Собственник МЕЛОЧЕЙ
Собственник МЕЛОЧЕЙ
Николай Румянцев
© Николай Румянцев, 2019
ISBN 978-5-4496-2457-4
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Почти предисловие
Стол, покрытый зеленым сукном, с серыми блестящими пятнами от локтей, затиравших его год за годом, клочья табачного дыма плавают над головами, запах алкоголя, пустые стаканы, пепел, классическая засаленная колода карт и несколько человек вокруг стола. Время от времени слышно звонкое «тррррр», тишина, щелчок – громкий выдох, нервный смешок… они играют в русскую рулетку. Револьвер и один патрон.
Его среди них нет.
Его нет среди них и быть не может.
Он, скорее, из злой шутки о японской рулетке – пять мечей для харакири, четыре из которых тупые. Причем играет он один. И вряд ли острый меч хоть раз оказался в его руке.
Так он пишет.
Точнее, так он живет.
Он стоит рядом с тобой на автобусной остановке, быстро курит, неторопливо переступает с ноги на ногу. Он рядом с тобой что-то покупает в магазине. Он случайно задевает тебя плечом на эскалаторе. Он проходит мимо твоего дома. Он… скорее, его призрак. Или – или признак его присутствия?
Вспоминается Иржи Грошек – «по теории вероятности, надо вырезать побольше букв и разложить их на огромной сковородке. И подбрасывать, подбрасывать… Рано или поздно из этих буквиц сложится…» Он же рассеивает буквы по городу, по улицам, они, эти буквы, прилипают к подошвам, к спинам прохожих, к колесам трамваев, их задувает ветром в приоткрытые двери библиотек, и потом он читает их, читает и записывает, читает и чувствует – никакой теории вероятности, только сознание, ощущение, память, история вселенной в глазах одного человека – «повторяя себя я опять совершаю обряд/ обряд совершаю/ совершаю обряд». Его трудно воспринимать по-другому – он в городе, он живет сквозь него, сквозь него чувствует. Временные рамки, погодные явления, правила вежливости, геометрия и география – любовь, грусть, усталость, ирония, досада – абстрактное и конкретное – он Собственник Мелочей, и все остальное является только формальным подтверждением этого. «Подожди/ дай подумать/ что это?/ небо?/ давно не встречал» – знакомься, вот он. Считает количество кадров. «Психоанализирует» Улисса. Корчит рожи последнему лондонскому палачу (сам тот еще доктор Джекилль и мистер Хайд). А над ним Стикс и пирамиды. Или – или это просто прорвало канализацию вверху одной из стареньких улочек Подола? Не все ли равно… он вернется в свой формальный «дом», ибо дом в понятии «адрес, стены, место» для него – не более, чем формальность…
А дома диалог:
– Past Imperfect – «прошедшее несостоявшееся» – интересно, есть ли такая временная форма?
– Нет.
– Значит, я ее придумал.
– Ты ее прожил.
И я запомню этот разговор. Запомню, как запомнила его режущиеся крылья, как запомнила его боль и секреты, его воспоминания о любви и нелюбви, его «Рельеф ладоней», как запомнила его Старьевщика, как запомнила Цезаря, кусающего стилос, как запомнила Навина, говорящего с Хавой – я запомню его таким. А другим он и не будет. Целым куском – «… графика города/ которую узнавал/ при помощи ног/ ежедневно/ (следовательно/ каждый день». С л е д о в а т е л ь н о – то есть с л е д у я, в его случае – из пункта «аз» в пункт «ять». Пошагово. Побуквенно. Создавая свои летописи. Свой Imperfect.
Он обучается науке не помнить. Его поэзия— auto da fe. «И совсем близко, немного фальшиво – медно и долго – Шопен».
