100 великих приключений

В 1295 г. Марко Поло, его отец и дядя возвратились в Венецию, но не сухим путем, как отправлялись в Китай, а морем, обогнув Юго-Восточную Азию. Венецианцы миновали острова пряностей, побывали на острове Суматра, который, как отметил Марко, «простирается так далеко на юг, что Полярная звезда совсем невидима, ни мало, ни много». И тут он не солгал, ибо побывал у самого экватора.

Пройдя через полмира, братья Поло и Марко вернулись в Венецию. Рассказывают, что когда три путника в странных и татарских одеждах, обветренные и загорелые, подошли к родовому дому Поло, их поначалу отказались принять. Давно уже прошел слух, что они погибли на чужбине…

Во время этого путешествия не было открыто ни одной неизвестной страны. Был пройден только тот путь, которым десятки раз уже пользовались как безымянные, так и известные по имени купцы и послы. Если это путешествие, затянувшееся более чем на 24 года, все же было поистине выдающимся событием, то этому способствовала замечательная книга Марко Поло. Эта книга своим великолепным описанием различных стран и народов открыла людям того времени широкие географические горизонты, показав им дотоле закрытый для них мир.

…Вернувшись после многолетнего отсутствия на родину, Марко Поло, по причинам, до сих пор окончательно не выясненным, был в Генуе заключен в тюрьму. Предполагают, что он участвовал на стороне Венеции в одном из морских сражений с генуэзцами и был захвачен ими в плен. Его товарищем по заключению был некий Рустичиано, который и записал рассказы Марко Поло о его путешествии в Китай, о приключениях, пережитых им, обо всем, что он видел в Китае и других азиатских странах. Рассказ этот занял целую книгу, впоследствии ставшую знаменитой.

«Государи, императоры, короли, герцоги и маркизы, графы и граждане, и все, кому желательно узнать о разных народах, о разнообразии стран света, возьмите эту книгу и заставьте почитать ее себе: вы найдете тут необычайные всякие диковины…» Так начиналась эта книга, занявшая исключительное место среди других произведений средневековых путешественников. Благодаря «диковинам» и интересным приключениям, о которых так много и так живо рассказывается в сочинении Марко Поло, его «Книга» имела колоссальный успех у средневековых читателей. Ее не раз переиздавали и переводили на многие языки. Но долгая жизнь «Книги» Марко Поло и ее значение для науки объясняются не диковинами и приключениями, о которых в ней рассказывается, а тем, что она намного расширила представления европейцев о Китае и о тех странах Азии, где Марко Поло удалось побывать.

Современники с недоверием отнеслись к восторженным рассказам Марко Поло о необычайных богатствах Китая, о пышности и роскоши императорского двора. Существование людей с песьими головами не вызывало у них сомнений, зато описание богатств Хубилая казалось им выдумкой и вздором. За эти рассказы о миллионных доходах китайского императора соотечественники дали Марко Поло насмешливое прозвище – «Марко-миллионе». Даже когда путешественник уже лежал на смертном ложе, его осаждали друзья, настаивавшие, чтобы он для облегчения совести отрекся от многих «обманов», содержащихся в его книге. Над Марко Поло продолжали издеваться и после его смерти. На венецианских карнавалах неизменно присутствовала маска, изображавшая Марко Поло и забавлявшая толпу рассказами о «небылицах». Что ж, как сказал один умный человек, «чем чище твоя правда, тем больше будут подозревать тебя во лжи; но чем искуснее ты лжешь, тем больше верит тебе весь мир»…

Сегодня Марко Поло называют «Колумбом Востока». После него в Китае побывали и другие европейцы, купцы и миссионеры. Одни из них оставили после себя письма о своем путешествии без описания стран и народов, виденных ими, другие интересовались только торговыми сделками или же миссионерской деятельностью. Но лишь Марко Поло создал книгу, которая до сих пор интересна для читателей и в то же время представляет собой важный труд по истории Китая.

Ибн Баттута: по заветам Корана и зову сердца

«Во имя Аллаха милостивого, милосердного…» – мертвую тишину Сахары пронизывает певучий голос имама. Вдоль прочерченной на песке линии стоят неровным строем мужчины и юноши, обратившиеся лицом в сторону Мекки. «Направь нас по верной дороге, которой идут благословенные тобой… и не дай сбиться с пути», – заканчивает имам молитву словами из Корана. Люди опускаются на колени, кланяются, вдавливая лбы в песок. В утренней прохладе караван вытягивается в цепочку. Верблюды, связанные в линию, ждут сигнала к движению. Вот предводитель дергает за недоуздок главного верблюда, и караван длиной в полмили, раскачиваясь, будто с неохотой, выступает в путь…

Ибн Батутта

Особые чувства охватывают сегодняшнего человека, идущего с караваном верблюдов к пустынному горизонту, соединяющему пески и небо. Здесь все осталось так, как во времена странствий великого путешественника Ибн Баттуты. За 29 лет своих скитаний Баттута – пилигрим, дипломат, придворный, юрист – пересек два континента, прошел 75 тысяч миль (втрое больше, чем Марко Поло!) по территории 44 современных стран. Его дневники, проникнутые духом своего времени, повествуют о трудностях пути, обычаях далеких стран и опасных приключениях. А началось все еще в Марокко, когда ему было всего лишь 21 год…

«Я вышел из Танжера, где родился, 13 июня 1325 г. с намерением совершить паломничество в Мекку. Я отправился в одиночестве, без товарища, дружба которого развлекала бы меня в пути, без каравана, которому мог был присоединиться, меня побуждала решимость, и сильное стремление души, и страстное желание увидеть благородные святыни. Я твердо решил расстаться с друзьями – мужчинами и женщинами, покинуть родину, как птица покидает свое гнездо. Родители мои были тогда еще в узлах жизни, и я, так же как и они, перенес много скорби, покинув их…» Так начинаются записки Ибн Баттуты «Подарок созерцающим о диковинках городов и чудесах странствий».

Его отец, известный человек в Танжере, шейх и судья, дал сыну прекрасное по тем временам образование. Ибн Баттута знал наизусть Коран, в совершенстве овладел искусством каллиграфии, провел годы учебы в медресе, где преподавалась грамматика, риторика, стихосложение, логика и право, принимал участие в богословских диспутах, ночами просиживал над рукописями мудрейших мужей. Отец видел его уже облаченным в черное платье кади – судьи. Но судьба распорядилась иначе.

В своих записках Ибн Баттута признается, что какое-то сверхъестественное чувство звало его в дорогу. Учеба уже подходила к концу, когда он решил отправиться в 3000-мильный путь в Мекку через Северную Африку. Пройдя с караванами за десять месяцев Алжир, Тунис и Ливию, он достиг Александрии. На пути к Тунису Ибн Баттуту свалил приступ лихорадки. К счастью, о нем заботились попутчики. Уже по прибытии в Тунис, он постепенно оправился от болезни. Своими познаниями молодой марроканец привлек к себе внимание известных богословов. Диспуты с ними затягивались до утра, а при расставании они раскланивались с ним, как с шейхом.

Куда бы ни попадал Ибн Баттута, он везде искал образованных и набожных мусульман, которые одаривали его гостеприимством. Он же в свою очередь рассказывал им о заморских странах, делился знаниями, почерпнутыми из Корана. В деревне Фуна, расположенной в Нильской долине, путешественник остановился в доме известного аскета и мистика, суфийского шейха Абу Абдаллы аль-Муршиди. И вот однажды, отдыхая ночью на кожаном мате на крыше скромной хижины, он увидел свое будущее. «Мне снилось, что я лечу на крыльях огромной птицы, – пишет Ибн Баттута, – которая несет меня к Мекке, потом поворачивает к Йемену, наконец направляется на восток и доставляет в сказочную зеленую страну».

На следующий день Ибн Баттута был поражен тем, что хозяин… сам рассказал ему о его сне! Шейх объяснил ему, что приснившееся означает путешествие на Восток, и снабдил его в дорогу едой и деньгами. Все это Ибн Баттута расценил как чудо: до этой встречи он и не помышлял о странствиях в далекие земли.

Путь от Александрии до Каира показался Ибн Баттуте нескончаемым рынком – люди жили вдоль оросительных каналов тесно и скученно. Каир был сказочно богат. «Кто не видел Каира, тот не видел мира», – говорили в те времена. Ибн Баттута пишет о толпах народа, «двигающихся по узким улочкам Каира, как морские волны», о «12 тысячах разносчиков воды», «30 тысячах грузчиков», «36 тысячах лодок, бороздящих воды Нила», а также «бесплатной больнице, распределяющей лекарства, с каждодневными пожертвованиями в тысячу динаров».

На такой же фелуке, какие сейчас под треугольными парусами перевозят глиняные горшки и известняк вдоль нильских берегов, Ибн Баттута отправился в Верхний Египет, пересек пустыню и вышел к Красному морю. Но пересечь его и попасть в Мекку не удалось: началось восстание. Разочарованный, он вернулся в Каир. Вспомнилась арабская пословица: «Если нет того, чего желаешь, желай то, что есть». Пришлось присоединиться к каравану паломников, идущему в Дамаск. Баттута пересек Синай и вошел в Палестину, в лежащую у моря Газу. «Это обширное и заселенное людьми место, с прекрасными площадями и многими мечетями. Причем никакие стены не защищают оазис», – пишет путешественник об этом городе.

Описание Палестины в записках Ибн Баттуты выглядит как настоящий путеводитель для паломников: «Я посетил Вифлеем, где родился Иисус. В Хеброне осмотрел могилы Авраама, Исаака и Иакова, святых пророков для мусульман, христиан и иудеев». В Иерусалиме он описывает Оливковую гору и церковь, где, по преданию, похоронена Святая Дева. Помолился Ибн Баттута и в мечети Харам Аш-Шариф, а те времена крупнейшей в мире, построенной на развалинах храма Соломона. Позолоченный купол мечети, ныне ставший символом Иерусалима, покорил путешественника, записавшего, что он «будто сам излучает свет и отбрасывает вспышки молний».

Далее его маршрут пролегал через Акру и Тир. О Бейруте он пишет как о «небольшом городке с изобильными базарами. Из Триполи Баттута повернул на восток и пошел в Хаму, один из прекраснейших городов Сирии, «окруженный садами и огородами, которые орошались с помощью водяных колес». Эти древние водоподъемные устройства работают до сих пор, со скрипом поднимая воду на 25 м от реки Оронт… Полюбовавшись здешним пейзажем, Ибн Баттута соглашается со своими предшественниками, которые сравнивали эти места с женщиной, «сияющей, как невеста». Затем он проследовал через Латакию и Ливанские горы, чтобы присоединиться в Дамаске к каравану, идущему в Мекку.

За 55 дней караван миновал Аравийскую пустыню, лишь на несколько дней остановившись передохнуть у полуразрушенного замка крестоносцев Аль-Карак («Вороний замок»). Жажда и банды разбойников были главными опасностями на этом пути. Из-за нехватки воды паломников не могли сопровождать вооруженные наездники, обычно охранявшие караваны. Баттута полагался только на милость Божию: «Если Бог решит отнять у меня жизнь, то я умру на пути в Мекку и с лицом, обращенным к ней». До сих пор остатки караван-сараев и сухие резервуары для воды напоминают о том изнурительном и трудном маршруте паломников.

Пустыню Нефуд, по которой проходил Ибн Баттута, арабы называют «Бахр била ма» – «безводное море». Песок пышет жаром, от вязкого воздуха трудно дышать, пересыхают нос, горло, рот. В таких местах, как писал Ибн Баттута, «теряет дорогу проводник и товарищ забывает о товарище». Одно спасение – вода. Можно только представить себе радость караванщиков, когда их в пути встречали водоносы, вышедшие от ближайшего оазиса…

Наконец Ибн Баттута добрался до священной Мекки. «Мы тотчас пришли к святыне Аллаха, – пишет он, – и нашим взорам открылась Кааба, окруженная людьми, пришедшими засвидетельствовать свое благоговение… Мы семь раз обошли вокруг него, поцеловали Священный камень, выпили воды из Священного колодца Земзем и только потом поселились в доме неподалеку от ворот Авраама».

В Священном городе Баттута встретил людей со всего мира и был заворожен их рассказами о диковинных странах. Вспомнив старинную арабскую поговорку «Кто отправляется в путешествие ради знаний, тому Бог облегчит путь в рай», он внезапно услышал властный зов дороги. Паломничество закончилось. Начинались странствия…

«По милости Аллаха, я осуществил свою цель в жизни, и эта цель – путешествия по земле, и в этом я достиг того, чего не удалось достигнуть никому, кроме меня», – писал Ибн Баттута на склоне лет. В этих словах – весь смысл его жизни. До него в странствия отправлялись лишь купцы и миссионеры. Баттута же поставил перед собой задачу познания мира. Во время путешествий ему пришлось играть роль то купца, то шейха, то дервиша. Но душой он всегда оставался путешественником, которого влекли дальние горизонты.

