Звезды большого футбола

Наберусь храбрости откровенно рассказать, что случилось после этого матча.

Мы с Николаем Соколовым были друзьями, хотя играли в разных клубах и на поле встречались как соперники. К тому же мы противостояли друг другу: я был форвардом, беспрерывно атакующим вратарей, а он вратарь, который отнимал у меня мою добычу. За мяч же я всегда дрался горячо и, чего скрывать, вратарям покою не давал. Шел на столкновения с ними, как говорят футболисты, действовал в тело.

После матча, в котором Соколов взял у меня четыре мяча, я, терзаясь мыслью, что подвел команду, места себе не находил, слонялся по коридорам «Европейской» гостиницы, где всегда останавливалась московская сборная.

После матча Соколов наведался в «Европейскую», в номер к Селину. Он был старым и самым нежным другом Федора Селина, хотя они сильно разнились: Николай – сплошная выдержка, безукоризненная дисциплинированность, умница, а Федор – порывистый, способный на любые чудачества, водил дружбу со всеми, его душа и кошелек были открыты для каждого. Потребность излить душу загнала и меня туда же. В комнате горячо обсуждалась игра. Видимо как-то желая меня утешить, Соколов сказал:

– Николай, я думал, ты меня расшибешь, когда я под тебя бросился, но, к счастью, ты удачно перепрыгнул.

Взглянув в его счастливое лицо, я не сдержался:

– Ну, знаешь, в следующий раз я перепрыгивать не буду.

Соколов опешил.

– Федя, ты слышишь, что он говорит? Н-нет, ты слышишь? – От волнения он начал заикаться. – Это же безобразие!..

И ко мне:

– Т-ты, интеллигентный человек, и ради какого-то гола готов своему другу руки переломать…

Но я закусил удила:

– Понимай как хочешь… – И вышел в коридор.

Не знаю, вспоминал ли Соколов когда-либо об этом инциденте, а у меня он из головы не выходил. Именно тогда я понял, что пресловутое «цель оправдывает средства» несовместимо с духом братства, которым пронизан спорт.

Чувство товарищества быстро стерло нашу размолвку. Не раз еще Николай отбивал и пропускал мячи, посланные мною. Но думаю, что ленинградцы вряд ли обижались на своего вратаря, хотя на Первой спартакиаде народов СССР и проиграли полуфинал московской сборной команде 3:5. Не было претензий и у москвичей к своему новому вратарю Михаилу Леонову – ученику Соколова. Действовал он в Соколовских принципах, но от природы был одарен большей силой и страстью к силовым схваткам с противником в борьбе за мяч. Мне всегда казалось, что из него вышел бы неплохой боксер ближнего боя, такой как известный в то время Яков Браун. Не зря за Леоновым, выросшим на Девичьем поле, ходила слава одного из лучших кулачных бойцов. Тогда еще существовали драки стенка на стенку зимой на льду Москвы-реки, где Леонов защищал интересы Дорогомилова против Красной Пресни.

Как у большинства физически сильных людей, у Леонова был добрый и открытый характер. На его широком, монгольского типа лице всегда держалась улыбка. Но в игре обычно веселый взгляд становился пристальным и строгим.

Он дублировал Соколова в клубной команде, и нет ничего удивительного, что усвоил привычки своего наставника. Однако манера игры у него была своя, отличная от соколовской. Там, где Николай Евграфович предпочитал выжидать, надеясь на ошибку противника, Леонов стремительно вступал в борьбу, вызывая чужих нападающих на спешку и неточности. Соколов неохотно покидал ворота, а Леонов, предвосхищая игру Планички, легко перемещался по всей штрафной площадке, давал острастку самым агрессивным форвардам. Соколов на все реагировал, вытянувшись в струну, Леонов стоял с поджатыми руками, собранный в мускулистый комок.

Его игра не была такой стабильной, как у Соколова, но в память врезались незабываемые моменты, поражавшие азартом и силой.

