Битва при Тюренчене

– Часам к девяти обычно. Только он с неделю как дома сидит, палец на ноге сломал.

– Тогда пойдемте, проведаем?

– Айда.

Массивный Филимон, мужик лет тридцати, сидел за столом у дальней стены единственной комнаты, под керосиновой лампой, и швабрил напильником зажатый в тисочках нож мясницкого вида. Под стать ему дородная жена мыла в тазу посуду, а двое пацанят резались на печных полатях в карты.

– Здорово, сосед, – махнул шапкой Евлампий. – Гостей принимаешь?

– Это ты что ль гость? Или барчук этот?

– Мы не в гости, а по делу, – поправил Сергей незадачливого сапожника.

– Вон как, по делу… А что у вас за дела такие совместные?

– Мне довелось увидеть в Петербурге заграничные женские сапоги с необычной длинной металлической застежкой, которая называется «молния», – стал озвучивать домашнюю заготовку Сергей. – Меня эта застежка так поразила, что я ее зарисовал в разных положениях. Здесь показал рисунок Евлампию, чтобы он попробовал сделать такую обувь. Он сделать застежку не смог, но заверил, что сосед точно сможет. Вот мы к Вам и пришли, Филимон Кондратьевич.

– Эк ты ко мне, с подходцем… В конторе служишь аль еще в гимназии?

– В городском архиве.

– И сколь зарплата, если не секрет?

– Двадцать рублей.

– Да ты голь перекатная, хоть по одеже и не похож. Поди, папенька богатый, да дядья на конфеты подкидывают?

– Типа того.

– Ты, Филимон, на парня не накатывай. Он знаешь, какой головастый, даже мне в сапожном деле то одну новинку подскажет, то другую…

– Вроде вот этой застежки? Ну ка, покажьте рисунки–то… Ого, такие сапожки и я своей жинке купил бы… Интересная застежка, никогда похожей не видел. Это, значит, вот этот замок зубчики друг за друга заводит и они на сомкнутой ленте разойтись не могут, а при обратном движении замок их разводит… Просто и сердито. Основной секрет в замке. Ну, да разберусь, наверное.

– Хорошо бы, Филимон, – заискивающе продолжил Прошин. – Мы с Сергеем Андреевичем решили, что если такие сапоги в серию пойдут, то я тебе с их продаж 10% отчислять буду.

– Да ты что? Правда что ль? Это кстати, мне лишние рублики в хозяйстве не помешают… Да и тебе, служащий архивный. Ты-то за это новшество процентов 50 запросил?

– Нет, у нас с Евлампием другая договоренность.

– Если тебе, Филька, деньги понадобятся на металл или что другое, то скажи, я дам, – сказал с заметным облегчением сапожник. – Так мы пойдем?

– Идите, идите. Я не гордый, скажу в случае чего…

Глава десятая. Именины у Надины.

В канун Надеждиных именин, в последнюю октябрьскую субботу, Карцев призадумался: не стоит ли придумать какую-то домашнюю заготовку? Глупо было бы затеряться среди прочих гостей, ожидая благосклонного взгляда именинницы или ее сестры…

Впрочем, в 21 веке в похожих ситуациях Карцева всегда выручали гороскопы. А ведь Надин-то – Скорпион! Знак яркого, самоуверенного, но скрытного характера. Тот еще будет подарочек для будущего мужа… Хорошо, подберем гороскоп, сгладив темные стороны и расцветив светлые. Жаль, что день именин сестры ее неизвестен – тоже ведь может пожелать гороскоп. Хотя, можно составить его по имени… Кто там у нас Татьяна? Ага – впечатлительная, талантливая, упрямая и целеустремленная натура. Симпатичный набор качеств, а мужа таки нет. Ну, за работу…

В воскресенье Карцев, вселяясь в Городецкого, испытывал все же нешуточное волнение, а уж про Сергея и говорить нечего: он просто дрожал.

«Что ты трусишь? – пробовал увещевать его наставник. – У девочек на именинах что ли не бывал? Придем, себя покажем и на других поглядим, с вертушкой этой потанцуем, гороскоп ей выдадим, с генерал-губернатором еще раз покалякаем и целенькими уйдем».

