Инсургент

Расселись, споро принялись за крайинский борщ – Ахметвалеевы тоже любили это блюдо.

Учеба, к счастью, еще не перешла на стадию, когда каждому потенциальному разведчику будет предписано есть исключительно ту пищу, что распространена на его новой родине.

В результате супругов Криворучко ждет «любовь» к фастфуду, а супругов Ахметвалеевых – к баранине всех видов и сортов.

Когда первый голод был утолен, завязался разговор – теперь уже не о зачетах и занятиях.

– Сетевые политологи без умолку трещат о том, что обстановка в Галактике ухудшается, – сказал Рашид. – Что-то мне это не нравится…

– А с чего бы ей улучшаться? – отозвался Осетр. – Межгосударственные противоречия пока никто не отменил. У всякой страны есть интересы, и всякий властитель блюдет их как зеницу ока.

«Кроме нашего», – едва не добавил он. Но сдержался.

– А у меня вот какая мысль мелькнула, – продолжал Рашид. – Представляется мне, что дело тут не только в государственных интересах. То есть в них, разумеется, в первую очередь, однако… – Он взмахнул ложкой. – Вы вспомните, как было во все века. Да, люди запросто убивали друг друга из-за куска хлеба или любви женщины, но ведь иногда такие вещи происходили вовсе не потому, что нечего есть и не с кем спать. Иногда убивали себе подобных просто из удовольствия. Вот ведь как получается!

– Ну да, – кивнула Катерина. – А иной раз и платят за убийство ради удовольствия. Я слышала, гладиаторы и по сию пору существуют, хотя вроде бы официально рабов давным-давно нет. Ведь не просто же ради денег они идут на это.

– Рабов среди нынешних гладиаторов вообще нет, – сказал Рашид и улыбнулся. – Там все, что называется, вольные люди.

Осетр вспомнил свой недавний дивноморский опыт.

Девочка права, совсем не из-за денег большинство клиентов импресарио Модеста Силантьевича брали в руки острые клинки, крепкие палки и другое оружие. Они просто хотели чувствовать себя победителями, первыми среди себе подобных. И чувствовали себя такими. И это чувство наполняло их силой – силой вовсе не физической, а… Вот только можно ли называть ее нравственной?…

– Эй! – Катерина помахала перед лицом Осетра ладонью. – Ты где витаешь, супруг мой?

Осетр мотнул головой и улыбнулся:

– Размышлял над словами Рашида. И над твоими.

– Я еще главного не сказал, – продолжал Ахметвалеев, положив ложку в опустевшую тарелку и берясь за вилку. – Мне кажется, главное состоит в том, что люди просто не могут жить без врага. У них обязательно должен быть в пределах досягаемости кто-то чужой, не такой, как свои, тот, кого можно и должно уничтожить. – Он придвинул к себе тарелку с котлетой по-новокиевски. – Вот смотрите… Мы, люди, освоили немалую часть Галактики, но по-прежнему грыземся друг с другом. А вот если бы нам встретился лютый враг… какие-нибудь там арахниды или разумные ящеры, мы бы скоренько договорились друг с другом, объединились и совместными усилиями жахнули по противнику. И недавний противник был бы при этом лучшим другом… Как считаешь? – Он повернулся к Осетру.

– Не знаю. – Осетр пожал плечами и тоже сменил ложку на вилку. – Я как-то не думал об этом.

– А ты подумай! В Галактике существует семь государств. Они борются друг с другом, заключают союзы друг против друга, засылают друг к другу разведчиков, вылавливают чужих шпионов… Отправляют, не афишируя своих действий, в чужое пространство каперы, держат на поводке пиратов, захватывают чужих подданных… Это все абсолютно деструктивные действия. А если и предпринимается что-то хоть мало-мальски конструктивное – то опять же с целью сугубо деструктивных действий! Но и это не все. Есть более серьезные, просто, на мой взгляд, судьбоносные ошибки… Мы почему-то приняли на веру, что в Галактике нет никого, кроме людей. Считается, что даже центр ее безжизнен, иначе бы, мол, оттуда давно пожаловали гости.

– Гости, способные пересчитать нам кости, – сказала молчаливая Гюзяль.

– Но может, просто пока не пришло время таких гостей? – продолжал Рашид. – А если оттуда и в самом деле никто не пожалует, так ведь существует бесчисленное множество других галактик. И есть ли гарантия, что где-нибудь в туманности Андромеды или в Гончих Псах не обитают существа, от которых нашим потомкам достанутся лишь кровь, пот и слезы?… А может, и не потомкам вовсе, может, и мы успеем хватить лиха через край!.. Нет, девочки и мальчики, я бы на месте наших правителей собрался бы кучкой, договорился и начал размышлять, как организовать совместную оборону. Но об этом даже подумать никому в голову не приходит.

В душу Осетра повеяло холодком тревоги.

