Николкины сказки
Пришлось дедушке куличики караулить. Изловил-таки он разбойника, в стеклянную баночку посадил, а потом показал Ольке свою добычу, муравьиного льва. Название грозное, да мало кто видел такого зверя. Уж очень он маленький, меньше божьей коровки, и похож на кусочек засохшего листочка. Живёт муравьиный лев в сухом песочке, копает маленькие ямки и ловит в них муравьишек и букашек всяких.
Взяла Олька баночку со львом и домой в свою детскую комнату отнесла.
– Я назову его Лёвой, буду кормить и поить, пока не вырастет, – говорит дедушке с бабушкой.
Пошли в ход и комарики, и букашки всякие. Но больше всего льву понравился сухой корм для рыбок. Не по дням, а по часам стал расти. Олька его пересадила в пустующий большой аквариум, ведёрком песка принесла.
Через неделю Лёва стал, как дедушкин кулак, сам выпрыгнул из аквариума и добрался до миски с сухим кормом нашей рыженькой кошки Эсси. А ещё через неделю уже сам открыл холодильник и съел все сосиски.
Бабушка хотела выпроводить его на улицу жить, да пожалела. А зря! Дедушка обмотал холодильник толстой верёвкой. Так этот разбойник перегрыз её ночью и съел всю колбасу. Целый килограмм. И шоколадным мороженым закусил. Пять пачек съел. Обжора ненасытный.
Приехали Олькины папа Алёша с мамой Алёной. Увидели в доме такую беду, поймали Лёву, в большой ящик посадили и в зоопарк отвезли.
Ботя.
Сказка про одного болтунчика.
Жил-был в Москве один очень болтливый ученик Ботя. Было ему целых 11 лет. Он мог рассказывать разные истории с утра до поздней ночи без перерыва на обед. Болтал Ботя очень быстро, так быстро, что его трудно было понять.
Слова сыпались у Боти изо рта, как переспелый горох из дырявого мешка. Никто не мог остановить эту болтовню хоть на секундочку. Ни родители, ни учителя, ни доктора учёные ничего не могли поделать с таким болтливым созданием. В конце концов, нашёлся всё-таки один очень древний седой мудрец, который предложил погрузить Ботю в самую большую ракету и отправить на Луну.
Сказано-сделано! Глубокой ночью сонного болтунишку отправили в космическую даль… Целую неделю бродил наш невольный путешественник по унылой и пыльной, пустынной и безмолвной, холодной и негостеприимной лунной поверхности. Поговорить не с кем! Тоска жуткая.
Выручила Ботю его рассеянность и невнимательность. Он нечаянно провалился в открытый люк и оказался в небольшом городке с маленькими уютными домами, в которых жили настоящие крошечные лунатики.
Эти хозяева Луны были очень красивыми и сильными. Хотя, имелись и недостатки: они всё время работали и вообще не разговаривали. Таких молчунов Ботя не видел даже в Антарктиде, куда его отправляли в прошлом году на целый месяц на перевоспитание.
Напрасно Ботя рисовал на стенах и тротуарах динозавров и роботов, пытаясь отвлечь лунатиков от работы. Никто из этих малышей не хотел с ним перекинуться хотя бы парой слов. Было от чего впасть в отчаяние.
Долго ломал голову наш горемыка, как же разговорить зелёненьких лунатиков. Даже сварил Бубль-Гум, долго-долго жевал и выдувал огромные разноцветные пузыри. Не помогло. От скуки смастерил себе рогатку, сделал соломенное чучело и стал стрелять мелкими камешками. Меткость у него была совсем никудышная. Редкие попадания в цель вызывали необыкновенную радость с воплями и прыжками до неба.
Постепенно вокруг него собралась целая толпа безмолвных зрителей. Наконец один из них протянул руку к рогатке. Ботя тут же стал объяснять на четырёх языках, как надо правильно стрелять.