В октябре 1928 года сборная Москвы выступала в Вене против сборной Австрии. Это была пора расцвета австрийского футбола, в нем блистали такие звезды, как вратарь Хиден, центрфорвард Синделяр, инсайд Шаль, левый край Весели и другие. Сборную Австрии в те годы справедливо называли «вундер-тим» (чудо-команда), ведь она разбила в Вене со счетом 3:0 победителей Парижской олимпиады 1928 года – сборную Уругвая. Конечно, эти футболисты против нас не играли. Но молодежь, с которой пришлось сражаться нам, в дальнейшем стала оплотом таких лучших профессиональных клубов, как «Атмира», «Рапид», «Аустрия».

Мы появились в Вене впервые, и потому посмотреть на русских на стадионе «Рапид» собралось много народу. Все считали, что приехали провинциалы и сейчас им покажут…

Футбол в Австрии был трех видов: профессиональный, буржуазный и рабочий. Первый – мирового класса. Вторым считался рабочий футбол, выходцы из которого составляли когорту профессионалов. На матч с нами мобилизовали кое-кого из таких мастеров, и среди них именитого Рейтерера, исключенного из «Рапида» за нарушение режима. Этот здоровый и веселый парень считался одним из лучших полузащитников Австрии. Все ждали от него чудес, и действительно, первые полчаса Рейтерер показывал высокую технику. Да и не он один. Пока у австрийцев было много сил, они хозяйничали на центре поля и на подступах к нашей штрафной. Но дальше этого дело не шло, самую штрафную площадку железно оберегала наша защита. Угрозы издалека гасил бывший в особом ударе Леонов.

Вначале зрители аплодировали лишь своим, но затем настроение на трибунах стало меняться. Быстрота и азарт всегда находят отклик, а этих качеств нам было не занимать. А мы еще на разминке завоевали симпатии австрийцев, когда Рущинский ударил издалека, и мяч с силой влетел под штангу. Затем уже в игре Федор Селин не раз срывал аплодисменты одному ему доступными трюками. Конечно, австрийцы многое умели, в частности, они показали нам свою знаменитую кружевную игру, о которой до того мы знали лишь по газетам. А тут еще у сборной Москвы начались иного рода трудности. Внезапно был травмирован Канунников. Его заменил Сергей Иванов. Вся наша центровая тройка в эти трудные минуты работала в защите. Где-то у средней линии плассировались в ожидании мяча только два края – я и Холин. Неожиданно Исаков, как у нас с ним было наиграно в клубе, направил мяч мне через головы защитников. Я на скорости сразу оторвался от них. Почувствовав, что погоня опаздывает, влетаю с мячом в штрафную площадку, замахиваюсь на удар правой ногой и вторым зрением вижу, что на меня выбрасывается вратарь. В голове мелькает мысль: «Как бы его не разбить». Обстановка обязывает действовать решительно. И вдруг, вместо того чтобы броситься на мяч руками, как это практикуют советские вратари, австриец откинулся корпусом назад и прыгнул двумя ногами вперед. Я успел ударить по мячу, он попал вратарю в плечо и рикошетом от штанги ушел на угловой. Вместе с горечью неудачи чувствую, что моя правая ступня вроде бы оторвалась вслед за мячом. Боли нет. Лежа, взглянул: нога тут, цела и бутса, но я ими не управляю. Перелом.

Руководителем команды был В.А. Рябоконь. Он уже бежал ко мне. Тут же подали носилки, чтобы отправить меня в больницу. Я прошу: дайте досмотреть! Наложили шину, перевязали, носилки поставили у бровки поля.

Вместо меня в нападение перешел Леута, а хавбека стал играть Никишин. Во втором тайме был выбит и Станислав Леута, тоже при столкновении с вратарем.

И снова из-за неразберихи в правилах: у нас на голкиперов не нападали, в Европе это практиковалось, если страж ворот был с мячом.

На поле появился наш последний запасной – Иван Филиппов. В роли правого края ему предстояло доказать, что советские вратари умеют действовать не только в воротах.

А сражение шло своим чередом. За полчаса до конца матча к нашим воротам выскочил чужой левый крайний. В момент прицела на удар мой брат Александр неосмотрительно сбил его. Пенальти!

