечное количество информации, то реально имеющаяся информация составляла бы 0% от полной. А как можно что-либо предсказать, имея 0% информации? Это прекрасно понимали и Лейбниц, и Кант. Хотя формально Кант считал конечную делимость субстанции недоказуемой, но при толковании своей 2-й антиномии он ясно дает понять, что проблема только в том, что неизвестно заранее, на каком этапе развития физика придет к истинно неделимым частицам субстанции.

Поэтому я считаю самой лучшей моделью субстанции множество микроскопических, но конечных частиц.

Однако никогда нельзя быть уверенным, что на конкретном этапе развития физики уже достигнут предел делимости субстанции. А что если с прогрессом науки (ведь уж слишком мелкое дробление субстанции возможно только с помощью приборов и при поддержке теории) окажется возможным раздробить явления еще мельче?

Но прав и тезис 2-й антиномии: при данном научном уровне субстанция может рассматриваться как дискретная, состоящая из неделимых частиц.

Так что 2-я кантовская антиномия, возможно, и в самом деле вечная и неразрешимая антиномия. Хотя не исключено, что процесс дробления субстанции объективно имеет предел. По крайней мере мне так кажется.

5.2.3.8.

––

Одна ли субстанция существует в природе или есть много разных?

––

Следующий вопрос: одна ли субстанция существует в природе, или есть много разных? Это как посмотреть. Ведь субстанция – воображаемый объект. В каждой области знания, в каждой специальной науке есть свои формы и свое содержание. Поэтому у каждой науки есть свои субстанции. У химии свои субстанции, у биологии свои, у экономики другие, у юриспруденции третьи, у истории четвертые, и т.д. Но меня как физика эти субстанции не интересуют. Физика – самая фундаментальная из наук, и меня волнует только проблема физической субстанции.

Некоторые философы полагали, что физическая субстанция одна, и я с этим совершенно согласен. Однако Лейбниц, а вслед за ним и Кант, допускали существование множества разных физических субстанций. Особенно широко размахнулся Лейбниц, сочинивший бесконечную иерархию субстанций-монад[10]. Я очень уважаю Лейбница, но согласиться с ним не могу. С другой стороны, спорить тоже не возьмусь:

"Разговор на эту тему

Портит нервную систему."

Попробую отвлечься от частностей и перейти на более абстрактную и отвлеченную точку зрения. Буду рассуждать по системе Станиславского: в чем сверхзадача представления о субстанции? Интуитивно человек склонен считать наш мир единым. Предметы в нем самые разные, но отличаются только размерами, формами, устройством. Рассмотрим для определенности модель дискретной субстанции, имеющей предел делимости. (Те же рассуждения годятся и для бесконечно делимой субстанции.) Берем два разных предмета и разбираем их мысленно на составные части. В конечном итоге вместо двух предметов получаем два множества элементарных неделимых частиц субстанции {A} и {B}. Если любая пара частиц (ai;bk), одна из которых принадлежит множеству {A}, а другая множеству {B} – это две одинаковых частицы, то все в порядке, значит, предметы А и В отличаются только размерами и устройством. Но если в какой-то из пар окажутся две разные частицы, то получится, что мы зря городили огород: от двух предметов разных и по разному устроенных пришли к двум частицам одинаково устроенным (т.к. они неделимы, значит, никакого устройства у них нет), но все-таки разным. Тогда сама операция мысленного сведения предметов к субстанции в значительной степени теряет смысл. Значит, предметы отличаются друг от друга не только размерами, формой и строением.

Допустим, есть две разных неделимых частицы субстанции. Что это значит, что они разные? Значит, они отличаются какими-то признаками, т.е. по крайней мере одна из них (или обе) имеют более одного признака. А то, что имеет для нашего сознания более одного признака, делимо.

В противном случае получилось бы, что чувства и рассудок не состыкованы, не всегда понимают друг друга, но это невозможно, т.к. они принадлежат одному и тому же сознанию, выросли из одного корня, следовательно, при желании всегда могут найти общий язык.

Единственный признак неделимой частицы и есть то, что она есть неделимая частица.

5.2.3.9.

––

Еще о делимости субстанции

––

Предметы в нашем мире – это комплексы ощущений. Они имеют много атрибутов и признаков. Следовательно, они делимы, т.е. могут восприниматься сознанием по частям. Но у этой делимости есть предел: сознание конечного существа органически неспособно воспринимать бесконечное количество ощущений. Поэтому при разделении явлений на очень большое количество частей, сознание становится неспособно отличать эти кусочки друг от друга. Это и ставит предел делимости субстанции. Т.е. дискретность субстанции, ее конечная делимость, обусловлена устройством сознания.

Применение приборов, т.е. замена прямого восприятия предметов косвенным и опосредствованным, отодвигает этот предел, но не уничтожает его.

5.2.3.10.

––