Кто бы его слушал! Лунатик выбрал камень побольше, вложил его в кожанку, резко растянул резину и вдруг, развернувшись, прицелился в Ботю. Получить камнем в лоб очень не хотелось, поэтому пришлось броситься наутёк. Бежал зигзагами, спасаясь от града камешков, со свистом летящих ему вдогонку. Один из снарядов ударил Ботю чуть пониже спины. Парнишка взвыл от боли, схватил из-под ног крупный булыжник и запустил им в бестолкового лунатика.
В тот же миг все зрители закатились переливчатым смехом. Они смеялись так заразительно, что и Ботя рассмеялся от души, время от времени потирая ушибленное мягкое место.
Весь следующий день мастерил дюжину разных рогаток, больших и маленьких, простых и разукрашенных. Ещё он соорудил две дюжины соломенных чучел, очень похожих на него самого. Головы сделал из зрелой брюквы, язык – из спелой свёклы, глаза – из прозрачных камешков, волосы – из лохматой пакли.
На большой ровной площадке установил своих страшилищ, в двадцати шагах провёл жирную черту, вбил в землю двенадцать рогулек, и повесил на них двенадцать рогаток. Рядом вкопал высокий гладкий столб, на вершине которого поставил ведёрко с петушками-леденцами из жжёного сахара.
Для проверки несколько раз выстрелил из каждой рогатки по чучелам, напевая шкодную песенку. Увы, ни разу не попал в цель и полез на столб за сладкими лизунчиками.
Всё это время лунные человечки занимались своими неотложными делами, изредка поглядывая на дивные чудеса. Утро следующего дня зелёные человечки встретили Ботиной песней, нарушив тысячелетнюю лунную тишину. Они нещадно коверкали слова и абсолютно перевирали мелодию.
И всё-таки это была песня, первая песня в истории маленькой планеты. Один за другим малыши подходили к черте, брали рогатки, стреляли по чучелам и громко смеялись после каждого удачного выстрела.
Кое-кто даже пытался взобраться на гладкий скользкий столб за вкусняшками. Оканчивалось это болезненным падением, стонами, громким плачем упавшего лунатика и звонким смехом остальных.
Когда закончились все камешки, приготовленные заранее Ботей, он услышал тысячеголосое требовательное:
– Дай!
Как Баба-Яга замуж выходила.
Далеко-далеко на Востоке, там, где утром сонное солнышко из-за гор поднимается, в небольшом городе Бикине, в старой-престарой избушке на четырёх куриных ножках жила-была несносная Баба-Яга. Просыпалась очень рано, ещё затемно, когда пастух начинал гудеть в свой скрипучий пастуший рожок, призывая голодных коров оставить свои тёплые сараюшки и отправиться на дальнее пастбище за сочной травушкой.
– Хоть бы кто-нибудь угостил меня после вечерней дойки тёпленьким молоком. Оно так вкусно пахнет! Тысячу лет не пила я парного молока. Видно, никому я, бедная, холодная и голодная, не нужна, – грустно ворчала Баба-Яга, сползая с высоченной деревянной кровати на холодный пол.
Целый час разминала древние свои скрипучие косточки. Сначала делала утреннюю зарядку, затем каталась неглиже в зарослях крапивы. Обжигая скрюченные пальцы, варила себе в дырявой закопчённой турке на раскалённом песочке крепкий кофе из жареных жуков. Доставала из морозилки прошлогоднее горчичное пирожное и принималась завтракать за одноногим столом.
Раньше у стола было четыре ножки, как и положено, но три из них, обидевшись на хозяйку, ушли в лес, да так и не вернулись. Наверное, их волки голодные съели. Или нашёлся новый добрый хозяин, который не бросит их в печку.
