Вайзенштайн. Правосудие

– Но как тебе это удалось? Как ты отыскал правильную дорогу?

– А с чего вы взяли, что я вообще заблудился?

Эссе венгерского выпускника Миклоша Габора

Я хочу быть похожим на одного известного нашего соотечественника. Пока не время раскрыть его имя, поскольку ставлю задачу, чтобы вы сами его узнали к концу этого сочинения.

На кого в принципе следует равняться нормальному человеку сегодня? О какой жизни надо мечтать? Каким идеалам служить? Я вижу окружающий мир, и мне становится больно. Все перевернулось с ног на голову. Кругом одна фальшь и подмена. На лицах маски, а в руках за спиной острые кинжалы.

Как так вышло? Да потому, что мы сами тому причиной, мы, и никто больше, позволили жирным, потным упырям загнать себя в трущобы. Посмотрите, где находится наша школа! В каких условиях нам приходится учиться! Больше половины учеников малоимущие и им не на что даже купить зимнюю одежду. Это справедливо? Мы живем хуже цыган, хотя, казалось бы, куда уже хуже.

Мой отец раньше работал на государство, пока его не сократили по требованию Евросоюза. Он поведал нам с братом несколько любопытных историй. На всякий случай приведу примеры здесь, пусть все их уже слышали по сто раз.

В Венгрии живет всего десять миллионов человек. Из них сорок процентов живут за чертой бедности (посмотрите на нашу школу), каждый десятый не в состоянии вовремя оплачивать коммунальные счета, тысячи стоят в очередях за бесплатным обедом.

В детстве, я помню, мы всей семьей ездили на «Икарусах». Теперь завод разорился и в год выпускает штучные партии. Иностранные предприятия по закону не платят налоги целых десять лет, потом сразу закрываются. На венгерских предприятиях работают по полтора человека, и тоже недолго.

Огромные толпы для протеста вынуждены выходить на улицу. И я тоже хожу, никто из моих друзей не ходит, а я хожу! И буду ходить до тех пор, пока что-то не изменится. Ну почему, почему люди должны жить в свинстве и нищете? За что им такая участь?

Уже была одна австро-венгерская революция, новой я не хочу. Затем больше двадцати тысяч венгров пострадали за свободу под советскими танками и пулями. Ждать ли теперь новых смертей от европейских войск? Или депутаты просто лишат нас последнего куска хлеба, чтобы мы сами перебили друг друга?

Первый раз венгры ошиблись, проголосовали за присоединение к Евросоюзу. Но мы осознали свою ошибку и хотим обратно, как же! Нас не пускают. Держат в железном кулаке. Нищая, драная, голодная страна, но с паршивой овцы хоть шерсти клок. И защитить нас некому. И не только нас. По всему миру таких, как мы, миллиарды. Это же колоссальные цифры. Вот что пугает меня даже думать об этом.

И все же надежда есть. Вернее сказать, она недавно появилась. Возник человек, который пообещал справиться с этой заразой. Мне нравится слушать его разумные слова. Пусть способ не прост, зато он действенный. Мирно не решить, но и крови не хочется. Его замысел лежит ровно посередине. Жалко, я пока несовершеннолетний, иначе с удовольствием пошел бы к нему работать.

Правда, такая честь уже выпала как раз тому, о ком я говорил вначале. О нем уже трубили в новостях, ему удалось попасть в лучшую команду на свете. Однажды я слышал, как он отвечал на какой-то вопрос и в конце привел в дополнение строки другого известного всем венгра – Шандора Петефи:

Смоют когда-нибудь дочиста
Слёзы всего человечества
Грязь со всего человечества?
Вот что узнать мне хочется!

Из протокола допроса Кристофа Немета, обвиняемого в тяжких преступлениях, совершенных на объекте «Вайзенштайн» в период с октября 2010 по декабрь 2016 года

(Стенограмма заседания Гентского трибунала 03.05.2017)

Адвокат Цзы-Лоу: Скажите, какие еще постройки, кроме жилых бараков, присутствовали на объекте?

Кристоф Немет: Согласно изначальному плану, на каждый блок рассчитывали прачечную – она же склад, кухню и госпиталь.

А. ЦЛ.: То есть заключенные обеспечивались чистой одеждой и постельными принадлежностями?

К. Н.: Именно так.

Судья Да Сильва: Во всех блоках?

К. Н.: Иногда могли быть перебои, но в целом даже в третьем блоке с одеждой все было в порядке.

А. ЦЛ.: А что касается больных?

К. Н.: До тяжелых болезней старались не доводить, для этого регулярно совершались обходы врачами. Если же вдруг что-то пропускали, то больного транспортировали в госпитальный отсек. Там ему оказывалась непосредственная медицинская помощь, вплоть до хирургической.

С. ДС.: Как обходились с умершими? Я хочу поднять вопрос о крематориях.

К. Н.: Поправка – крематорий был всего один. Действительно, без смертей не обходилось. Однако хочу отдельно отметить, что не только среди контингента. Погибал также и персонал. Тела направлялись в крематорий. В этом смысле различий, насколько мне известно, не делалось.

Судья Джаби: Какова же тогда статистика смертности тех и других?

К. Н.: Возможно, суд не обратил внимания на то, что я неоднократно говорил: наш Департамент архитектуры и строительства выполнял свои профессиональные функции. Статистические подсчеты оставались вне нашей компетенции.

С. Д.: Я не могу разобрать, что вы бубните! Говорите громче, сколько можно просить.

К. Н.: Вероятно, слуховые аппараты пошли нынче не те.

Председательствующий судья Мэттьюз: Немет! Держите себя в руках. Вы же взрослый человек. Отвечайте по существу.

К. Н.: Отвечаю как могу. Я не на рок-концерте, в конце концов, чтобы надрывать глотку. Разве моя вина в том, что микрофоны бракованные?

А. ЦЛ.: Уважаемый суд, прошу все же попытаться вернуться к сути нашего заседания. Итак, крематорий был всего один? Следствие нашло подтверждение как минимум десяти! Как это можно объяснить?

К Н.: Поскольку следствие, очевидно, зомбированное марсианами, живет в разноцветном иллюзорном мире, то они могут найти что угодно. Честно, даже странно, как еще не отыскались адские врата или, не знаю там, люди-ящеры.

С. Д.: Прекратите паясничать. Не отходите от темы.

К. Н.: Один крематорий строил лично я. Других не было.

А. ЦЛ.: Возможно ли это доказать?

К. Н.: А даже не надо доказывать. Возьмите оригинальный проект, чертежи, планы местности. Все там есть.

А. ЦЛ.: Хорошо. С крематорием выяснили. Теперь больницы. Сколько их было на каждый блок?

К. Н.: Логично, что в самом многочисленном блоке А мы разместили их больше всего – три крыла. В блоке Б – два, и в С только одно. Замечу, что целиком они никогда не заполнялись. По крайней мере я не видел такого.

А. ЦЛ.: Отличались ли условия содержания в больнице от обычного барака?

К. Н.: Естественно, отличались, иначе зачем тогда их строить? Там не было двухъярусного размещения. Каждый больной располагался на отдельной кровати. Кондиционер, терморегулирование, хорошее освещение.

С. Д.: Значит, в обычных бараках было плохое?

К Н.: Для стрижки ногтей – хорошее, для рисования картин на рисовых зернышках – да, наверное, плохое.

А. ЦЛ.: Расскажите подробнее в том числе о спецлазаретах.

К. Н.: Если вы имеете в виду учреждения, предназначенные для буйнопомешанных, то могу прокомментировать.

П. С. М.: Уж будьте добры.