Рано иль поздно

А в заключение на Ваш вопрос какое образование у начальник а части В. Г. Дьячкова отвечаю: высшее, окончил ВИПТШ МВД, стаж работы в пожарной охране – 25 лет, на счету десятки потушенных и предупреждённых пожаров. Высшее специальное образование имеют все сотрудники инспекции государственного пожарного надзора части, которые, кстати, проводят большую работу по предупреждению пожаров в Ленинском районе. Только в прошлом году ими проверено противопожарное состояние 501 объекта, за нарушение правил противопожарной привлечено к административной ответственности 219 должностных лиц… (Далее следует ещё пол-страницы цифр и победных реляций. – Н. Н.)

Так что, гр. Наседкин, пусть читатель сделает вывод, кто занимается делом, а кто кудахтаньем, благоустраивая собственный «курятник»…

Как видим, Дьячкову удалось (и не однажды) весьма остроумно обыграть-связать мою «куриную» фамилию с метафорическим названием нашего «дома на курьих ножках». Удалось в какой-то мере пожарному начальнику и подчеркнуть-показать свою воспитанность: все эти «Вы» с большой буквы, обращение «гр.» (может, даже – граф?). Но вот с фактами и логикой у г-на Дьячкова (замечу попутно – как у многих начальников!) – напряжёнка явная. Он обвинил меня в «подтасовке и передёргивании фактов» на том основании, что ответ подписал не он, а его зам. Но под ответом чётко машинописью было обозначено «Начальник части В. Г. Дьячков» и – закорючка, которую и сам Шерлок Холмс не разобрал бы. Так что в подтасовке следовало обвинять неведомого зама г-на Дьячкова, почему-то забывшего перед росписью, как это и положено, приписать «за» или «вместо».

Далее пожарный начальник упоминает о «запросе с просьбой подготовить заключение», который поступил в СПЧ-1 из мэрии, но в ответе жильцам-соседям, как мы помним, лексика несколько другая: «заявление о возможности регистрации перегородки…» Думаю, любой и каждый согласится, что «запрос с просьбой» это совсем не «заявление», так что налицо ещё одна подтасовочка пожарных: ведь, получается, они пытались в первом ответе уверить нас, будто управление архитектуры мэрии уже полностью на стороне г-жи Ульяновой.

Но сообразительный читатель уже понял, что кульминация весьма своеобразной логики командующего районной пожарной частью проявилась особенно ярко не в этих мелких обманах, а в дальнейшем пассаже – про кирпичные перегородки и общие кладовочки. Только вдуматься: пятую часть общего коридора для кладовой на шесть квартир отгораживать «Правила пожарной безопасности РФ» запрещают, а почти половину этого же коридора для кладовой одной квартиры те же самые пожарные правила-инструкции дозволяют! Вот уж, действительно, закон, что дышло…

Причём, Дьячков как бы напрочь позабыл о самом существенном противопожарном факте: все перегородки в этом общем коридоре со стороны «нехорошей» 82-й квартиры перекрывают второй выход из коридора – во 2-й подъезд. Интересно, где были пожарные, когда дом наш принимался в эксплуатацию?

Короче, если бравый начальник Дьячков и закончил «ВИПТШ МВД» (хрен знает, что это такое!), но логику, скорей всего, там не преподавали. А если и преподавали, то не противо-, а именно – пожарную какую-то логику.

Впрочем, Бог с ним, с этим районным брандмайором, я так подробно остановился на его ответах, дабы понагляднее показать, что с самого начала этой перегородочной истории появилось ощущение, будто разворачивается она не в городе Баранове на переломе XX и XXI веков, а в середине XIX столетия в незабвенном глухоманном Глупове.

Ну, а из управления архитектуры мэрии, на которое так беспардонно ссылались пожарные, также поступил хоть и с опозданием, 20-го января, но почти что деловой ответ, подписанный начальницей О. П. Скороходовой:

…По заявке владельца кв. 82 управлением рассматривался вопрос регистрации перепланировки, но в связи с тем, что она произведена самовольно с нарушением действующих норм и может ущемить интересы проживающих на этом этаже граждан, заявителю отказано в её регистрации, поданное заявление им отозвано.

Для решения вопроса сноса установленных перегородок Вы можете обратиться в УМПЖХ, обслуживающее жилой дом, или в суд.