После завтрака, немного подобрев, Баба-Яга доставала из печки чёрный уголёк и начинала подкрашивать свои седые бровки и рыжие глазки. Вместо зеркала смотрелась в старый помятый самовар с зубастым сапогом на трубе. Щёчки подрумянивала разрезанной свёклой, губы подкрашивала зелёнкой, подтачивала зубы точильным камнем и красила ногти жёлтым лаком, который подарил ей леший на Восьмое марта лет пятьсот назад.
– Другое дело! Приятно теперь на деву юную смотреть! Ещё бы жениха знатного, молодого да богатого! – напевала Ёжка, пританцовывая перед самоваром.
– Да где такого взять? В наших краях таких не водится. Да и шама ты не подарок, – противно шипела в углу на коврике облезлая змея-гадюка. – Так и помрёшь штарой девой из-за швоего шкромного характера. Тьфу, на тебя.
– Тебя, замороженную, не спрашивала, – отвечала Яга. – Вот возьму и полечу на деревянной ступе своей в далёкую Испанию, познакомлюсь с тамошним принцем, от зависти лопнешь, верёвка беззубая!
– Лети-лети, милая штарушенция. – прошепелявила двуязыкая в своём тёмном углу.
– Вот прямо сейчас и полечу, только юбочку коротенькую найду, да туфельки на высоком каблучке, – завелась бабулька.
Запорхала молодушкой по избушке, собираясь в дальний путь, даже платочек носовой, надушенный и молью узорами вышитый, отыскала. Сняла паутину с растрескавшейся ступы, подвязала гниловатой бечёвкой старую берёзовую метлу и задумалась над подарком принцу.
Негоже без даров богатых да без приданого предстать перед женихом. Открыла дубовый сундук, подарок своей матери, принялась доставать сокровища несметные: мятые карты гадальные, маски ужасные, челюсти вставные клыкастые, шляпки соломенные, чулочки ажурные… Всё не то!
Обречённо вздохнула Баба Яга, швырнула в сторону змеюку поганую с ковриком пыльным, отодрала две доски, вытащила из-под пола рогожку свёрнутую, на окно положила, шторки почерневшие раздвинула, свет солнечный в избу трухлявую запустила.
Осторожно размотала свёрток, и чуть не ослепла от нестерпимого блеска золотой короны царской, с бесчисленными бриллиантами, рубинами да изумрудами.
– Ах, не устоит принц пред такою красою. Непременно женится на мне! На всякий случай возьму я и зелье своё приворотное! – проворковала невестушка тысячелетняя.
Завернула подарок в полотенце кухонное, почти новое, спрятала под кофточку, слегка примятую, впрыгнула в ступу, гремучую быстролётную, три раза махнула метлой и взмыла за облака.
Замелькали далеко внизу города и страны, реки и озёра, леса и горы. Быстро летит ступа. Как бы не проскочить мимо Испании этой. Невелика страна корриды и фламенко. Да и не хотелось бы пешком по пыльным дорогам под жгучим южным солнцем плестись до королевского дворца.
Над Мадридом притормозила метёлкой Ёжка, пониже полетела, растворяя закрытые ставни и вовнутрь домов заглядывая из любопытства, как живут-поживают загорелые мачо со своими знойными дамами. Заодно без спросу, где гитару со стены прихватила, где шпагу золочёную, где вязанку чеснока или перца горючего, а где и трусики модные с лифчиком…
Широко раскрыты ворота королевского замка. Золотая карета, окружённая всадниками в тяжёлых доспехах, в город направляется через каменный мост. Все спешат на главную площадь, где собрались огромные толпы наряженных горожан и горожанок.
– Это же начинается фестиваль жареного лука! Как удачно я прилетела! В самый раз! Какая умница! – похвалила себя Баба-Ёжка и пригладила рукой взлохмаченные волосы.
– Ой! Надо причесаться! Неудобно в таком виде перед принцем появляться. Где же мой волшебный гребешок? – спохватилась Яга.