Я читаю его книгу…
Дарья Иванцова
Книга I
Как должное
Как должное
«Это всего лишь гравюра на черном камне…»
Безобразный поезд обескровлен…
М. Беловская
Это всего лишь гравюра на черном камне,где изувечены ретушью правила трещин —вещи в себе разумеют штрихи, и пока мнекажется вечностью то, что намечено резче.Дом не забыт, но, как совесть, заброшен, и брошенна произвол матерей или женщин любимых…Капли дождя фонари долго надвое множат,поезд привычки спешит и проносится мимовсех остановок – вокзалов и маленьких станций,где бы сойти и остаться. Но время торопит —движешься дальше по рельсам, как в медленном танце.Полночь звучит и часы боем пасмурным топит,будто нездешний. От выси, с высока-высока,из непонятного, то, что ночами пугает.Вскинешься. Кликнешь… Кого там? Ни черта, ни Бога.Только метель словно дворник, следы подметает…«Где-то в городе, где метель…»
Где-то в городе, где метельоставляет свои шагиробким звоном – к беде, к беде(из огромной скупой рукиэто быстрое серебро,как привычка к чужим словам) —беспричинное зло-добро,или истина пополам.начинаю к иным быть прав,вероятно, что от любви…Недосказанное – «пора»,и не понятое – «привык»…Забываюсь. Но вдруг больной —и без правил, и поделом……а за окнами снег слепой,в белой лодке, с одним веслом…«Может быть, она та…»
Может быть, она та,которую полюбят потом…– Потом? – спросила, – А это когда? В который час? Под который гром?Потом декабрьская звезда,потом ошалелый глухой перрон,потом шершавая ткань листаи тихий, чуть странный, чуть слышный звонкак стон, как полудетский сон…«Старинной музыки ненынешний простор…»
Старинной музыки ненынешний простор,как украшенье звездного пространства —и возвращенье из далеких странствииее глубокий полуразговор,чуть слышимый, почти незаменимый,чуть знаемый среди моих миров,когда уходит солнце из дворов,в китайской лодке проплывая мимопроросших зерен городских холмов.«Сегодня солнце длилось три минуты…»
Сегодня солнце длилось три минутына пашнях свежескошенного льда,и в позабытых Богом городахмелькали тени детской смуты.Так шел распад —так звучилась кантатазамерзшей и заснеженной земли,последний довод били короли,окучивая небо ватой……так шел распад – как Каин к смерти брата.«…прими как должное и поминай, как звали…»
Реальность спешит, проявляет себя вовсю,
(…) вот тут-то мы (…) и срываемся с
цепи – словом, пускаемся во все тяжкие.
X. Кортасар
…прими как должное и поминай, как звалипо имени, в последний срок зимы,коль города заснеженное раллизапляшет, засмеется в скобках тьмы —умыться кровью, право, не наука,так долго ждать, чтоб кончилась капель,так долго ждать усталости и звука,Протяжного, как спелая свирель……остаток дня на кухне и за чаем,остаток солнца, срытого на треть —но женщина с упрямыми плечами,но. Господи, как хочется посметьпуститься во все тяжкие, как в прорубь,как в прорванное небо свысока,поставить точку в новом приговорепощечиной метро и пятака.…так, при смерти, становишься богаче.Улисс
1
Бессонница. Гомер. Тугие паруса…
О. Мандельштам
…верно, можно любить Итакулишь вдали от самойИтаки… – А сегодня здесь все знакомо,даже сны много лет не снятся.– Где Улисс? – Несомненно, дома. —Он давно перестал скитаться,успокоился. – Сыт и скучен.Сын да женщина, кот и слуги,приносящие постный ужин.Перед трапезой, вымыв руки,он садится к столу, зевает,смотрит на море…2
День без памяти. Ночь без греха.Тело города схвачено мелом…Время, снова слоняясь без дела,порастать серебристостью мха,утопая в страницах Гомера(о, бессонница – рай для души),ничего не пытаться вершить —да и к вечеру кошки все серы,закурить, захандрить, но опять:– Что вам Троя, когда б не Елена…И на весла нависшая пенаАфродитой намерена стать.3
Поздно судить по вере,рано сводить к рублю —верили на премьередревних, как мир, «люблю».Верили… было… В осень,в пристнозабытый год —словно слепые осыбились о стройность сот,претерпевали мукихрупкие корабли……мимо Итаки, в скуке,.вдруг повернул Улисс.«И вот мы – такие же вечные…»
И вот мы – такие же вечные,но убегающие от вечностив маленьких судеб хрусталики,в воспеванье своих усталостей,в шумных улиц крикливую проповедьи во блуд перекрестков топтаных,в тарабарский язык трамваев,забываясь и вспоминая —не себя, но кого-то близкого,в черном небе, рассыпанном искрами..«Из последней суеты – да в бега…»
Из последней суеты – да в бега,из прелюдии весны – в дым-угар,из усталости дождя – в пустословь,из пощечин мостовых – да в любовь.Я не знаю. И знать не могу…Я не помню… и вдруг навсегда —человек на холодном снегуи над ним вороньем провода……и опять, то ли вплавь, то ли вброд,уходить под Тамбов да в народ…Король Лир XX в.
