Три жизни одного из нас

– А что, у вас платформа или складчатая область? – поинтересовался Карцев, пока слабовато ориентировавшийся в геологическом строении данного района Сибири. – На платформе работать не хотелось бы…

– Не-е, – заверил его Новиков, – у нас все нормально: метаморфиты, вулканиты, серпентиниты, гранитоиды, флиш, моласса и все стоит на голове или лежит всяко…

Они подошли к висевшей на стене геологической карте региона и стали всматриваться в ломано-прямоугольный контур Борисихинской площади, съемку которой в масштабе 1:50000 начала данная партия.

– Значит, от архея до кембрия, – наконец заключил Карцев. – Не приходилось еще, но, пожалуй, годится. Что, идем к начальству? – повернулся он к Виктору.

– Идем-то, идем, – покачал головой друг, – да вот закавыка: главный геолог экспедиции в отъезде и за него остался Благостин, которого мы втихаря зовем Пакостин – потому что он любит пакости людям устраивать и тоже втихаря. Черт знает, как он тебя примет… Но делать нечего, пошли. Давай и ты с нами, товарищ Новиков!

– Что это за делегация? – спросил из-за стола крупнотелый человек лет пятидесяти, с пышной седеющей шевелюрой, кривоватой улыбкой и проницательными глазами. Карцева он выхватил взглядом мгновенно, но тут же перевел глаза на Степанова, проигнорировав Новикова вовсе.

– Да вот, Юрий Сергеевич, мой студенческий товарищ хотел бы к нам устроиться…

– А при чем тут Новиков? Его племянник?

– Ну, в Борисихинской партии вроде бы вакансия есть… – заробел друг Витя.

– Вакансия…, – усмехнулся Благостин. – Слова-то какие знаете… Идите оба, работайте. А Вы останьтесь, – глянул он в лицо Карцеву, и тот с трудом подавил инстинктивное желание отвести глаза: настолько живо ему показалось некое щупальце в своем нутре.

– Так Вы тоже МГРИ кончали? – начал разговор босс.

– Да, шесть лет назад, в той же группе, где были Степанов и Карпенко. Сюда многие из наших поехали…

– Помню я вашу стайку: прилетели, пошумели и упорхнули. Вот только двое зацепились… Впрочем, ничего плохого про них сказать не могу. А Карпенко у нас вообще считается перспективным....

Благостин немного помолчал, видимо, соображая что-то про Володю Карпенко, и вновь глянул на просителя (и вновь Карцев чуть не отшатнулся, теперь уже потупя взор):

– Где же Вы эти шесть лет трудились? Кстати, Вы мне не представились…

– Карцев Сергей Андреевич. Четыре года работал на Южном Урале, на разведке медноколчеданных месторождений, около двух лет – в Энской гидрогеологической экспедиции, осуществлял контроль за охраной подземных вод.

– Что за странные флюктуации?

– Пытался угодить жене. Она родом из Энской области.

– А теперь у жены появилась новая прихоть: пожить в Сибири?

– Нет, мы разъехались и поэтому я тут, возле своих друзей.

– Ну, женское сердце переменчиво. Она может вновь захотеть соединиться, и Вы опять отбудете в Энск.

– Это исключено. Туда – ни за какие коврижки.

– Что так, скучно было жить или теща заела?

– Вы угадали: там было скучно. Потому что я был не геологом, а гидрогеологом, а это две большие разницы.

– Да уж, – с задумчивой интонацией произнес Юрий Сергеевич и вдруг заговорил более живо:

– Нам, действительно, нужен геолог в Борисихинскую партию. Вы, работая на Урале, видимо, неплохо познакомились с вулканитами?

– Только ими и занимался: от базальтов до риолитов. А также залегающими среди них рудами.