Провела легонько гребешком по своим седым кудряшкам, тут же на головы горожан посыпались с безоблачного неба солёные селёдки. Провела гребешком второй раз, тут же всех сверху градом из разноцветных конфет накрыло. Изумлённые крики, смех, толкотня, девушки с полными подолами конфет, рыцари, облепленные мятыми селёдками. Отличное получилось начало фестиваля.
Стоят в центре король с королевой, принц с принцессой, ничего понять не могут. Никто на них внимания не обращает. Все стоят и в небо смотрят, ждут очередного чуда.
Плавно опустилась ступа с Бабою в небольшом саду. Быстренько наломала цветущих веток Яга, накрыла ступу скатертью невидимкой и пошла на площадь. Идёт, цветы людям раздаёт, а сама всё ближе к принцу подбирается.
Уж вплотную к нему протиснулась мимо бестолковых стражников. А принц вблизи так хорош, что ни в сказке сказать, ни красками волшебными нарисовать.
Достала Баба-Яга из кармашка свой гребешок, чуть коснулась им волос принца, и зазвенел по гранитной мостовой дождь из золотых монет. Повалились люди наземь, ползают, деньги собирают, друг друга толкают, короля с королевой не охраняет никто.
Тут Яга трижды поклонилась королевскому сыну и протянула к нему свои руки, а в руках корона царская сияет. Покрутила, повертела короной, показала всем и надела на голову принца.
– Ваше высочество, теперь вы – Властелин Мира! И мой жених. Свадьбу на сегодняшний вечер назначим. Гостей иноземных звать не будем. А завтра уедем в свадебное путешествие. Очень хочется побывать в королевстве кривых зеркал. – то ли пропела, то ли прокаркала старая колдунья.
Стоит принц, покачивается, на всё соглашается, обмана не замечает, крепко заколдовала его корона заговоренная. Король ручку целует Бабе-Яге, союз сына с ней благословляет, велит подданным свадьбу спешно готовить. Королева-мать в обморок упала.
Танцует Яга, пританцовывает, победу свою празднует, тучу чёрную не замечает. А на туче той летит разлучник треклятый, Кощей Бессмертный. Нацелился злодей бабкину свадьбу расстроить, сам на Ягу глаз положил и на корону золотую позарился.
Закрыла туча солнце ясное, опустилась на Землю тьма непроглядная. Конец свадьбе. И сказке конец. Да не совсем.
Великовата оказалась корона, свалилась с головы принца, ударилась о землю, искры жгучие брызнули во все стороны и тучу чёрную подожгли, Кащея поджарили, Бабе Яге юбку подпалили. Прыгнула Яга в фонтан, промокла насквозь, волшебный гребешок потеряла и в золотую рыбку превратилась.
P. S. Если вам попадётся на крючок рыбка золотая, не спешите радоваться! Не всё золото, что
блестит!
Изумрудная ящерица.
Далеко-далеко, на самом краю России в маленьком городе жили на одной улице в соседних бревенчатых домах два мальчугана-озорника.
Было им по 8 лет. Захар был выше, крепче и опытней своих сверстников. Второй герой, Чика, был шустрый, как вьюрок.
В какие только истории не попадали наши октябрята: по ночам забирались в чужие сады за яблоками и грушами, играли в прятки и войну на всех стройках в округе, уходили далеко за город и наблюдали, как танки на полигонах рвут землю гусеницами.
Они сражались не на шутку в футбол и в казаки-разбойники с огольцами с соседних улиц. На досуге мастерили рогатки из противогазов и арбалеты из ясеня, строили огромные запруды в придорожных канавах и оврагах, катались на коровах и кабанах, гоняли голубей в бескрайнем небе, свистели одним, двумя, тремя пальцами…
Больше всего они любили уходить рано-рано утром в Уссурийскую тайгу за грибами и ягодами. Чтобы не заблудиться в густых зарослях, сорванцы выбирали себе путь вдоль узенькой речушки Быструшки, перекатывающей камешки прозрачными струйками.