Почему же ответ почти что деловой? Да потому что в ответе почему-то не содержалось ссылок на прекрасные статьи 289 и 290 Гражданского кодекса (вот бы ещё тогда нам о них узнать!) и вместо сообщения о том, когда незаконные перегородки будут снесены, всего лишь красовался бесплатный совет начать портить себе нервы и судиться. Ну неужели у наших властей так мало этой самой власти, чтобы паршивые вопреки всем правилам и законам установленные перегородки убрать без всякой волокиты? Никак я этого не понимал и до сих пор не понимаю!

Впрочем, не будем впадать в патетику.

Итак, время шло, перегородки незыблемо стояли, и хозяев 82-й квартиры строгое районного начальства «предписание о предложении сноса перегородки до 15.12.98» ничуточки не озадачило.

Делать нечего, подпоясался я, взял, образно говоря, посох в руки и отправился сначала в МПЖХ-3, где мне сообщили, что-де 26-го декабря гражданочке Ульяновой было выдано ещё одно «предписание о сносе перегородки», однако ж она на него, это самое предписание, выходит, начихала с нашего пятого этажа. На этом, как я понял, низовое коммунальное начальство свою власть и свои силы исчерпало.

Пришлось идти опять в райадминистрацию, к Э. А. Немчурову. Эдвард Алексеевич вновь вызвал на синтетический ковёр своего кабинета г-на Володькина, топал, опять же – образно говоря, на него ногами и категорически потребовал ускорить решение вопроса о сносе незаконной перегородки…

Само собой, у меня начало складываться впечатление, что дело уже крутится по кругу и без всякого спирального прогресса – в одной плоскости.

Прошло ещё три недели без малейших результатов и последствий от гневного топанья начальнических штиблет по синтетическому ковру – перегородка красовалась на прежнем месте.

Тогда 3 февраля уже 1999 года решил я ещё раз поглядеть в глаза Володькину. Сделать это оказалось не так-то просто: нет, на приём к начальнику отдела жилкомхоза райадминистрации я пробился, но взгляд его оставался всё таким же сонно-рыбьим и непроницаемым. Правда, он при мне позвонил в МПЖХ-3 и довольно категорично потребовал составить наконец-то акт о наличии злополучной перегородки…

Вскоре мы получили бумагу за подписью г-на Немчурова с кратким сообщением, что районная администрация подаёт на г-жу Ульянову в суд. Естественно, мы тут же услышали звон фанфар и литавров – уж если до суда дело дошло!..

Концовка моего первого материала-рассказа «Захват» о перегородочной тяжбе, появившегося в городской газете в марте 1999 года, была пронизана наивным оптимизмом, несмотря на некоторую горечь:

Подведём предварительные неутешительные итоги. Пусть г-жу Ульянову не научили в детстве, что чужое брать нельзя, а общее – это не личное. Бессовестность г-жи Ульяновой – её личная беда. Но вот понадобилось более 15-ти человеко-походов занятых людей по инстанциям, уже четыре месяца времени, переведена куча дефицитной бумаги, прояснилось, что власти наши властью не обладают. Или обладать не хотят. Зато бюрократические методы «брежних» времён цветут махровым цветом. Представим на минуту, что к примеру, инспектор ГИБДД вместо того, чтобы оштрафовать злостного нарушителя за рулём, начнёт жаловаться на него в суд… (Я и предполагать тогда не мог, что так вскоре и будет! – Н. Н.) Представим, что какой-нибудь хам из «новых русских» поставит гараж прямо на тротуаре рядом с подъездом, дабы утром ему удобней было отправляться по делам – неужели власти городские начнут с ним судиться?..

В стране у нас творится полный, извините, бардак. Бессовестные новые хозяева жизни, чувствуя безвластие, творят беспредел. И это не прекратится до тех пор, пока перегруженные суды будут копаться в «перегородочных» делах, а власти предержащие будут вместо работы таскаться по судам и получать приличные зарплаты…

В следующем материале из этого «коммунального сериала» под названием «Захват-2» я надеюсь изложить подробности судебного процесса – Ленинская администрация против г-жи Ульяновой. А эту серию закончу на оптимистичной ноте: во-первых, хорошо, что истцом всё же выступает районная администрация – нам, простым смертным, тяжеловато тягаться даже и в суде с новыми хозяевами жизни. Во-вторых, мы, простые смертные, попробуем на суде поднять вопрос о возмещении нам морального ущерба. Ведь даже г-жа Ульянова как бизнесменша должна понять и почувствовать, что за всё – в том числе за многомесячное мотание нервов соседям – надо платить…

Так и читается между строк: уж теперь-то торжество справедливости не за горами…

Эк ведь детство какое!