Кто будет бить? Видим, разбегается метров с двадцати пяти правый защитник Принц, небольшого роста, коренастый, и пускает мяч с носка на высоте в полметра под правую руку Леонову. Удар был очень сильным, но наш вратарь отвел мяч на угловой.

Удача вдохнула в нас новые силы, да и австрийцы заметно устали. Инициатива медленно переходила к нам. На 70-й минуте в верхний угол чужих ворот неожиданно, как из винтовки, выстрелил Владимир Блинков. Прыжок вратаря был эффектен, однако мяч вошел в самую девятку. Не знаю, разбился австриец о штангу или симулировал, но его унесли, и в ворота встал другой голкипер. Счет 1:0 в нашу пользу.

За минуту до финального свистка проход по краю Александра Холина с последующим прострелом вдоль ворот завершился вторым голом. Он стоит того, чтобы о нем рассказать.

Дело в том, что Филиппов из-за травмы был вынужден покинуть поле и присоединиться к разместившимся на носилках. Хрупкое преимущество в один гол ставило под сомнение нашу победу, которую старались удержать теперь десять игроков. Мое сердце обливалось кровью, и я взмолился, обращаясь к Леуте, пострадавшему меньше всех из нас:

– Стася, если можешь, хоть на полутора ногах выйди на поле. Даже еле двигаясь, ты отвлечешь на себя кое-кого из австрийцев.

И Леута, который на другой день не мог приподняться в постели, вышел на поле. И забинтованной ногой забил гол, после которого у хозяев поля не осталось надежд на победу.

Через день команда уехала играть в другие города, а мы с Леутой остались в Вене. Времени на размышления было в избытке. Невольно напрашивалось сравнение между Николаем Соколовым и австрийским вратарем, сломавшим мне ногу за здорово живешь. Соколов никогда бы не сделал ничего подобного, и он был прав, пристыдив меня в «Европейской» гостинице за мою вспыльчивость.

Футбольное подвижничество Михаила Леонова длилось не более пяти лет. Ежедневные тяжелые тренировки приходилось проводить после полного рабочего дня на производстве, поэтому с возрастом появилось желание сменить беспокойную должность стража ворот на уютное место в служебной ложе.

В воротах сборной Москвы появился Иван Филиппов. Среди «могучей кучки» московских вратарей он выделялся не только мастерством, но и безоглядной преданностью футболу. Он выступал в клубе «Красная Пресня» (потом «Пищевик»). Это был основной конкурент той команды, где подвизался Н. Соколов. Нет ничего удивительного, что Иван Филиппов из чувства соперничества особенно остро схватил технику Соколова и усвоил его приемы. Та же своеобразная красота в прыжках, те же элегантность и внутреннее достоинство во всех разнородных перипетиях игры, то же стремление сначала анализировать, а затем действовать.

Карьера Филиппова была короткой – тяжелое повреждение ноги (мениска) прервало ее. Правда, он продолжал еще сезона два-три выступать за свой клуб с перебинтованной коленкой. Но операцию на мениске тогда делать не умели, и ему пришлось оставить футбольное поле. Филиппов стал начальником созданной в 1936 году футбольной команды мастеров московского «Спартака». Здесь он оставался до 1941 года, когда добровольцем ушел на фронт. Сейчас Иван Михайлович живет и работает в Верхней Тавде Свердловской области.

На смену Филиппову в сборную Москвы пришел неизвестный до того вратарь из Орехово-Зуева Иван Рыжов. Знаменательно, что в те же годы в Орехове появился еще один вратарь – Николай Савинцев, уехавший вскоре в Ленинград и заменивший там Соколова. Среднего роста (174 см), с фигурой гимнаста, Николай Савинцев был необычайно подвижен. Он принимал и осуществлял свои решения мгновенно. Игра его была фейерверком прыжков, падений, вскакиваний и рывков. Все в нем было красиво, но играл он рискованно. «Беспрерывный танец на лезвии ножа», – говаривал о нем лучший аналитик футбола, знаменитый в прошлом центральный нападающий сборной Союза Петр Ефимович Исаков.

Савинцев промелькнул в большом футболе, как яркий метеор, играл он всего два-три сезона. Думаю, потому, что его незаурядные способности не могли развиваться сами собой, а требовали особого трудолюбия на тренировках и железного режима. У него на это не хватало ни терпения, ни характера.