Только Захар с Чикой знали, где на склонах сопок растёт самая сладкая дикая малина. Каждый свой поход они уходили всё дальше и дальше от дома, познавая всё новые и новые места.
Однажды загорелось байстрюкам нашим добраться до самого-самого начала Быструшки, захотелось увидеть самую первую капельку любимой речушки.
В глубочайшей тайне от друзей-товарищей, от братьев и сестричек, от родителей и бабушек собирались в нелёгкий поход юные заговорщики. Скрытно копили сухари, сушёные яблоки, кедровые и лесные орешки, огурцы и помидоры, соль и спички, фонарик-жучок, ножики, марлю от комаров, два ремня от отцовских брюк, два куска тонкого брезента, бечёвки, и кучу всяких нужных вещей.
Нашли старый рогожный мешок, разрезали его на две половины и сшили две котомки, в которые и уложили припасы свои.
Затем дождались устойчивой тёплой сухой погоды и с третьими петухами отправились в дальнюю дорогу.
За первый день пути Захар с Чикой ушли намного дальше обычного. Они увидели столько всего нового, сколько иной взрослый за всю жизнь не увидит.
Таёжные зверушки, букашки, птицы, деревья, цветы и травы кипели вокруг. Впервые наши парни почувствовали, как сложна и многообразна жизнь во всех её проявлениях.
Ближе к вечеру нашли на обрывистом берегу небольшую полянку и под древней раскидистой липой стали устраиваться на ночлег. Испекли картошку в умело разожжённом костре и поужинали.
Среди ветвей соорудили на скорую руку подвесные гамаки из кусков брезента и верёвок. Спальные места получились на славу. Сладкий сон сморил уставших друзей с первыми звёздами.
На второй день путь вдоль речки-ручейка становился всё трудней и трудней. Высокие травы, колючие заросли чёртова дерева, каменные осыпи, бесконечный подъём в гору выматывали все силы. Однако поворачивать обратно друзья не спешили и продолжили путешествие. Даже бесчисленные комары, слепни и жгучие оводы не могли остановить их.
Ручеёк становился всё уже и мелководней. Другие ручейки, впадающие в нашу путеводную ленточку, сбивали ребят с пути.
На третий день цель была достигнута. Захар и Чика увидели, как вода сочилась первыми струйками из-под каменной россыпи в хмуром распадке между двумя сопками.
Бережно, по капельке, набрали мальчишки полные пригоршни прозрачнейшей воды и мелкими глоточками долго-долго пили таёжный нектар. Они сидели на поваленной ветром осине, грызли сухари и были счастливы.
Солнечный лучик нашёл щелочку среди густых ветвей, пробежал по загорелым лицам, перепрыгнул по камушкам через мокрую дорожку и с другого бережка ударил по глазам ярчайшей зелёной вспышкой.
– Это, наверное, кто-то бутылку разбил в камнях, – буркнул задумчиво Захар.
– А может это самородок золотой? – встрепенулся Чика.
– Золото – оно жёлтое! А у бутылки стекло зелёное, – уверенно отрезал Захар и неспешно направился осматривать каменную россыпь.
Да так и застыл истуканом.
– Что там? – не выдержал Чика.
– Иди сюда. Сам всё увидишь, – ответил друг.
– А сказать трудно? – обиделся Чика, покачал головой, поплёлся к Захару и остановился рядом.
– Ничего здесь нет, кроме ящерок и разных камней. Давай вернёмся домой! Нас ведь ищут везде! Ох! Попадёт нам по первое число! – выдал он мысль, глодавшую его изнутри все эти три дня.
Захар опустился на одно колено, осторожно поднял большой округлый камень и повернулся к Чике:
– Раскрой глаза! Вот она! Настоящая изумрудная ящерица! Теперь видишь?
Со сколотой стороны камня на ребят загадочно смотрела застывшая в повороте зелёная фигурка.
Она была точь-в-точь, как живая, а в глубине глаз мерцали холодные искорки.
– А вдруг она волшебная? – прошептали задрожавшие Чикины губы. – Мы никому её не покажем. Это будет наше сокровище, наша тайна на всю жизнь!
Из ивовых прутиков тут же сплели корзиночку. В неё положили сухой мох, потом драгоценную находку, сверху снова сухой мох. Завернули всё в запасную рубашку и уложили в котомку Захара.
Обратный путь домой оказался долгим и трудным. Но наши герои не сдавались. Они пробирались сквозь дикие заросли, исполнив свою давнюю мечту. Окрылённые удачей, стойко преодолевали все трудности таёжного похода.
А тайга вертела, кружила, манила, завлекала на ягодные склоны сопок… Пугала протяжным рёвом изюбря. Противные крики сойки, сорочий переполох, снующие туда-сюда лапочки бурундучки, красавец беркут, парящий в бескрайнем небе, великаны кедры, гордо хранящие в недосягаемой высоте тысячи шишек, набитых такими вкусными орешками…
Всё это требовало внимания, взгляда, лёгкого замирания от неожиданной встречи, полного оцепенения с широко раскрытыми глазами и перехваченным дыханием, бухающим от страха сердечком.
Миллионы звуков лесной жизни не давали ни секунды покоя, раскрывая всю картину бытия каждой травинки, веточки, листочка, зверушки, пичужки, капельки…
Поздним вечером искры угасающего костра и густая тьма, обволакивающая со всех сторон липким холодком наших сорванцов, вызывали острую тоску по дому, по батьке с мамкой, по стёганому ватному одеялу, по матрацу, набитому сухими листьями, по друзьям и товарищам, по киношке в гарнизоне…
Не давали покоя и тягучие тоскливые мысли, что их ищут днями и ночами. Захар и Чика догадывались, какая тёплая встреча ждёт их дома. Да разве убежишь от неминуемого?
Прошло 12 лет. Отзвенели золотые годы школьные, отгрохотали дни армейские.
Два загорелых красавца в зелёных беретах, полосатых тельняшках и парадной форме гулко загремели подкованными сапогами по ступенькам родных хатёнок.
Повисли на заборах соседские девчушки, загомонила улица, ожила. Забурлила молодая кровь. Рванула в ночи хмельная гармонь, залилась переливами, застонала, ухватила за душу песня русская…
Не дождались в эту ночь подушки вышитые и простыни накрахмаленные горячих молодцев. Эх, загуляли парни удалые да бравые!
Побежали первые солнечные лучики по занавескам, а уж некого будить. Летят по росистой траве, вдоль реченьки Быструшки по гальке серебристой две пары стремительных ног. Вперёд, вперёд! К заветному кладу. К своему сокровищу. К своей мечте. К детству своему. К счастью своему, прошлому и будущему.
Главное – верить! И всё всегда сбудется!
Не подвела память мальчишек. Вышли точно к огромному раскидистому дереву, наполненному птичьим щебетом и гулом пчелиным. Остановились, в пояс поклонились таёжной хранительнице клада дорого и принялись копать.
Истлела за долгие годы рогожка, жучки-червячки давным-давно превратили мох-траву в землю чёрную. Бережно руки добрые чистят бока камня увесистого. Не бежит по блестящей стеклянной глади изумрудная красавица, не зовёт загадочным взглядом за собой.
Сидит на траве Захар с поникшей головой. Чика кулаком по стволу ударяет от злости. Беда. Пропало сокровище.
Не поверили руки натруженные глазам зорким и разуму горячему, снова взялись за лопату. Не смотрит на друга Чика, домой зовёт. Не было никакого волшебного камня, а был это чудесный детский сон. Не слышит Захар ничего и никого, дальше копает, обдирая пальцы о камни острые.
