Утонувший в кладезе

Он огляделся.

Бал шел своим чередом. Дамы, сияя разноцветными глазами, по-прежнему изо всех сил стремились понравиться кавалерам; ратники, выпячивая богатырские груди, все так же красовались перед дамами; братья-волшебники продолжали бояться неведомого… Тоска смертная! В Забавиных книгах бал – праздник души, а тут…

Нет, надо бы все-таки понять, что порождает в княжне Снежане столь сумасшедшую ненависть. Ведь он ничего плохого ей не сделал. Может быть, ненависть порождена страхом? Но с чего бы ей, этой девице, бояться чародея Смороду? А может, страх порожден нечистой совестью?.. Да, надо бы к ней, пигалице ядовитой, приглядеться получше, ох надо!.. Чем леший в лесу не играет, зазывая на ложе кикимору!

– Ну, как вы тут, чародей? Не утомило вас наше бурное празднество?

Свет очнулся от размышлений.

Рядом, дружелюбно улыбаясь, стояла раскрасневшаяся хозяйка дома. По-видимому, только что откружила вальс с очередным кавалером, изо всех сил стремясь понравиться. Да и ему, Свету, она сейчас понравиться не прочь, пусть он и стоит перед нею истукан истуканом. Ох уж эти мне женские штучки!..

– Все справно, сударыня. Праздник просто великолепен. Такие милые люди!..

– Я видела, к вам подходила Снежана… Надеюсь, она не докучала сударю чародею своими глупостями?

– Что вы, сударыня, у вас прекрасная дочь.

Нет ничего приятнее для любящей матери, чем услышать добрые слова о своем ребенке. Румяное лицо княгини просто расплылось в счастливой улыбке.

– Благодарю вас, сударь! Вы очень любезны! Не обращайте на выходки Снежаны внимания. Мне кажется, она была неравнодушна к Клюю Колотке и очень переживает его смерть. Вы же ведаете, как молоденьких романтических девиц иногда тянет к волшебникам. Она мне, правда, ничего о том не говорила, но ведь материнское сердце не обманешь…

Ага, обрадовался Свет. Вон тут в чем дело! Убили любушку, а преступника не ищут… Здесь не только столичных волшебников – богов возненавидишь!

– Простите, сударыня!

Свет обернулся.

Сзади стоял Буривой Смирный.

На взгляд обычного человека, он казался абсолютно спокойным, но Свет сразу понял, что соратник весьма и весьма напуган. Включил Зрение и убедился: аура Буривоя теперь мало чем отличалась от аур перетрухнувших ключградских колдунов.

– Простите, сударыня! – повторил Смирный. – Мне след поговорить с вами, чародей!

Над верхней губой Смирного блестели капельки пота – будто он секунду назад оторвался от дрыгоножества и рукомашества с какой-нибудь неутомимой плясуньей.

Хозяйка удивленно посмотрела на столичного мужа-волшебника, с трудом погасила счастливую улыбку:

– Что-нибудь случилось, сударь?

Тот пребывал в явном затруднении, и Свету пришлось прийти к собрату на помощь.

– Извините нас, сударыня! Мы должны немедленно поговорить с мужем-волшебником.

Княгиня Цветана, по-видимому, сообразила, что муж-волшебник нарушил правила этикета вовсе не потому, что у него были в детстве дурные воспитатели.

– Я понимаю, судари колдуны. Вы ведь и во время праздников на работе. – Она отступила на шаг, поймала за руку пробегающую мимо младшую княгиню Нарышкину: – Купава, подождите, пожалуйста! Извините, судари колдуны. Я вас на минуточку покину. Мне нужно побеседовать с невесткой…

Свет благодарно кивнул ей и, едва свекровь и невестка отдалились, спросил, понизив голос:

– Что вас так обеспокоило, брате?

Буривой облизнул губы:

– Айда в вашу комнату, чародей.

Выходя из гридницы, Свет машинально обернулся и быстро оглядел присутствующих. Судя по всему, неожиданным бегством волшебников никто особенно не заинтересовался. Лишь княжна Снежана, делая вид, будто слушает словоизлияния какого-то ратника, посматривала в сторону столичных гостей. Впрочем, нет, показалось – девица очей не отводит от своего собеседника. Что-то вы, чародей, ныне слишком мнительны стали…

Смирный уже исчез за дверью, и Свет поспешил следом. В коридорах и на лестнице сударям волшебникам никто знакомый не встретился, а потому они без помех добрались до покоев, предоставленных Нарышками чародею Смороде.

– Давайте наложим совместное экранирующее заклятье, – сказал Смирный, едва затворившаяся дверь отрезала их от коридора.

Свет удивился, но подчинился. А потом, когда парное заклинание было сотворено, спросил:

– Что же все-таки случилось, брате? Чем вы столь обеспокоены?

– Случилось, брате чародей. Еще как случилось! – Теперь и невооруженным глазом было видно, как перепуган Смирный. – Несколько минут назад меня пытались прощупать!

Свет подобрался:

– Кто? Где?

– Кто – не ведаю. На балконе… Я вышел подышать свежим воздухом.

Началось, подумал Свет.

– Рядом с вами кто-нибудь находился?

– Ни единой души. Лишь в гриднице, около открытого окна, щебетали две хозяйские дочки. Как же их величают?.. Ах да! Снежана и Светлана… Внизу, под балконом, я тоже никого не заметил. – Буривой содрогнулся. – Думаю, вам следует немедленно проверить сохранность магического защитного барьера. Не нравится мне все это!..

Мне «все это» тоже не нравится, подумал Свет. Да и вряд ли найдется в Словении хоть один колдун, которому бы «все это» могло понравиться.

Он достал из баула Серебряный Кокошник:

– Надевайте, ложитесь на кровать.

Смирный, громко вздыхая, снял ногавицы, напялил Кокошник и улегся на Светово ложе.

– Все было, как в прошлое лето, когда меня прощупывал опекун Лапоть. Помните?..

– Никто вас тогда не прощупывал, – устало сказал Свет. – Вам показалось.

– Нет, не показалось. Вы так говорили лишь для того, чтобы меня успокоить. Я прав?

– Чушь! На чуши сидит! И чушью погоняет!

– Нет, не чушь!..

Спорить было бесполезно. Свет сотворил заклинание, и Смирный засопел.