Вернуться живым

Это был Тарчук, один из двух спецназовцев, которые после излечения в госпитале перед самым рейдом попали к нам в батальон, их прислали на доукомплектование, и кто они такие и чем дышат – толком было не известно. Ротный подошел вплотную к солдату, зло взглянул в глаза и резким ударом в челюсть сбил снайпера с ног.

– Без моего разрешения даже не дыши! Придурок! Еще один такой выстрел, и ты труп! Нам за эту бабу таких люлей могут навалять. Роте тут неделю сидеть. Если что случится, я тебе вторую ноздрю порву. – Одна из ноздрей солдата была рассечена, и вся правая щека испещрена шрамами от осколков. – Тут тебе не анархия – забудь спецназ. Я для тебя царь и бог. – Пнув снайпера в бок, ротный переступил через него.

Тарчук что-то прошипел, но я склонился над ним и тихо спросил:

– Что шипишь как гадюка? Зубы мешают? Добавить?

Такой ласки от меня солдат не ожидал. Он сел, сплюнув кровь себе под ноги, и ехидно пробормотал:

– Ротный руки распускает – неуставные взаимоотношения. А замполит не замечает…

– Замечаю! Могу добавить. А пикнешь – пойдешь под трибунал за бесчинство по отношению к местному населению. Заткни пасть, вытри физиономию и шагай в гору.

Я с трудом, превозмогая тяжесть в ногах, догнал ушедшего вперед капитана. Пот струйками лил по лицу и спине, снаряжение тянуло назад, ноги вверх идти не хотели.

– Товарищ капитан! Может, не надо было ему морду разбивать? Стуканет в полку, шуму не оберемся!

– Обойдемся без товарищей капитанов! Называй меня по имени – Иван! Уверяю тебя, этот не будет докладывать – «Ноздря» будет молчать. Ты еще до конца не понимаешь, какая сволочь к нам в роту попала? Убийца! Мало ли за что его к нам сослали. Почему после госпиталя в спецназ не забрали – сбагрили нам. А почему? То-то и оно, что сволочь, видно, большая, вот его из спецназа и сплавили. Наверняка наркоша! Присмотрись, надо от него избавиться. Устроил, гад, приветствие от «шурави» местным аборигенам…

Через полчаса выбрались на небольшое плато. Командир разделил роту по трем точкам. Первый взвод и ГПВ (гранатометно-пулеметный взвод) посадил чуть выше, второй взвод и замкомроты Грошиков – на левую вершинку, третий взвод и управление с приданными саперами, минометчиками с минометом, артиллерийским корректировщиком – справа и по центру плато. Солдаты тотчас бодро и дружно взялись строить из камней что-то непонятное.

– Иван, что они городят?

– А это эспээсы (стрелковое противопульное сооружение – СПС). В таких укрытиях будем ночевать, а если нападут – то из них отбиваться. В горах окопы не роют.

Приближалась ночь. На много километров вокруг других подразделений не было. Мы одни. Вопросов было много, но я не знал ответов. Как быть с охраной? А если все заснут и нас перережут во сне? Почему ротный не отдает приказы?

Но тревожился я напрасно.

– Ник! Они и без меня все знают, чего воздух сотрясать. Сейчас сержанты распределят солдат по количеству постов и по времени несения охраны. А вы, то есть ты и взводные, ночью будете их проверять, чтоб не спали и охраняли мой священный сон заменщика.

И ротный широко заулыбался.

– Пошли обедать!

– Да я еще не достал и не открывал сухпай.

– Эх! Всему тебя предстоит учить! Солдаты давно приготовили еду. Отдай замку (заместителю командира взвода) свои банки в общий котел. Приготовят и позовут. Санинструктор, чай вскипел? – рявкнул Ваня.

– Чай, чай, опять чай, – проворчал сержант Степан Томилин. – Я шо, кашевар, что ли? Наверное, узбеки уже усэ сварили.

– Так сходи и уточни! Иначе сам будешь кипятить. Ты что не беспокоишься о здоровье командира-заменщика? Чем недоволен, Бандера?

– Чем недоволен? Всем доволен! – забурчал Степан. – Один идиот выстрелил, а теперь, отгребет вся рота. А мне потом раненых перевязывать! Вбыв бы, дурака…

– Степан, не философствуй, не бубни и не разглагольствуй. Сказано про чай узнать, а не насчет придурков возмущаться.

Томилин, ворча под нос, ушел к костру, разведенному за грудой камней и, продолжая ворчать и чертыхаясь, воротился с двумя кружками.

– Чай подан! – произнес он с достоинством и высокомерием опытного официанта ресторана «Метрополь». – Сейчас будет еще и каша.

– А бифштекс? А фрукты? Где витамины, Бандера? – с наигранным изумлением произнес Кавун.

– Нема, ничого бильше.

Притворившись раздосадованным, ротный вздохнул и подытожил:

– Да, Степан, не видать тебе дембеля, если будешь меня так плохо лелеять. Я же до замены не дотяну – печень после желтухи ослаблена, – чем будешь спасать ее, медицина?

– Може вашей сгущенкой!

Командир улыбнулся и продолжил театр одного актера:

– Опять сгущенка моя! Нет чтоб лечить своей!

– Свою я и сам зъим, тоже пора здоровье беречь к дембелю.

– Здоровье беречь! Тебе, земляк, целый год по горам ползать!

– Не год, а восемь месяцев!

– Эх, если б мне столько оставалось – я бы, Степан, повесился!

– А шо тогда замполиту делать з его двумя рокими? – съехидничал сержант.

– Два раза повеситься! – весело заржал капитан. – Лейтенант! Ты даже представить не можешь, сколько тебе не то что до замены – до отпуска! Ну, не грусти, замполит, пей чай и береги здоровье. Расслабься.

Я загрустил от нахлынувших мыслей о предстоящих двух годах с их бесконечными походами по горам.

– Хто-то идет к нам и не понятно як! – доложил подошедший замкомвзвода сержант Дубино.

– Как это «не понятно как»? – переспросил ротный.

– А так! Чудно. Вы сами посмотрите…

Я посмотрел в бинокль: в распадок между двумя склонами входила отара овец, а по склону на одной ноге, опираясь на костыль и палку, поднимался парнишка. Малец так ловко и шустро перемещался, что вскоре был уже рядом и что-то громко кричал.

– Просит не стрелять, – перевел пулеметчик-таджик.

– Зибоев, скажи, пусть хромает сюда – не тронем. Бойцы! Всем по СПСам – не торчать столбами, чтоб нас не сосчитали. Зибоев, стой здесь – переводить будешь!

Через пару минут на вершину выбрался мальчишка без правой ноги ниже колена, опирающийся на самодельные костыли. Лицо, руки и ноги ребенка были черным черны то ли от загара, то ли от грязи. Сверкая белыми зубами, он сразу начал что-то быстро-быстро рассказывать.

– Говорит, что он из кишлака – того вон рядом у дороги. Просит больше не стрелять, кишлак не трогать, его не обижать и овец не убивать, – перевел солдат.

Кавун заверил мальца, что все будет нормально, стрельбы не будет, если в нас ночью тоже не станут стрелять.

– А зачем ханумку убили? – перевел очередной вопрос Зибоев.