Что это – крик? И вдруг не понимаю…Больной старик в больном плывет трамвае,больной старик, по городу, по кругу —наверно при смерти, от дочерей к испугу……в распахнутом поношенном пальто —больной старик – из сумерек в ничто.«Мы к вечеру находим путь в привычке…»
Мы к вечеру находим путь в привычкек смешенью улиц в поисках теплаи походя берем себе в обычайнепостоянство птичьего крыла……все суета – опять с Екклесиастомиграю в лица.«Признавая первенство за мелочами…»
Признавая первенство за мелочами,сжимаешь пространство в размеры точки,покой находишь в стакане с чаем,сигаретах, спичках. Иною ночьюможно долго еще голосить в пустыне(только дождь за окном – это значит к лету),можно, попросту в небо бросать монеты, —у китайского бога просить совета…Можно… может быть, даже нужно —но, опять возвращаясь к своим святыням,ставишь чайник, глотаешь холодный ужин,смотришь в улицу. – Прочерк. – Лужи.«Колесованный вечным транспортом…»
Колесованный вечным транспортом,четвертованный перекрестками,город вновь воскресенье празднует,город вновь одинок под звездами.В полуночье просторном улицысоберутся на старой площади,не гадая, о том, что сбудется,одинаково непохожие…«Существуя в правилах игры…»
Существуя в правилах игры,проживая слово, как обычай,признаешь, что ты давно привыченпринимать заботы, как дары —принимать потери, как сознаньеперехода в новые миры,где ждут чуда, словно оправданья…Существуя в правилах игры…«Это слепое соло…»
…зато на воле.
Д. Бураго
Это слепое солодля суеты с оркестром —то ли на сердце голо,то ли в трамвае тесно……новых искать пророчествулицами пустыми,стрелкой смешаться с ночью,звезды терзать, как вымяРомуловой волчицы…– Злобными и святыми…– Что-нибудь, да случится —Новое, может. Имя?Книга II.
Рельеф ладоней
«Панночку выдадут замуж за пана …»
И тотчас послов оруженосца, царь
повелел принести голову его.
Мк. 6:27
Панночку выдадут замуж за пана —Брут был Хома, значит Цезарь был Вием.– Кто ты?!– Из Киева…– Кто ты?!– Философ…– Будешь три ночи читать.Небом холодным — холопьим, холопьим —снежные хлопья, все хлопья да хлопья,хлопают ставни:– Оставим… он сирота, что он нам, сирота…Танец кружится и спелые гроздья —гвозди в руках —это пьяные гости.Гости пируют — пируют, воруютчью-нибудь смерть,или право даруют – так танцевать,чтоб потом было тошнопусто и страшно —неважно… Неважно!Можешь еще танцевать…СБРОШЕНО ПЕРВОЕ ПОКРЫВАЛОРельеф ладоней
я был допущен к изучению
утраченных крыльев…
С. Шаталов
1
любовь — только повод для разговора о всевластии временинебольшая попытка прорваться за рамки тик-такэтой мелодии пульса шагов и трамваевспор со старым Харономо наличии берега вне парома —как дать понятие суши ноге никогда не ступавшей на землю? —старик перевозчик не склонен вдаваться в подробности смертипросто плывет по теченью мутно зеленой водылюбовь – только повод2
ты поверила солнцупоскольку есть небо и знаешьчто окна лоснятся без светаты теряешь следы по которым проходишь —в повторении улиц есть чудо привычкиты пытаешься встретить свое отраженьепонимая что нет к тому оснований —город снова предастон иначе не может признаваться в любвикак запутав в кварталах позабыв по кофейням растеряв по квартирамтак меняется время и шорохи листьевтак становится больнотак режутся крылья3
я опять совершаю обряд до ненужности прочный знакомый —слепых пешеходов законмногозначность дает тишину и троллейбус приходит и времясжимается в белый кружек на рукеримских цифр перепончатость жесткая логика знака познает неосмысленность правилповторяя себя я опять совершаю обрядобряд совершаюсовершаю обрядя опять4
игра в поддавкизеркало знает себя как реальностьменяя свой мир если стул стоявший в углупередвинуть к окнупринимая условия бега в стыде и привычкеназываешься именем имя – начало зеркал5
такое небо я еще не видел…такое небо — странное густоегде сквозь туман идет осадок красныйзавязанного солнца в черный узелночных дворов с измятыми домамии перестрелкой желтоглазых окон6
математикадень прошел междудвумя троллейбусами встречейс любимой женщинойстаканом чая десятком сигарети тремя театральными билетамикем-то брошенными на тротуар7
ладонь в ладонь — как в зеркалоэто право на небеса лежащие у ногмолчаливая мудрость не имеющая оправданийначало запаха или мелодиирезная травинка слезящийся глаз дельфинаресница на твоей щекезагадывай — сбудется8
уходимпо ту сторону Города а кто вернется назовется Орфеемпоскольку теорема верывыводится из утверждения недоказуемостии является продолжением существования во множестве днейпрожитых с завязанными глазамив чашечках кофе в домашних шлепанцахв осознании себя в памятителефонный звонокотрывает от снаcredo, quia abcurdum19
на времени заезженной пластиневращается две-три знакомых фразыкакой-то музыкикакой — не помнюда это несущественноа рядомрев города и желтые глаза —как будто сумасшедший или пьяныйхудожник наносил их на холстинузабыв что существует перспектива не ведая оттенков и теней —автопортрет — смятенье или скукуизображая с помощью двух красок желтка и сажи10
там где слово становится мертвым после рождения слуха и языка в угловатых квартирахв которых люди смешные настолько смешные людичто пытаются плакать кричат в неумении слезрассмеяться по лицам11
но без тебя мне Имя – Суетая провожу в кофейнях четверть жизнии меряю часы осадком гущи на донышкея пробую слова на вес на плотностьубиваю буквыпытаясь разгадать все смыслы небав неясных незнакомых глазу знакахкак древний жрец я жертвы приношубеспамятным богам немилосерднымищу ответ и вижу неизвестностьнеистребимость нового Сократано без тебя мое обозначеньепрозвание в ученых миражахв развалинах любого алфавитапроносится не оставляя след —tabula rasa212
мир деленный на множество многихпотерявших доверие к собственным бедамкочующих в комнатах от часа к часуот улыбки к сомненью от Бога к смертиприсутствую при рождении чуда13
как походку слепыхнеуверенной острой резьбойза ударами трости в фаянс тротуараповторяет моя тишинагорода сквозь которые прожил14
ты ищешь оправдания словамкоторыми пресытиться не можешьпоскольку не умеешь сомневатьсяв предназначеньи голоса молчатьи задержавшись взглядом на картинев переплетеньи красок узнаешьзнакомую мелодию из Бахакак дерево увиденное снизутак медленно накатывает времяжеланием отсрочить суетливостьсползает светотенью по проемамоткрытых как глаза циклопов оконв которых отражаешься незрячимпод утро дождь и тишина под солнцем15
новый городеще чужойеще не сросшийсясвоим именем с твоей походкойжадный на чудесапривыкающий ждать в переходах и на мостахлгущий каждым кварталомчто здесь…безошибочно просто не верить16
…когда уже все выпито и все сказанои тревога на уровне живота…солнце и снегкрасивые женщины — которые не твоиа может и не надо чтобы твоинищенка просит на хлеб а ты просишь на взглядсолнце и снег17
огромная кошка пространствачерная кошка с голубыми глазамипушистый комок темноты живущий в кварталах времени на его крышах и чердаках у водосточных труб памяти кто знает — возможно что здесьначинается тишинавздохов и сновидений18
ты бросаешь монету пытаешься перелукавить закончет и нечет случайности —небо ложится к ногамкак барбосу которого много хозяев и нет властелина —твое неботакое как ты загадала цветноев детских страхах и молнияхты улыбаешьсяснова но пол бросаешь монету19
как повторение урока зубрежка старого маршрута —по переходу через площадь в колодецк празднеству Гермины3в холодной утренней простуде —в побег за смехом в перебранкус увесистой скрипучей дверью с пролетом лестницыпривычкастановится хозяйкой правилкак повторение урока20
вне твоих ласкя заклинаю время остаться слепыми по закону слухаввериться продолжениювопросительного оборотаобойтись без прилагательных и запятыхпройти тишину как проходят по качающемуся вагонувырасти в расстояниемежду омегой и альфойкнижной полкой дверью кактусом и столомкоторые еще помнят21
город лестницразбитое чудо окнаты идешь по периметру Богапо правуидущего сквозь запятыеБог есть скорбь по любвиостановка вне домабез вздохаснег у солнцапричина сомненийелеслышен мотив под зубамита-ра-ри та-ра-ри та-ра-ра22
как связать воединовремя распадающееся на минутыкошачью тишину комнатыкнигу брошенную под кроватьснег на улицепривычку к шагам сигаретам метрокак связать воединомедленно сходишь с ума23
сегодня день Солнца —день Солнца — как день отражения дняусталость забавится с нами —усталость играет в любовькак можноиграть без закона и снитьсяпощечиной времениты оставляешь приметычтоб я не забыл этот образв глухой подворотнесмесь кофеи долгого часаex nihil4сегодня день Солнца24
волос любимой женщиныэхо вчерашней ласкизапрещенный прием —вспоминать губы рукижасминовый запах прическитормозить непрерывное времякричать темноте что любилкак сорок тысяч братьев не могутпустоеуходит почти незаметнотихо как теньзабываешь проститься25
идет дождьтак вяжутся теплые свитерапостукиванием спицы о спицутак мелкой песчаной россыпьюначинаются большие пустыни такнеровностью хода маятникаостанавливается времяно я еще существуюя отражаюсь в лужах и подворотнях26
стынет чай на столесвет погашен в квартире облака над дорогой27
как отчество произношувломившийся в глаза цветококно– умею ли летать?смотрю на пальцычувствую удобство спокойного дивана.ожидаю…нет не жду — ни губ твоих ни теплого молчаньяпью кофе и пускаю дымтак произносят небо28
проходные дворылишь начало пути в странствиях по знакомым улицамот квартала к кварталуот любимой женщинык ближайшей кофейнев которой находишь свое ощущение временипримостившись за маленьким столикомвспоминая ее отражение на рельефе своих ладоней29
обхохатывать вселеннуюпотому что привычнодопустимиметь выражение лица допустим тогдавыполняя условие уравнения сумасшествиядальнобойным смехом разрушать одиночестваразрушая иных разрушеньем себяобхохатывать вселенную30
темнота неслышимомягко как кошкаготовящаяся к прыжкувкрадывается в городгде-тов колодце небаповис седой лист кленадождь переходит Летунапевая какую-то мелодиюоставляя осенние буквына чистом листе бумаги31
– мы с тобой начинаем любовьпотому что еще не умеемзвать друг друга по имениждать повторенья чудесили просто молчать у подножья следовуносящих кино сновиденийза преграду закона и правилверить суетным окнам нооткрывая ступениглаз и вздоховпривычек и днейпроведенных в метросреди улиц книг усталостей поиска небав сердцевине вселеннойв надежде на…– в надежде на что?– мы с тобой начинаем любовь32
обрастаю дождямикак будто пытаюсь верить учусь доказатьпонимание времени сквозь ладонитак срастаются плотьюсмешивая имена забывают словазабывая срединные буквыэти буки и ведигорода и стеныза которой обещана встречасрываюсь в молитву33
в гулкой осенивремя умолкло от разрыва секундыя на кухне повесил часы34
хочу позвать твои рукичастицу тепла живого прикосновенияголос блуждаетсреди островов глаголовне зная какой из них гаваньи риф восклицанийврезается в ватерлинию горлахочу позвать твои рукисовершенная форма бесплодна35
продолжая свой путьпо сонному городуот немой остановкимимо магазина направо на энный этаж энного домаоглянешьсяв поисках Эвридикиувидишь скользящую точкуведущуюв тартар привычек к ожиданию Бога на кухне к тяжелой дремоте часов к смертельному чувству тревогиза маленький обитаемый островиз долгого возвращения легких шагов сквозь периметр комнатыпродолжая свой путьper aspera ad astra536
утромдень легкий — поднимешь его на мизинцевечеромруки болят37
город усталот бесконечной сумятицы от топота ног и шуршания шингороду очень хочется отдохнутьон набрасывает на себячерное покрывалои зажигает фонаригород всегда спитс открытыми глазами38
я узнаю черты твоей походкикак узнают дождипо вязким струямпо каплям небав разноцветных лужах в раскатах надвигающихся молнийя окрыляю связью наши рукии принимаю нитью Ариаднывзъерошенный комок твоих волос твою привычку обхватив колени смотреть в окно на голые деревьяя совершаюсьты уже свершилась моей любовьюв лабиринте комнатпоследний издыхает Минотавр39
многоножка улицы тянется в ночь и день обезлюдел40
принимаю форму дождливой скукиразвлекаюсь темчто рисую лицаслучайностейили играю в имяновой любви открывая небонебо становится тенью смертисмерть продолжая мои привычкипринимает форму дождливой скуки41
сон отменяет время время сна несбыточнокак долгоепока оставленное без начала утротем кто его ваял из монотонной глыбы из ожиданий и итогов мирагде сновавозвращенные словатеряют очертанья и приметы где разбиваясь об осколки смысла крик продолжает слепок тишинывсе тише тише тишетише тишесон времени