Вокруг замерло всё, насторожилось. Птицы смолкли, потревоженные мыши пищать перестали, солнце замерло. Стоит на краю поляны амба, полосатый хозяин тайги, смотрит на незваных гостей зелёными глазами, ждёт ответа, за чем пожаловали? Подкосились ноги у Чики, глаза закрыл, дышать перестал, с жизнью прощается.
Срывающийся крик Захара разорвал глухое безмолвие. Тянет из ямы руки с камнем заветным. А на камне том ящерица поблёскивает, хвостом постукивает, искры высекает. Трёт глаза Чика, счастью своему не верит.
А вы, верите?
P. S. Прошло 50 лет. Бульдозеры и экскаваторы своими стальными клыками разорвали склоны сопок, наполняя тысячи грузовиков драгоценными камнями, яшмой и агатами.
Отважные Баши.
Если поздней ночью долго-долго смотреть на звёзды, то можно увидеть, как из бездонных глубин космоса крохотной искоркой вспыхивает чей-то крик о помощи! Нам бы прислушаться и поспешить на выручку несчастным инопланетянам. Мы же, полюбовавшись мерцающими звёздами, спешим в тёплую ласковую постель и быстро засыпаем.
Гигантская красная воронка, раскрученная злой волей Оглов, стремительно засасывала в себя тысячи звёзд, больших и маленьких, горячих и не очень, окружённых роем планет и одиноких. Всё, что попадало в центр воронки, сначала сжималось до размера рисового зёрнышка, а потом превращалось в Тёмную Энергию. Накопив этой энергии, Оглы совершали бросок через время и пространство и захватывали следующую часть Вселенной. Никто не мог их остановить.
Только Отчаянные бросили вызов космическим варварам. Они строили большие и маленькие звездолёты, бросали свои родные и обжитые планеты и пытались спастись бегством в Затерянном Мире. Миллиарды лет Оглы уничтожали Космос в погоне за Отчаянными. Миллиарды лет Отчаянные боролись за право жить, убегая всё дальше и дальше.
Пришла пора остановить злобных Оглов. Большой Совет Отчаянных решил построить самый быстрый звездолёт, набрать экипаж из закалённых отважных бойцов и отправить их в Логово Оглов в самом Центре Вселенной.
Избранных нарекли Баши-Бузуками. Они должны были победить или умереть, ценой своей жизни спасти Космос.
Командиром стал принц Баши-Ачук, высокий голубоглазый загорелый пилот боевого звездолёта.
Штурманом стал толстяк Башан.
Кормить экипаж звездолёта вызвалась золотоволосая Башулина, иначе – Шёлковая Головушка, стремительная, как молния.
Доктором назначили столетнюю старушенцию Баш-на-Баш с любимой присказкой «Повернись, мой золотой, к бабушке с иглой»…
Двенадцать человек отправились в опасный полёт под покровом абсолютной тайны на исходе ночи в самый разгар тропического шторма. Маршрут полёта постоянно изменяли, запутывая свои следы, и скрывая свои намерения, постепенно готовясь к заключительному броску по гигантской спирали к Центру Вселенной.
Операция «Подарок» началась строго по разработанному плану. Звездолёт, разогнавшись до скорости света, растворился в Промежуточном Пространстве на пути к Логову Оглов.
Никто не может обнаружить звездолёт, пока он не выйдет из Промежуточного Пространства. Если повезёт, то Оглы прозевают момент выхода Звездолёта у себя под носом. Напрасно они полагают, что им ничего не угрожает. Скоро им крышка.
Хорошо было задумано, если бы не Предатель. Он оказался в команде среди двенадцати тщательно отобранных бойцов. Видимо не обошлось без помощи Главного Предателя в Большом Совете Отчаянных. Звездолёт вынырнул в обычный мир не в Центре Вселенной, а на краю смертельной воронки, пожирающей и звёзды, и пылинки, и звездолёты.
