Хроники сыска (сборник)

Главарь вопросительно посмотрел на Рубочкина. Тот вскочил и развел руками:

– Ни единым словом!

– Была одна обмолвка, и мне ее хватило, – усмехнулся Титус. – Вы князь Мамин, Сергей Сергеевич. Конезаводчик, хотя завод ваш мало известен. А нахожусь я в вашем имении в селе Чуварлей.

– Браво! – вяло хлопнул в ладоши Мамин. – Вам удалось меня удивить, господин Титус, а это случается не часто.

– И в мыслях не имел фраппировать вас, князь. Но и вы войдите в мое положение. Не могу же я объявить Порюс-Визапурскому, что договаривался о большом деле с неведомым Сергеем Сергеевичем, коего даже фамилии не знаю. Такая беседа не может иметь желательного для нас с вами продолжения. Посему пришлось навести справки.

– Что ж, готов согласиться. Теперь моя очередь вас удивлять. Гаврила!

Вошел офеня с рваным ухом и вручил конезаводчику какую-то газетную вырезку.

– Узнаете?

Титус вскочил, лицо его побагровело, глаза почернели от злости.

– Вы… посмели залезть в мой шкап?!

Это была вырезка из «Московских ведомостей». В статье рассказывалось о разоблачении шайки мошенников, вывозивших огромными партиями российскую серебряную монету за рубеж. Упоминались фамилии трех арестованных кассиров. И отмечалось также, что предполагаемый главарь шайки, названный инициалами Я. Ф. Т., успел скрыться. Буквы были подчеркнуты карандашом, а саму вырезку Титус перед отъездом сдал в Николаевский городской банк.

– Да не волнуйтесь вы так, Ян Францевич. Деньги ваши, все двадцать восемь тысяч сто сорок рублей, преимущественно в доходных бумагах (хорошие, кстати, бумаги!), целы. И находятся в личном вашем банковском шкапу. Возвращаю вам и статейку. Так, обычная проверка.

Титус постоял, подумал, затем сел и посмотрел на Мамина хоть и с досадой, но почти спокойно. Вырезку он сложил и сунул в карман сюртука. Идея со статьей принадлежала Благово. В Москве действительно шел процесс над мошенниками, вывозившими из государства монету. Главарем шайки был некий Яков Федотович Трофимов, находящийся сейчас в бегах. Полное совпадение инициалов и натолкнуло сыщика на мысль, оказавшуюся столь полезной.

– Итак, князь, – хладнокровно произнес гость, – довольно состязаться, кто кого удивит. Перейдемте к делу. Я свое место знаю: я всего лишь посредник. Но очень важный посредник – без меня вам не выйти на варшавских ремонтеров. Там такая шайка, и уже столько лет… Держатся только за счет осторожности, а я для них человек свой. Поэтому мое условие – пять процентов. В конце концов, вы просто вставите их в отпускную цену. Это же армия – она все съест!

– Возможно. Что вы готовы предложить нам со своей стороны?

– Подполковника князя Порюс-Визапурского, начальника отделения живого инвентаря военно-окружного управления Варшавского военного округа. Комплектация кавалерии, конной артиллерии, а также гужевых потребностей всего округа – включая пехотные части, крепостные команды и саперные батальоны, – все в его ведении. Кроме того, князь может свести вас, если, конечно, захочет, с Киевским и Одесским округами – там у него всюду приятели. Самое же главное – его знакомства в Главном интендантском управлении Военного министерства. У вас ведь лошади по большей части не верховые, а рабочие, не так ли? А это уж не полковые ремонтеры, а министерство.

– Хгм… Сколько он за это потребует?

– Об этом, полагаю, следует спросить самого князя. Его сиятельство очень расчетлив и уже основательно богат. Предполагаю, что за поставки в свой округ он потребует не менее трети, в прочие же округа – от пяти до семи процентов.

– Согласится ли он прибыть сюда для переговоров со мною?

– Не уверен. Ремонтеры – люди балованные, привыкли, что приезжают к ним.

– Это исключено: я никогда и никуда отсюда не выезжаю.

– Странные условия… Это может стать препятствием делу. Князь – человек военный. Хотя… командировка на конезавод вполне может вписываться в его служебные обязанности. Не знаю. Могу лишь обещать, что сделаю все, что в моих силах, чтобы убедить его приехать.

– Постарайтесь же, иначе останетесь без комиссионных. Господин Рубочкин поедет с вами в Петербург, посмотрит на вашего князя. Он что, и вправду индус? Индус-ремонтер, ха! И если Савве все понравится, а подполковник не прочь будет прогуляться в провинцию, привозите его сюда, в Чуварлей. И только когда мы между грушей и сыром[12 - Французское выражение, обозначающее «в конце обеда» (о деловой договоренности, достигнутой за столом).] ударим по рукам, только тогда вы получите свои пять процентов. Договорились? Тогда пожалуйте завтракать.

Благово приехал в Петербург страшно взвинченный. Предстояло условиться с тремя инстанциями, затем надеть чужую личину и сыграть трудную роль перед опасным и умным противником. Чувство охотника, идущего с рогатиной на медведя: конечно, я его… но всякое может быть.

Сначала коллежский асессор пришел на Офицерскую, 26, где встретился с начальником столичной сыскной полиции Иваном Дмитриевичем Путилиным. Выдающиеся способности этого человека дополнялись изрядной долей хохлацкой хитрецы, даже самый говор его был чуточку малороссийским. Путилин принял незнакомого ему нижегородского коллегу сразу же, внимательно выслушал и понял все с полуслова. Без проволочек он вызвал трех подходящих по фактуре агентов и поручил им включиться в игру. Вощинин и Шереметьевский должны были сыграть офицеров двух Главных управлений Военного министерства – интендантского и нерегулярных войск. Ицка Рабинович, вкрадчивый и пронырливый, представлял тип польского еврея-фактора, без которого любые поставки в Привисленский край давно уже сделались невозможны.

Окрыленный их беседой, Благово поехал на следующую встречу – с главой Особой канцелярии министра внутренних дел Маковым. Канцелярия помещалась на Почтампте.

Лев Саввич Маков оказался стройным моложавым красавцем с роскошными кавалерийскими усами и лихо-начальственным взором. Мундирный фрак с орденом Белого Орла и знаком Пажеского корпуса сидел на нем, точно гусарский доломан. Года на два лишь старше Благово, а уже тайный советник. Как люди делают такую карьеру? Столичная молва в скором времени прочила Макову пост товарища министра, а со временем, возможно, и сам министерский портфель. Александр Егорович Тимашев уже десять лет возглавлял министерство внутренних дел, и, как говорили, государь начал подумывать о замене.

Маков без интереса выслушал доклад Благово об обнаружении большой организации конокрадов, о совершенном ими убийстве и о необходимости проведения в столице полицейской операции. Павел Афанасьевич закончил рапорт просьбой оказать содействие при переговорах с Военным министерством. До приезда Рубочкина оставалось всего два дня.

– А что, убийца извозчика перебрался в Петербург? – огорошил сыщика сановник неожиданным вопросом.

– Нет, он скрывается в селе Чуварлей на юго-востоке нашей губернии. Мы готовим штурм этого места и арест преступника, как только выясним все связи упомятой мною организации.

– Какие еще связи, господин Благово? Езжайте-ка в свой Чуварлей, или как там его, и арестуйте убийцу. Я встречался вчера с вашим губернатором графом Кутайсовым и показывал ему вашу телеграмму. Павел Ипполитович прямо сказал, что не видит никакой необходимости в этих маскарадах, тем более с привлечением зачем-то еще и Военного министерства.

– Расследование веду я, а не губернатор. У его превосходительства нет возможности вникать во все детали. Вице-губернатор Всеволожский всецело поддерживает мой план.

Маков начал выказывать признаки раздражения.

– Ну, у этого миллионщика всегда только ветер в голове. Граф же Кутайсов опирался на мнение коллежского советника Лукашевича. Это ведь, кажется, ваш непосредственный начальник? У него, вы полагаете, тоже «нет возможности вникать в детали»?

– У него, простите, нет желания это делать. Разрешите просить приема у министра! Расследуемое преступление относится к разряду особо важных. Под угрозой интересы государства.

Маков нахмурился и встал.

– Да вы просто либрпансер какой-то![13 - Либрпансер – вольнодумец.] Не забывайтесь, господин коллежский асессор! Видимо, мне самому придется напомнить вам о субординации. Езжайте немедля домой и арестуйте убийцу извозчика. А фантазии с ряжеными оставьте писакам! И никаких походов в Военное министерство – не смешите народ. Вы свободны!

Благово вышел от начальства раздосадованный. И такие люди руководят самым важным в стране ведомством! Империю ждут ужасные испытания: грядет война с турками, усиливается революционное брожение. Что-то с нами будет при таких-то администраторах? Но коллежскому асессору было уже не двадцать лет, служба его никогда не была легкой, и он полагал это в порядке вещей. Остыв и немного поразмыслив, он решил действовать самостоятельно.

Первым делом сыщик отправился в Департамент полиции, на Фонтанку, 57, и послал оттуда телеграмму Всеволожскому: «Оказался не понят Маковым встрече сотрудниками Военного министерства отказано иду Милютину через голову начальства Благово».

Затем, надев парадный мундир, шляпу с плюмажем, нацепив шпагу и все ордена, Павел Афанасьевич отправился на Адмиралтейский проспект, 12. В приемной военного министра было людно, но как-то по-особенному четко и деловито. Посетители заходили в кабинет строго по часам, очередь уменьшалась на глазах без суеты и задержек.

Адъютант Милютина, заметив чиновника из министерства внутренних дел, поинтересовался, по какому он делу. Благово представился и попросил встречи с помощником министра. Вскоре он сидел в кабинете полковника Кунцевича и излагал ему суть своего дела.

У Павла Афанасьевича Благово была одна особенность. Когда он впервые начинал разговор с незнакомым, но умным человеком, очень скоро тот проникался к собеседнику уважением и внимательно вслушивался в его слова. Кунцевич слушал коллежского асессора не более пяти минут. Поняв, что есть преступники, которые составляют опасность конно-мобилизационным планам в поволжских губерниях, он прервал беседу и отправился с докладом к Милютину. Очень скоро воротился и сказал, что министр просит извинить, но сможет принять его не раньше, чем через сорок минут.

Ровно в указанное время Благово входил в кабинет генерал-адъютанта, генерала от инфантерии Дмитрия Алексеевича Милютина. Шестидесятилетний, но весьма энергичный, очень умный и не по-военному обходительный человек, министр был внимателен и излучал доброжелательность. Благово подробно рассказал о деле, о размахе хищений, о своем плане уничтожить всю организацию и о том, как отнесся к его идее Маков. Выслушав сыщика и уточнив детали, Милютин сказал:

– Да, господин Благово. Бороться разом и с преступниками, и с недальновидностью собственного начальства трудно. Я всегда подозревал, что у Льва Саввича ум не на первом месте, но так… Как был уланским ротмистром, так и остался; а ведь скоро сделается министром! Со своей стороны обещаю вам всемерную поддержку. Запрет на сотрудничество с нами может отменить только Тимашев, но за это я вам ручаюсь. Завтра утром у меня высочайший доклад. Полагаю, что после этого министерство внутренних дел одобрит ваш план, что называется, всеми фибрами души. Поручаю вас полковнику Кунцевичу – как мой помощник, он обладает всеми необходимыми полномочиями. И еще, господин Благово. Если вам прискучит преодолевать субординационные препятствия в вашем ведомстве, не угодно ли перейти ко мне? У нас совершенно не развита противоразведочная служба. Два офицера в Азиатском департаменте Главного штаба и еще несколько в Военно-Ученом комитете – и все. А враги России не сидят без дела: австрийцы шпионят на Украине, англичане возбуждают против нас Туркестан, на Кавказе мутят воду османы… Очень нужен человек, умеющий выслеживать, ловить, да еще и думать при этом. Именно такой, как вы. Что скажете? Обещаю: через два года получите чин полковника.

– Ваше высокопревосходительство… Благодарю за лестную оценку. Но настоящая служба везде трудна, если нести ее на совесть.

– Это верно.

– Потому – бог с ними со всеми… Я ведь не им служу, а… Вынужден отказаться. У меня еще не закончено много дел в Нижнем.

– Жаль! Тогда пожелаю вам успехов. Но повторю: помните, вы всегда можете рассчитывать на мою поддержку.

Вечером на следующий день в кабинете директора Департамента полиции Косаговского состоялось совещание. Помимо хозяина кабинета, присутствовали Путилин со своими тремя агентами, Кунцевич и Благово с приехавшим Титусом. Все были опытны в своем деле и понимали друг друга с полуслова. Павел Павлович Косаговский уже десятый год руководил департаментом, объяснять ему необходимость тщательного расследования вместо торопливого ареста одного убийцы было излишне.

Договорились, что Вощинин будет изображать полковника Адальера из Главного интендантского управления, а Шереметьевский – майора Петрово-Соловово из управления нерегулярных войск. Это были известные среди конезаводчиков офицеры, много лет занимавшиеся поставками конского состава в армию. Решено было даже загримировать сыщиков на тот случай, если Рубочкину сообщены приметы интендантов. Еще несколько агентов предназначались для исполнения второстепенных ролей – швейцаров, вестовых и т. п. Кунцевич обязался к утру доставить из обмундировальной мастерской всю необходимую амуницию, в том числе и гусарский мундир для Благово. Во избежание недоразумений решили, что Павел Афанасьевич будет говорить, что он прикомандирован к Сумскому полку. В окружное управление Варшавского военного округа была послана телеграмма: на любые попытки навести справку о князе Порюс-Визапурском отвечать сообразно легенде. В Военно-Ученом комитете для Благово сфабриковали форменный служебный билет[14 - Служебный билет – удостоверение личности офицера российской армии.] и командировочное предписание.