Бюро «Канун», или Ужасы Ивота

– Выходит, Черномикон – зло?

– К бабке не ходи! Так что огорчающие последствия – вопрос времени! Поехали-ка лучше, братец, в бюро – чайка с бутербродами навернем! Эх, красота!

После этого Лунослав и Булат отправились обратно в Ивот – заедать и запивать стресс…

Как видно из случившегося, всё имеет свой исток и свои последствия – будь то хлеб на пеньке или страшилка у костра. Как минимум вам определенно стоит воздержаться от купания ночью в водоеме, особенно если перед этим вы произнесли такие слова, как «гробы» и «озеро». И уж, конечно, каждый из вас знает, что хлеб не встречается в дикой природе. К тому же с ним до вас вполне могла поиграть бездомная собака – или, что еще хуже, бездомный человек. Иначе говоря, в каждом из этих случаев вы можете столкнуться с так называемым эффектом «падающего бутерброда», когда в роли гастрономического казуса выступите вы сами…

Глава 5

Перед нами улица Новая Старого Ивота. Новое в старом. Очередная игра слов, очередная ирония. Однако в этом случае ирония бьет ключом, издеваясь над здравым смыслом, потому что все дома на этой улице – новые. Этакие мини-особнячки. Этакий мини-бомонд. Но давайте обратим внимание на дом под нетипичным номером «0».

В «нулевом» обитают Пимоненко – самодостаточная и матриархальная семья. Расположим ее членов в порядке значимости. Вот увядающий дед Агафон. Вот десятилетняя Вика. А вот и ее тридцатипятилетняя мама – Шурочка, высокомерная особа с узкими ноздрями, словно созданными для того, чтобы запихивать в них монетки. Ах да, с ними еще проживала старая трехцветная кошка по кличке Дульсинея. К слову, Шурочка ее на дух не переносила. Она вообще мало кого любила. Являясь в доме основной добытчицей, она же была в нём и главной кровопийцей.

Да, Шурочка Пимоненко терроризировала свою семью, но больше всего она, конечно, любила терроризировать мужские гениталии. И, если по какой-то причине ей это не удавалось, горе в ее лице нисходило на домочадцев. И сегодня был как раз один из таких дней…

Итак, улица Новая, Старый Ивот, поздний вечер…

Неудовлетворенная и оттого злая Шурочка зашла домой. Она сняла туфли и швырнула их об холодильник. Надоели, новые купит. Как назло, домашние уже спали, а Шурочке ой как хотелось на ком-нибудь сорваться. Тут к ней подбежала Дульсинея, и молодая женщина с удовольствием поддала ей ногой.

– Усато-блохастая лошадь! – взвизгнула Шурочка. – Еще затяжек на колготках своими лапищами понаделаешь! А ну, пошла, зараза такая!

На шум выбежала заспанная Вика. Увидев, что Дульсинея, хромая, убегает, девочка заплакала.

– Мама, зачем ты это сделала?! – всхлипнула она и забрала кошку к себе в комнату.

– Потому что могу! – крикнула ей вслед Шурочка.

Из зала выглянул проснувшийся дед Агафон:

– Нехорошо это – животинку бессловесную обижать!

– Тебя, калоша старая, спросить забыли! – огрызнулась Шурочка. – Дармоеды! То уроки вам, то лекарства! Я спать, и только попробуйте мне тут мяукнуть или кашлянуть!

Она поднялась к себе в спальню на втором этаже и закрылась. Она была зла, не удовлетворена, а еще она очень хотела спать. Выругавшись еще раз в адрес домочадцев, Шурочка переоделась, угрюмо легла в кровать и почти сразу уснула.

Наступила полночь, и молодая женщина раздраженно проснулась от чьего-то присутствия в спальне. Она включила лампу и с удивлением обнаружила, что в комнате никого не было.

– Кто здесь? Вика, если это опять ты со своими кошмарами, я тебе клок волос выстригу! – недобро пригрозила Шурочка.

Неожиданно кровать под ней затряслась. Шурочка попыталась спрыгнуть на пол, но с ужасом поняла, что руки и ноги ее не слушаются. Она была парализована. Кровать между тем поднялась в воздух, и Шурочка беззвучно завизжала. Дверь в комнату распахнулась, и на пороге показалась Дульсинея. Кошка, у чьей тени были вытянутые рожки, недобро посмотрела на женщину.

– Спаси и сохрани!.. Спаси и сохрани!.. – едва слышно прошептала перепуганная Шурочка.

Дульсинея по-хозяйски прошла в спальню, и дверь за ней сама захлопнулась. Кошка запрыгнула на грудь парализованной женщины, зловеще посмотрела на нее и протяжно промяукала:

– Три-и-инадцать ле-ет! Сро-ок!