«Там будет не одна, а несколько девушек и все из верхов общества. Они, если им вздумается, меня просто затерзают, свое место укажут. Тем более, что я танцевать не умею…».

«Я зато умею, а также сестра и маменька твои. Давай-ка, кстати, поучимся!».

Столь нужную и почетную миссию взяла на себя Елена Михайловна. Зал их был, конечно, маловат, поэтому фигуры вальса приходилось укорачивать, слегка налетая друг на друга, отчего у Карцева по виртуальной спине всякий раз пробегали мурашки.

«Эй, дядя, я тебе управление своим телом передоверил не для того, чтобы ты нагло жался к моей матери!»

«Вальс сейчас – самый контактный танец, да и тесно у вас очень: то на стол, то на маму твою налетишь…»

«А жмуришься чего, как кот масляный?»

«Погоди, посмотрим, как ты будешь скоро жмуриться…»

– А ты, оказывается, умеешь вальс танцевать! – сказала удовлетворенная Елена Михайловна. – Где только научился?

– Мы в Питере иногда танцевали на балах с курсистками…– привычно соврал Сереженька.

– Ну, хорошо. А польку, кадриль и мазурку разучивай с Катенькой – им в гимназии эти танцы преподают.

– Нам и вальс преподают, – гордо сказала Катя. – не то, что мальчишкам. Начнем с кадрили, она проще…

К губернаторскому дому Городецкий подошел с букетом бледно-фиолетовых лилий. Его пальто было уже вполне приличным – потратил на его пошив свой литературный гонорар. Дверь ему открыл слуга в ливрее (ноблесс оближ!), вполне вышколенный: молчалив как англичанин, но улыбчив как француз. Оставшись в смокинге и переобувшись в фирменные бальные мокасины, Сергей подошел к настенному зеркалу и стал критически морщиться.

«Что ты, отрок, щуришься? – попенял ему Карцев. – Все у тебя на месте и вид настоящего комильфо. Не кипишуй…»

– Как о Вас доложить? – обратился к нему слуга. И выслушав ответ, открыл двери в гостиную и звучно объявил:

– Сергей Городецкий!

Превозмогая душевный трепет, дебютант двинулся в заполненный гостями зал, но вдруг под ноги ему кинулся котенок, спрыгнувший с рук обернувшейся на голос темноволосой статной девушки в шифонном платье радужной расцветки. Сергей шарахнулся в сторону, но все же споткнулся о котенка и, почти падая, инстинктивно схватил девушку в объятья, осыпав ее цветами. Тотчас он отпрянул, но отовсюду уже несся дружный смех.

– Вот какой хват, этот Городецкий! – раздался насмешливый девичий голос. – Сразу выбрал себе девушку по душе! Поздравляю Таня, ты сегодня у стенки стоять не будешь…

– Прошу прощенья,– пролепетал пунцовый Сергей Андреевич и стал собирать с пола цветы.

– Это я должна у Вас просить прощенья, – тоже краснея, мягко сказала Татьяна Михайловна, – Не удержала Ваську на руках…

– Ваши извинения не принимаются, – бесцеремонно продолжила свою атаку юная, гибкая, но уже полногрудая блондинка с яркими зелеными глазами, одетая в кружевное белоснежное платье с задрапированным тюлем и усыпанным искусственными розами декольте. – Вы будете должны мне как виновнице сегодняшнего торжества один фант. А в каком виде он будет преподнесен, зависит от Вас.

– Целиком с Вами согласен, – сказал Карцев устами Городецкого. – Несколько позже я Вам, Надежда Михайловна и Вам, Татьяна Михайловна, преподнесу что-то вроде фантов. Нес вот еще фиолетовые лилии, которые отдаленно походят на те цветы, которые более Вам, Надин, соответствуют – но не вполне донес.

– О каких это других цветах Вы говорите? – загорелся взгляд именинницы, оставившей за скобками преждевременное фамильярное «Надин».

– Это будет сказано при вручении фанта, – уклонился гость.