Иван Рыжов был из другого теста. Высокий (180 см) и сильный, он много и упорно работал над собой, постепенно вырастая в спокойного, очень прыгучего и техничного хозяина футбольных ворот. Простой, скромный и отзывчивый, он пользовался особой любовью и в нашей команде, куда он пришел в расцвете сил в 1930 году, и в сборной столицы. В течение пяти-шести лет Иван Рыжов выступал надежно и ровно, во многих международных встречах демонстрировал изысканную школу советских вратарей.

У Ивана Рыжова были достойные конкуренты, и среди них украинские голкиперы Александр Бабкин из Харькова и киевлянин Антон Идзковский. Эти мастера воспитывались на примере Романа Норова и Серафима Москвина, долгие годы до этого защищавших ворота сборной Украины. Они с полным правом и не без блеска конкурировали с лучшими вратарями Москвы и Ленинграда.

Первый из них, Роман Норов, начал выступать в Николаеве, а затем перешел в харьковский «Штурм» и особенно отличился в 1924 году, когда сборная Харькова неожиданно, но заслуженно выиграла звание лучшей команды страны. По стилю Норов заметно отличался от своих российских коллег. Он меньше падал, предпочитая стоя угадывать, куда будет нанесен удар. Редко покидал ворота, в случае необходимости бороться с форвардом один на один отбивал мяч ногой, чего почти никогда не делали москвичи.

Целое десятилетие гремело имя Романа Норова на Украине, и отдельные приемы его игры, безусловно, были взяты на вооружение Бабкиным и Идзковским. Но в целом их вратарская техника сложилась под влиянием московской школы, представителей которой они видели не раз.

Распространению этой манеры вратарского мастерства способствовал и молодой москвич Серафим Москвин, переехавший в Одессу и заменивший затем Норова в воротах сборной Украины.

В Москве Серафим не успел развернуть своего дарования, зато оно необычайно быстро расцвело в Одессе, и уже через два года о нем много и заслуженно говорили по всей стране. Изящный и техничный, он провел не одно волнительное выступление, хотя настоящей стабильности в игре так и не добился. Легковесной комплекции, он всегда попадал в трудное положение в схватках за высокие мячи и довольно скоро из-за травмы спины вышел из строя. По выздоровлении он уже не сумел конкурировать с Бабкиным и Идзковским.

В 1932 году сборная команда СССР направлялась в Турцию. В ее составе вторым вратарем был Валентин Гранаткин, а первым – Антон Идзковский. Мы знали, что он присоединится к нам в Киеве, но он к поезду не явился. Положение было безвыходным: по расписанию мы только-только успевали на пароход в Одессе, и руководители сборной послали телеграмму в Харьков с просьбой командировать своего лучшего вратаря. Так Бабкин оказался на другой день на борту парохода «Чичерин», которым мы отбывали в Стамбул.

В первой встрече с турками в наши ворота встал Гранаткин, а новичок харьковчанин скромно сел на скамейке запасных. Игра началась для нас неудачно. Мы проигрывали 0:2, и в середине тайма стало ясно, что наш травмированный вратарь не в состоянии продолжать игру. Я, как капитан команды, дал знак Бабкину заменить Гранаткина. Сознаюсь, я шел на это с большой тревогой.

Вскоре мы отквитали один гол, на что турки ответили яростным штурмом. И вот тут-то харьковчанин показал себя во всем блеске. Непринужденно и мастерски выходил он из труднейших ситуаций у своих ворот, легко расправлялся с мячами, идущими, казалось, в самую цель.

Бабкин ошеломил турецких нападающих, да и мы сами были удивлены.

Уверовав в своего вратаря, который в перерыве весело разглагольствовал в раздевалке, мы во второй половине почти всей командой кинулись в атаку, но долго счет 1:2 грозил нам поражением. Лишь за 8 минут до конца Сергей Ильин (№ 11), заменивший Валентина Прокофьева, уравнял результат. А. Бабкин и в этом тайме взял несколько труднейших мячей.