– Что ж, на Борисихинской площади таких пород предостаточно, но метаморфизованных до состояния зеленых сланцев и пока без медноколчеданных руд. Так что придется Вам поднапрячься и их выявить. Сейчас я выпишу направление в отдел кадров, и они Вас оформят, как положено.

– Спасибо, Юрий Сергеевич, – поднялся с места Карцев, – постараюсь Вас не подвести.

Однако кадровичка Карцева огорошила. Просмотрев его паспорт и не обнаружив прописки, она вернула документ на стойку:

– Без прописки я Вас оформить не могу!

– Но я, вероятно, буду жить в вашем общежитии, там меня и пропишут!

– В общежитии сейчас мест нет. Устраивайтесь на частную квартиру, там прописывайтесь, а потом приходите сюда.

С вытянутым лицом Карцев поднялся в кабинет к Степанову.

– Ничего, – приободрил его Виктор, – с общежитием у нас еще может быть шанс: Маша в неплохих отношениях с комендантшей Тамарой. Сегодня же пригласим ее в гости, и ты должен ее обаять. Она холостячка и до мужчин, по слухам, охоча – тем более, незнакомых, свежих, так сказать.

– И сколько же этой охотнице лет?

– Да, вроде, наша ровесница или чуть постарше… По крайней мере, выглядит она старше, опытнее. Еще бы: раньше-то работала в милиции и дослужилась до капитана! Потом с кем-то там не поладила и подалась к нам в коменданты.

– Ничего себе, портретик ты нарисовал! Небось, еще и внешне помесь кобры с табуреткой?

– Да нет, внешне она как раз яркая, все при ней. Вот только если тебе не нравятся еврейки.... Хотя в институте ты ведь всех одобрял: и кубинок, и узбечек, и евреек…

– Ну, в этом я по-прежнему интернационалист, – заулыбался Карцев. – Как она относится к коньяку?

– Не знаю, не угощал. А стопки с водкой опрокидывает лихо, по-мужицки. В ментовке, наверное, и спирт употребляла…

– Нет, раз стоит задача обаять, до водки мы опускаться не будем. Только коньяк и шоколадные трюфеля – естественно, за мой счет. Уж очень не хочется снимать угол в частном доме с удобствами на дворе.

Приятели чинно сидели на диване, против телевизора и обочь журнального столика, заставленного угощеньем и украшенного бутылкой армянского коньяка, когда в комнату вошли Маша и темноволосая, среднего роста женщина в блескучем тесноватом платье, «подчеркивающем» формы, которые и в самом деле наличествовали. Пока Маша знакомила Сергея и Тамару, они оба внимательно, без церемоний, разглядывали друг друга и, видимо, первым впечатлением остались довольны.

«Да она со своими живыми карими глазами, крупными чувственными губами, гривой тяжелых волос, соразмерными грудью и бедрами при все еще узкой талии и ровных ножках может за красавицу сойти!» – приятно удивился Карцев. Чуть позже он, конечно, углядел легкие мешки под глазами, паутинку морщин вокруг них, рыхловатость бархатистой кожи лица, наметившийся двойной подбородок, уже не девичью шею, грубоватые, жесткие пальцы с желтизной на правой руке (курильщица, видимо, заядлая!), хрипотцу в голосе и вообще некоторую вульгарность… Что подумала о Карцеве Тамара, осталось неизвестным, но она, несомненно, уловила искры восхищения в его глазах, что ей несказанно польстило: окружающие мужчины давно ею не восхищались.

Расселись, выпили за знакомство, одобрив и коньяк и разорившегося на него залетного гостя, причем Тамара тут же ввернула рассказец о какой-то давней пьянке в Криволуцком УВД, когда, вопреки обыкновению, пили и коньяк и шампанское. Впрочем, после второго тоста ("за дружбу!") она целиком переключилась на Карцева, выведывая, откуда, почему и зачем он приехал, а узнав о разрыве с женой (глупо было бы скрывать этот факт от человека, ведающего пропиской!), решительным тоном предложила: