Ледяной ветер Суоми

Оба финляндца заметно повеселели. Лыкову только это и было нужно. Без сильной заинтересованности такие дела не решаются, тем более в чужой земле. Он нарочно приберег этот козырь напоследок, чтобы побольше выудить из коллег задарма. Теперь, увидев возможность заработать, финские сыскари должны показать себя.

Приятели расстались до вечера. Коскинен помог командированному заселиться и тоже откланялся. Алексей Николаевич разложил вещи, спустился в ресторан и выпил графинчик английской горькой. Закусил все той же «лососиной сапожника», как финны иронично именуют салаку. Оставив место в желудке на ужин, он отправился на прогулку.

Глава 5

Дознание по-фински

Времени у гостя было немного, только-только побродить по центру. Уже начинало темнеть, зажглись фонари. Оказалось, что по освещенности Гельсингфорс не уступает Петербургу, а кое в чем и превосходит его.

Алексей Николаевич нога за ногу мимо окруженного часовыми дома генерал-губернатора доплелся до Торговой площади. Там имелись две достопримечательности: фонтан и Царицын камень. Фонтан украшала скульптура, символизирующая собой Гельсингфорс: женская фигура в окружении четырех морских львов выступала из камышей. Русаку больше нравился памятник в другом конце площади. Его воздвигли в честь посещения города императрицей Александрой Федоровной, супругой Николая Первого. Ничего особенного – гранитный обелиск, увенчанный двуглавым орлом. Но зато свой, родной… От камня открывался вид на Южную гавань и Кронбергский рейд. Они были уставлены судами, чьи мачтовые огни весьма оживляли картину.

Полюбовавшись гаванью, Лыков обогнул Императорский дворец, прошел мимо гауптвахты и постоял у мостика на остров Скатудден. Наверху на скале высился Успенский собор, главный православный храм финской столицы. Далее, питерец это помнил, тянулись длинные таможенные склады, а на оконечности – флотские казармы. Тот край был отведен под нужды Свеаборгского военного порта, где гражданских не жаловали. Монетный двор, красивое здание таможни, Морское собрание – Лыков гулял там в свое последнее посещение Гельсингфорса. На Поясной улице притулилась губернская тюрьма, которую сыщик собирался посетить завтра.

Пока же он продолжил прогулку по Северной Эспланаде. Две улицы как бы обрамляли длинный живописный парк в самом центре города. В парке тоже обильно горели фонари, гуляли жители и туристы целыми семьями, слышались звуки духового оркестра. В воздухе была разлита атмосфера приятного вечера, еще по-летнему теплого. Дух беззаботности, обаяние красивого города, легкий налет надвигающейся осени… И где-то в этом раю скрывался человек, застреливший женщину с пятнадцатилетней дочерью и задушивший старика. Впрочем, какой он после этого человек?

В ресторане трое полицейских – два сыщика и один кандидат – отужинали на славу. Как и ожидалось, Юнас сразу же заговорил про деньги:

– Я доложил наш разговор полицмейстеру, и он заранее дал согласие на то, чтобы я принял наградную премию.

– Ты сначала ее заслужи, – срезал его питерец.

Но суомец не обратил на эти слова никакого внимания и продолжил:

– Только сам понимаешь, с ним придется поделиться.

– Да запросто. Надеюсь, полковник не возьмет себе львиную долю?

– У тебя есть в этой премии свой интерес?

Лыков успокоил генерального комиссара:

– Мой интерес – побыстрее поймать вора и вернуться домой. У меня реформа полиции из-за него застряла! Так что все деньги ваши, делите как хотите.

– Хювя[28 - Хювя – хорошо (финск.).], – потянулся к бутылке Кетола. – С таким стимулом мы тебе быстро изловим беглого кассира. А сейчас отведай нашей вийны[29 - Вийна – водка (финск.).]. Как будем пить: по-фински или по-русски?

Алексей Николаевич правильно понял вопрос приятеля. Из-за дороговизны водки суомцы часто пили ее вперемешку с пивом и вином, чтобы сильнее ударило в голову за меньшие деньги… И сыщик энергично потребовал: