Где жив иначе человек:
Вчера – старик, а завтра – мальчик.
Легенда
Мне жалко Пушкина. Ты видишь,
Как он идет в свою пустыню,
И ни следа нет серафима –
Все сплошь скотина на скотине.
Молчанье мертвых переплетов
И маятник, что бьет все мерней…
А ведь он знал про Аполлона –
Единственный из нашей черни!
Но все – тоска, и нет надежды,
Которая б сбылась как надо.
Кровит патриотизм невежды,
И от оскомин до услады
Не совершится путь обратный,
И колесо нейдет на площадь,
И главный бес – ямщик брадатый,
Впрягает бледную повозку
В полуживых коней кошмара:
Глаза навыкате, как пули,
И все не так, и все непарно,
Как будто тяжко все уснули,
Как будто полмира украли –
Но незаметно, непонятно,
Как будто белую задрали
Рубашку над раненьем ратным.
Наполеон идет – не лекарь!
Он отомстит, кровавый призрак,
За жалость продолженья века,
За недопониманье сдвига.
Ведь многие над ним смеялись
И тешились своею ложью.
Иных уж нет. А те – те пали,
И русский бог давно низложен.
Последним – старец, повторивший
Все, что придумали поэты:
Однажды тихо с дому вышел –
И умер далеко и в бреде.
Как ни кидались к вере, к мере,
К иконе, к самодержца шпаге –
Разили благовесты серой,
Причастья – порохом и брагой.
А Крит, а Эльба, а Елена –
Одно в веках. И бык грозящий
Вперил рога, как очи, в стену
В плену своем ненастоящем.
Война проиграна. Отдайте
Ему, как Миносу, вселучших –
И парус черный подымайте