И тут, заскакивая вперёд, самое время дать очередной ДОБРЫЙ СОВЕТ: на соседей, ущемивших ваши права, иск в суд подавайте только сами – никакая администрация, никакая чиновничья шалупонь не способна отстаивать ваши попранные, ущемлённые права лучше, убеждённее и настойчивее вас самих.

2. СУДЕБНОЕ КРЕЩЕНИЕ

Кстати, о соседях.

Если бы в самом начале перегородочно-коридорного конфликта все жильцы до единого из пяти квартир (человек пятнадцать!) дружно пришли к Ульяновым-Сыскуновым и хором, но в один голос твёрдо потребовали хотя бы металлическую перегородку убрать – думаю, даже этих «новорашей» толстокожих проняло бы. Однако ж реальные силы «движения сопротивления» и в самом начале войны с захватчиками-оккупантами общего коридора оказались по разным объективным и не очень причинам весьма жидки, а затем и вовсе начали таять и редеть.

Квартира 155 почти сразу отпала: прежние хозяева как раз вскоре её продали, новые вселяться не спешили, сдавали в наём – нелегальные жильцы-наниматели, естественно, ни во что не вмешивались. Скопцовы, супруги-пенсионеры из самой крайней к выходу 157-й квартиры, поначалу активно возмущались захватом и подписывали все бумаги, но вскоре осознали-поняли, что их-то хата совершенно с краю, да притом все оставшиеся четыре коридорных окна и батареи аккурат расположены напротив двери их квартиры, так что стоит ли из-за чужих печалей нервы жечь…

Кто бросит в них камень?

Хозяин 156-й однокомнатной квартиры, Виктор Дьячков (по иронии судьбы – однофамилец бравого бранд-майора), безоговорочно, яростно и изначально был против всех и всяческих перегородок, да и вообще против всех Ульяновых-Сыскуновых и прочих новоявленных новорусских буржуинов: от классовой ненависти он даже говорить спокойно не мог – его трясло. Но, к сожалению, он вместо правой ноги имел инвалидность 2-й группы и по судам таскаться, естественно, не мог.

Жильцы 84-й квартиры, семья Рюриковых из 4-х человек, так же, как и мы, волею судьбы оказались в положении ближайших соседей торгашей-захватчиков, в роли самых утеснённых, так что мать семейства, Валентина Ивановна, стала, особенно на первых порах, моей самой действенной помощницей. Основные же тяготы лидера борьбы за «коридорный суверенитет», увы, мне пришлось взять на себя. Как будто мне делать больше было нечего!

Пора, впрочем, переходить, наконец-то, и к самому суду. Назначен он был на 9 марта 1999 года. Меня и Валентину Рюрикову пригласили, честь по чести, повестками в качестве заинтересованных лиц. Спал я в ночь перед этим первым в своей жизни судом дурно. К зданию бывшего горкома компартии, в котором при демвластях расположились два районных суда (на фасаде лозунг «Слава КПСС!» сменили на – «Слава труду!»), я прибыл чуть не за полчаса. Опытные знакомые предупреждали, что ответчица даже и не подумает явиться, так как понимает проигрышность дела, ей важно потянуть время и помотать нервы соседям, а штраф за неявку на суд в 100 рублей (эквивалент литра водки!) для них, «новых русских», смешон как анекдот.

И, действительно, заседание суда сорвалось. К 10:00 собрались: представитель МПЖХ-3 (знакомая нам инженер Лоскутова), некий молодой человек из департамента жилищно-коммунального хозяйства мэрии (чего я никак не ожидал), заинтересованные лица (проще говоря – мы, утеснённые соседи) и… г-жа Ульянова! Не явился же, как ни странно, истец, то есть – представитель администрации Ленинского района. Судья Л. В. Чабрецова попыталась разыскать его по телефону – безуспешно.

Между прочим, эта самая судья Чабрецова будет играть в нашей документально-правдивой судебной истории одну из главных ролей, так что подчеркну: она мне с первого же взгляда не очень понравилась – суровая не по годам, неулыбчива я, сухая женщина. Впрочем, среди служителей Фемиды за всё время тяжбы я вообще не видал улыбчивых людей! Это у них, вероятно, профессиональное.

Симпатий у меня к судье Чабрецовой не прибавилось особенно после того, как на мою робкую просьбу в самом начале первого заседания (когда только-только начали выяснять, кто явился на суд, а кто нет), мол, нельзя ли включить диктофон, она безапелляционно отрезала: нет!

Ни хрена себе, подумал я, вот тебе и хранительница законов! Я тогда Гражданский процессуальный кодекс (ГПК) ещё в глаза не видывал, но из газет прекрасно знал, что есть в нём статья по этому поводу. Я её потом отыскал – статья 10 «Гласность судебного разбирательства», часть 7-я которой гласит:

7. Лица, участвующие в деле, и граждане, присутствующие в открытом судебном заседании, имеют право в письменной форме, а также с помощью средств аудиозаписи фиксировать ход судебного разбирательства…

Естественно, я не стал добиваться пояснений от Л. В. Чабрецовой, почему она не в ладах с законом – стоило ли с самого начала портить отношения с суровым судьёй? К тому же, как я успел заметить, в канцелярии суда, в приёмной кабинета судьи компьютеров и в помине не было, стоял треск даже не электрических, а допотопных пишущих машинок типа «Башкирия». Ей-Богу, я почти всерьёз решил-подумал, что Л. В. Чабрецова, может быть, вообще не знает, что такое диктофон и спутала его с каким-нибудь мегафоном…

Короче, заседание суда отложили в тот раз до 12 марта. Не знаю, был ли г-н Немчуров оштрафован на эту страшную сумму в сто рублей, но на следующее заседание его представитель явился-таки как штык. В 12:00 секретарь суда пригласила нас всех в кабинет, мы прошли, чинно расселись вдоль стен.

Тут сразу надо сказать, что человек, ввязавшийся или втянутый в судебную тяжбу, автоматически становится в некотором роде актёром и обязан играть отведённую ему роль с соблюдением всех условностей судебно-театрального действа: говорить только стоя и только с разрешения или по требованию председательствующего (так именуется судья в ходе заседания), реплики в чужие выступления вставлять нельзя, к судье надо обращаться «Ваша честь» или «Уважаемый суд» и т. п. Для человека даже не особо нервного, не чересчур скандального и вполне воспитанного, но в судебных тяжбах тёмного – задача, вероятно, поначалу, как говаривал политический классик, архисложная. Впрочем, и любой человек в данной ситуации вряд ли чувствует себя комфортно.

Итак, каждый из нас по требованию судьи встал и доложил о себе всю подноготную: когда и где родился, каковы семейный статус и образование, где работаешь и прописан. Затем ещё раз пришлось вскакивать, дабы уверить суд, что отводов ни в адрес председательствующего, ни секретаря не имеешь. После этого судья доложила суть дела и начались так называемые судебные прения.

Сначала выступил представитель истца – юрисконсульт районной администрации. То, что он поведал суду – читатель уже знает, так что повторятся не буду. А вот речь ответчицы оказалась полна неожиданностей и сюрпризов. Так как диктофон был под запретом, от дословного цитирования я воздержусь, но точку зрения и «аргументацию» г-жи Ульяновой обязуюсь передать достоверно. (Впрочем, не хочу далее величать данную особу «госпожой» – ну какая она, к чёрту, госпожа? Титло «гражданка» тоже не подходит – законы-то государства, в коем живёт, не исполняет. Пусть уж будет просто «Ульяновой».)

Так чем же обосновала-пояснила свои захватнические действия совладелица ООО «Тайга» и владелица 82-й квартиры Ульянова? Поражённые соседи в присутствии уважаемого суда узнали-услышали о себе такое, что хоть всех святых выноси! Мы, соседи, оказывается, в своём общем коридоре полы не мыли, окна колошматили, лампочки выкручивали-воровали, мусор складировали и даже, пардон, справляли большую и малую нужду… Одним словом, не коридор городского дома, а прямо-таки какой-то лес заброшенный, вот потому-то Ульянова, как говорится, по законам тайги и решила спасти от диких соседей как можно большую часть коридора, отгородить её и попутно приспособить под склад для своей «Тайги» и отдельную светёлку для собаки…

Когда судья предоставила мне слово, я задал Ульяновой один резонный вопрос, на который до того никак не мог получить ответа: почему она считает почти половину общего коридора на шесть квартир своей единоличной собственностью? Доморощенная бизнесвумен никак не могла понять сути этого простого вопроса: дескать, а чьей же ещё? Эта часть коридора находится с их, Ульяновых-Сыскуновых, края и оченно, ну прямо позарез им нужна… Судья Чабрецова, выслушав внимательно все стороны, попросила нас выйти в коридор, через десять минут пригласила обратно и объявила-вынесла вердикт: незаконные перегородки убрать, коридор привести в прежнее состояние, с ответчицы взыскать госпошлину в размере 8 руб. 35 коп.; а если она пожелает, то может решение районного суда обжаловать в течение 10 дней в областном суде. Мы, соседи, глубоко вздохнули два раза: один раз с облегчением, что, несмотря на первое впечатление, Л. В. Чабрецова судьёй оказалась справедливой, и наши мучения многомесячные закончились; а второй раз с огорчением, что Л. В. Чабрецова почему-то не дала справедливости восторжествовать до конца и отклонила нашу просьбу сразу же рассмотреть вопрос и о возмещении морального вреда. Но всё же, окрылённые, мы с Валентиной Рюриковой поспешили в наш родимый дом «на курьих ножках», в наш злополучный коридор, дабы понаблюдать самолично, как будут сноситься-исчезать опостылевшие перегородки…

Как уже догадался проницательный читатель, этого радостного события мы не дождались ни в этот день, ни на следующий, зато за перегородкой начался нешуточный ремонт. Соседи-оптимисты решили-подумали, что раскаявшиеся хозяева 82-й приводят захваченную часть коридора в «прежнее состояние» перед снятием перегородки, а соседи-пессимисты, заглядывая из окон своей квартиры сбоку через коридорные оконца (архитектура дома это позволяет), утверждали, наоборот, что-де ремонт уж чересчур капитально-шикарный – вплоть до наклейки цветастых обоев: так обновляют помещения только для себя и на веки вечные…

А между тем томящимся в неизвестности соседям приходит сообщение о том, что в областном суде будет слушаться дело по кассационной жалобе Ульяновой. Мы, соседи, так и ахнули: ну что ещё могла придумать, какие аргументы изобрести в защиту своей захватнической агрессии «таёжная бизнесвумен»? Не иначе, она придумала-решила в захваченной и отремонтированной части коридора устроить столовую для неимущих или приют для беженцев из Косово (тогда как раз полыхала война в Югославии)?

Но когда мы ознакомились с её доводами по копии кассационной жалобы, у нас, образно говоря, волосы дыбом встали: о перегородке ни слова, а всё дело, оказывается, в том, что иск на неё в районный суд не те люди подали. Ответчица, с подсказки, видимо, адвоката, со ссылками на статьи Гражданского процессуального кодекса РФ уверяла, что-де подача на неё иска со стороны районной администрации «является нарушением принципа диспозитивности…»

Это ж надо какая «вучённость»!

Но, надо признаться, волосы дыбом у нас вставали всё же зря: Ульянова, оказывается, боролась за наши же права, но лично я тогда понятия об этом не имел. «Диспозитивность» – юридический термин: право участников судебного процесса действовать по своему усмотрению. Оказывается (это я сейчас только разобрался!), районный суд, приняв иск районной администрации к Ульяновой, должен был в соответствии со статьёй 33 ГПК (1964 года, который действовал тогда; в новом ГПК 2002 года – это ст. 38, ч. 2) предоставить мне, как представителю ущемлённых соседей, статус истца. Тогда бы, повторюсь, может быть, дальнейшую волокиту удалось значительно сократить.

Ну, а тогда, в апреле 1999-го, Ульянова на судебное заседание в облсуд не явилась и своих адвокатов-подсказчиков не прислала, решив, вероятно, на сей раз явно продемонстрировать, что судьба кассации её, как говорится, не колышет – лишь бы дело тянулось-затягивалось. Областной суд решение районного суда оставил в силе.