Он вспомнил свой, отчасти повторяющийся сон.

Разве не ясно, что сон этот снится не просто так? Это ж не простой сон, это определенно сон-оракул, вещий сон! Разве не ясно, что провидение пытается предупредить Осетра?

Ахметвалеев прав. И в самом деле, почему никто из человеческих руководителей не думает о том, что может угрожать если не нам, то хотя бы нашим потомкам. Все упиваются ощущением собственной власти. Все видят только «сейчас» и знать не хотят «завтра». После нас хоть трава не расти!..

Слепцы!

А вот насчет собраться и договориться – тут Рашид не прав. Не соберутся наши правители и никогда ни о чем не договорятся. Кишка тонка! Это ж не просто надо встретиться и побеседовать, это ж придется частью своей власти пожертвовать для того, чтобы действовать совместно! Нет, девочки и мальчики, такого от них ни в жизнь не дождешься! Такое, по их понятиям, сродни детской сказочке! Такое, по их понятиям, – просто глупость!..

И что же дальше? Выходит, мы должны принимать мир таким, каким его организовали предки, таким, каков он есть, каков нам достался? Выходит, все мы – заложники своих недалеких пращуров, заложники нынешних высокомерных властолюбивых ублюдков?

Ну уж нет!

Помимо слова «договориться» существует слово «заставить»! Если властолюбивые ублюдки не хотят договариваться, надо покончить с ними и посадить на их место тех, кто понимает, какие действия на пользу человечеству, а какие – во вред! И вот эту задачу в самый раз сделать целью своей жизни. Это не то, что отомстить императорствующему подонку за жизнь матери!

Это намного важнее!

– Эй! – Катерина снова помахала перед лицом Осетра ладонью. – Ты опять витаешь в облаках, супруг мой?

Он недовольно мотнул головой, повернулся к ней, и она вдруг прикусила губу. Ибо поняла: где бы ее супруг минуту назад ни витал, мысли его были слишком серьезными, чтобы над ними подтрунивать.

Глава одиннадцатая

Через пару дней речь за обедом снова зашла о политической ситуации в Галактике. Однако на сей раз беседа с общих межгосударственных тем быстро повернула на конкретные меркано-росские отношения.

– Мне кажется, – сказал Рашид, – что мы совершенно напрасно плетемся в кильватере политики Ордена. Вот помяните мое слово, рано или поздно устроят нам господа сайентологи козью морду. Голову дам на отсечение, что устроят! С них станется! Сильного ослабь, слабого сожри – таков извечный закон выживания. И нас он тоже касается… А вы как считаете, Остромир?

Остромир Приданников считал абсолютно так же. Однако Остромир Криворучко мог иметь о затронутой проблеме и совсем другое мнение.

Катерина оторвалась от солянки и с интересом посмотрела на супруга. Ей определенно было небезразлично, как любезный сердцу Миркин выпутается из создавшейся ситуации.

Любезный сердцу Миркин задумался с недонесенной до рта ложкой.

Вообще говоря, ответить на заданный Ахметвалеевым вопрос можно было по-разному. Можно было возмутиться непатриотическим отношением к международной политике родной страны.

И прослыть трусом или глупцом.

Можно было согласно подхватить предложенное отношение.

И нарваться на провокацию.

Кто знает, с какой целью господин Ахметвалеев завел этот разговор? Может, кому-то требуется получить зацепочку на Остромира Криворучко, взять его на крючок да под жабры. Чтобы, кроме запланированной непосредственной работы на князя Петра Афанасьевича Белозерова, главу имперского разведывательного управления, непланово (с виду непланово, а на самом деле по разработанному плану) привлечь вышеназванного Остромира Криворучко в секретные сотрудники, услугами которых широко пользуется граф Василий Илларионович Толстой, глава имперской безопасности. А точнее, третье отделение его министерства, занимающееся охранным сыском…

– Знаете, Рашид, – сказал Осетр, не позволив паузе, взятой на размышления, затянуться более пяти секунд, – я полагаю, что политические пристрастия в нашей работе способны только помешать делу. Имейся они у меня, мое место было бы на трибуне Имперской Думы, а не в разведшколе.

Ложка отправилась по своему обычному маршруту.

«И пусть я лучше прослыву излишне осторожным, чем трусом или глупцом, – подумал Осетр. – Осторожность – качество, присущее мудрости, а мудрость, как любому известно, во все времена считалась государственно полезным личным качеством».

– Вы, дорогой Остромир, без сомнения, правы, – сказал Ахметвалеев. – Но ведь там, где вам придется работать, политические пристрастия, скорее всего, станут частью вашей работы.

Сотрапезник даже представления не имел, насколько истинны его слова.

Впрочем, об этом не имели представления и все остальные присутствующие. Кроме самого Осетра.

«Знал бы ты, где мне придется работать! – подумал он. – Ты бы тоже решил, что осторожность – качество, присущее мудрости».