После этого кошка лизнула Шурочке расширенные от страха глаза, и та забылась черным сном…

Наутро Вика обнаружила, что Дульсинея пропала. Она обыскала весь дом, заглянула в каждый уголок, но кошки нигде не было. Наконец зареванная Вика уселась на коленях у деда на кухне.

– Это всё ма-ама! Это всё она виновата-а! Это она ее так стукнула, что та убежала! – прорыдала девочка. – А вдруг наша Дуська больше не вернется?! А вдруг… а вдруг…

– Ну-ну, милая, – прошамкал дед Агафон. – Кошки такие животинки – погуляли, котят нагуляли, вернулись.

– А вдруг наша Дуська не такая животинка-а?..

Раздались шаги на втором этаже, и вниз спустилась Шурочка. Вид у нее, как обычно, был злой и раздраженный.

– Мама! – сердито кинулась к ней Вика. – Ну зачем, зачем ты так нашу Дусю?!

Шурочка непонимающе посмотрела на дочь, отпихнула ее, подошла к кошачьим мискам и мстительно раскидала их ногой. Затем Шурочка, громко хлопнув дверью, ушла на работу. Вика заревела. Дед Агафон вздохнул.

Прошел день. Наступил вечер. Кошка так и не вернулась. Дед Агафон и Вика занимались своими делами, с невольным страхом ожидая возвращение главы семейства. Наконец к дому подъехала машина, и в дом вошла отстраненная и недовольная Шурочка. Никому ничего не сказав и даже не поужинав, она пошла к себе. Дед Агафон и Вика облегченно вздохнули и тоже легли спать.

Однако ночь выдалась неспокойной. Около двух часов после полуночи по дому разнеслось голодное чавканье. Оно доносилось из-за двери Шурочкиной спальни – хотя мужчин та сегодня не привела. А также оттуда послышались зловещее урчание и странные звуки, напоминавшие катание по полу большой куклы. Дед Агафон и Вика перепугались, но зайти и спросить, что случилось, не решились. Закрывшись вместе в одной комнате, они просидели так до рассвета…

На следующие день и ночь необычная ситуация повторилась. Шурочка окончательно стала сторониться домочадцев. Кушала она, судя по звукам, только у себя и только по ночам. Что она ела – неизвестно, но еду с собой никогда не брала. Чем она занималась – тоже оставалось загадкой. Но чавкающие и малопонятные звуки за ее запертой дверью красноречиво говорили о том, что там происходит что-то дурное…

Так прошло три дня. Наконец дед Агафон не вытерпел и решил разузнать, что творится по ночам в Шурочкиной спальне. Переждав, когда чавканье и урчание за дверью дочки стихнут, а звуки катания – пропадут, он осторожно вошел к ней. От увиденного дед Агафон чуть не заорал, едва успев зажать себе рот. У спящей Шурочки были рожки, а из ее рта торчали нечеловеческие кривые зубы, похожие на колотый шифер. Но больше всего деда Агафона напугал огромный, покрытый волдырями длинный язык, которым Шурочка во сне поправила себе волосы.

– Мать моя мамка! Боже ж ты мой божеский, боже! – прошамкал дед Агафон и, пятясь, покинул спальню дочки.

Он спустился на первый этаж и подковылял к кухонному столу, на котором лежала местная газета. Накануне он приметил в ней одно занятное объявление. Дед Агафон схватил телефон и, несмотря на неурочный час, неуклюже набрал номер.

– Алло? Милый человек!.. Ой, беда! Беда у меня стряслась!.. – перепуганно произнес дед…

Так у бюро «Канун» появилось их следующее дело.

К «нулевому» дому улицы Новая подъехал уазик болотного цвета. Машина была куплена Лунославом и Булатом вскладчину для нужд бюро, и теперь их поездки всегда начинались со спора, кто поведет. Сыграв напоследок в «камень-ножницы-бумага» в очередном подобном препирательстве, они вышли.

Булат горделиво оглядел опрятный и дорого?й дом:

– Мы, похоже, становимся знаменитостью, шаман-брат! Смотри, какая домина у клиента!

– Местные ненормальные всегда знамениты, – заметил Лунослав. – А мы сразу и местные, и…

– …и ненормальные! – хохотнул Булат. – Отжег прямо в точку, братец! Прямо в точку!

Они подошли к дому, возле которого на качелях возились Вика и ее подружка – Веселина.

– А я вот че знаю! – сказала Веселина. – Если одну и ту же кошку кормить в одном и том же месте целых тринадцать лет, то знаешь, что с ней будет?

– Ну и что с ней будет? – спросила Вика.

– Сказать? Сказать-сказать-сказать?

– Ну, хватит! Скажи, вредина!