Финальная часть моей статьи «Захват-2» в городской газете уже была не столь безудержно оптимистична, как концовка первой:

Этот материал пишется спустя неделю после окончательного вердикта. Перегородка стоит по-прежнему и незыблемо. Говорят, дальше истец (администрация района) должен подтолкнуть судебных исполнителей, те должны власть употребить…

Что ж, пять месяцев ждали, ещё подождём. А пока, как и намеревались, подадим в суд отдельный иск на возмещение нам со стороны Ульяновой морального ущерба – мы согласны получить компенсацию просто презренными деньгами, извинения её нам не нужны.

Как видите, уважаемые читатели, никак нам в этом волокитном деле не обойтись без очередной «серии» нашего коммунального сериала. Надеюсь, что «Захват-3» будет лаконичен: я лишь сообщу дату и самые важные подробности сноса злополучной перегородки (тьфу, тьфу, если она будет наконец снесена! ), а также уведомлю, как будут обстоять-продвигаться дела с иском о возмещении морального ущерба.

Так что – до встречи.

В ночь после выхода газеты с «Захватом-2» раздался в нашей квартире уже традиционный звонок (первый прозвучал после публикации «Захвата»): прыщавый голос опять поинтересовался – всё же не надоело ли мне, козлу, жить?..

На эти мерзкие ночные звонки можно было бы и не обращать внимания, но тут самое время прояснить одну существенную и пикантную деталь. Дело в том, что, как и повсеместно по городам и весям в нынешней России-матушке, в нашем замшелом Баранове государственные чиновники и служащие делили-разделяли власть с бандюками, а зачастую власть официальная и мафиозная совмещалась-сливалась в одном лице, точнее, конечно, будет сказать – одной харе. Одним из самых могущественных подобных Янусов был некий Джейранов – полковник милиции и одновременно, о чём прекрасно знал весь го-род, натуральный пахан. У этого барановского дона Корлеоне имелся недоросль, который воспылал страстью к единственной дщери нашей Ульяновой (от первого брака) и аккурат женился на ней вскоре после первого «перегородочного» суда.

Так вот, звонил и угрожал мне по ночам, вне всякого сомнения, новоявленный зятёк Ульяновых-Сыскуновых, и, с учётом статуса-положения его мафиозного папаши-мента, угрозы щенка могли быть не вполне безобидны: ведь эти нынешние хозяева жизни друг друга мочат как бешеных собак среди бела дня и прилюдно из «калашей», а уж нас-то, сирых и убогих, убить готовы-могут за косой взгляд, за паршивую царапину на их вонючих иномарках, за резонное требование вернуть уворованный общий коридор…

Не хватало только за свой же коридор заплатить жизнью или, по крайней мере, отбитыми почками!

3. СУДЕБНЫЙ АППЕНДИКС

Бес, между тем, не дремал.

Видно мало мне было судебных печалей в качестве заинтересованного лица, решился я на явную авантюру. Однажды сказал жене – как бы в шутку:

– А не попробовать ли нам подзаработать на судебных исках? Глянь, и телеящик, и радио, и газеты к этому прямо-таки подталкивают и подзуживают…

И впрямь, то там услышишь, то там прочтёшь: пассажир подал иск на авиакомпанию, задержавшую рейс, и заставил её раскошелиться; покупатель обратился в суд с просьбой нагреть на кругленькую сумму нерадивого торгаша, всучившего ему некачественный товар, и добился своего; работник посудился с начальником, незаконно уволившим его, и отсудил за моральный вред немало денег…

Разумеется, подобные сообщения шли в зарубежных или, реже, столичных новостях. Но ведь закон един для всей страны: почему бы и в наших палестинах не попробовать? Статья 12-я Гражданского кодекса РФ гласит, что защита гражданских прав у нас осуществляется путём, в частности, и компенсации морального вреда. Статья 44-я добавляет, что гражданский истец может предъявить иск и для имущественной компенсации морального вреда. А статья 151-я «Компенсация морального вреда» разъясняет:

Если гражданину причинён моральный вред (физические или нравственные страдания) действиями, нарушающими его личные неимущественные права либо посягающими на принадлежащие гражданину другие нематериальные блага, а также в других случаях, предусмотренных законом, суд может возложить на нарушителя обязанность денежной компенсации указанного вреда…