В Мекке Ибн Баттута присоединился к каравану, возвращавшемуся из хаджа в Багдад. На берегах Евфрата он встретил суфийских дервишей. В одной из их обителей ему довелось наблюдать странный обряд: к разложенному костру подтащили мешки, полные ядовитых змей, найденных в пойменных зарослях. Раздались громкие удары в барабаны, и факиры, мерно покачиваясь, стали входить в огонь. Одни валились на горящие угли, объятые пламенем, другие захватывали огненные струи ртом, отскакивали в безопасное место и с шумом их выдыхали. Пахло палеными волосами. Но вот, наконец, наступил кульминационный момент ритуального представления. Один из факиров достал из мешка извивающуюся змею, поднес ее голову ко рту и под восторженные крики откусил ее. Обезглавленная змея полетела в огонь, а к мешку подошел следующий факир…

С караваном путешественник расстался на южных подходах к Ираку, в Неджефе, священном городе шиитов. Отсюда его путь лежал в Басру, Исфахан, Багдад – все эти города посетил Ибн Баттута, прежде чем вновь вернулся в Мекку. На этот раз он прожил там два года. Отсюда Баттута отправился в свое первое длительное морское путешествие – в Йемен и вдоль побережья Восточной Африки. Он дошел до самой Великой Килвы, расположенной на 600 миль южнее экватора (ныне это территория Танзании). Возвращаться пришлось вновь через Мекку, но теперь уже другим путем, через Персидский залив, побывав в Омане и на Бахрейне.

Рассказы индийских паломников, приходящих в Мекку, давно разжигали его воображение. Плохо перенося морские путешествия, Ибн Баттута решил отправиться в Индию по суше, через Анатолийское плоскогорье и степи Центральной Азии…

Свое путешествие по Анатолии Ибн Баттута подытожил арабской поговоркой того времени: «Благословенны рабы, но турки добрее». «Где бы мы ни останавливались на этой земле, в ночлежках или частных домах, наши соседи, мужчины и женщины (которые ходили без паранджи), приходили и спрашивали нас, не нуждаемся ли мы в чем-нибудь», – пишет он. Время не играло существенной роли для Ибн Баттуты, предпочитавшего неторопливые путешествия по суше рискованным морским плаваниям. 51 день прождал он корабль и попутный ветер в черноморской крепости Синоп. А потом, уже в море, пережил такой кошмар, что ему с попутчиками пришлось молиться о лучшей участи и вспоминать турецкую поговорку: «Чем прибыль на море, лучше безопасность на суше».

В Крыму он побывал в генуэзских городах-колониях. Находясь в небольшой мечети, окруженной церквями, Баттута вспоминает, как неуютно себя почувствовал: «Мы услышали звуки колоколов со всех сторон, и, никогда прежде их не слышавший, я был охвачен тревогой и попросил своего напарника подняться на минарет и прочитать Коран». Отправившись из Крыма через степные просторы, Ибн Баттута дошел до Золотой Орды. Передвигался путешественник на огромной четырехколесной арбе с войлочной кибиткой, которую тянули три верблюда. Это средство передвижения оказалось очень удобным: Баттута пишет, что каждый может устроиться на ней, как того пожелает; на ходу можно спать, есть, читать или писать.

В Беш-Даге (нынешнем Пятигорске) путешественник был поражен ставкой хана, представлявшей собой «обширный город на колесах… с мечетями и базарами в нем; дым кухонь поднимался в воздух (еду готовили прямо на ходу)». Золотоордынская знать в летнее время предпочитала отдыхать от жарких степей Приволжья у прохладных гор и целебных источников. «В этих пяти горах, – сообщает Ибн Баттута, – источники горячей воды, которой турки моются… Они утверждают, что всякий, кто вымылся в ней, исцеляется от болезней…»

Со многими непривычными обычаями столкнулся Ибн Баттута в Золотой Орде. Но он всегда имел терпение не спешить с выводами и не равнять все народы под привычный ему аршин. И помнил, что тот, кто быстро говорит, как правило, медленно думает.

Ибн Баттута познакомился с одной из жен хана Узбека – дочерью византийского императора Андроника III. Когда та изъявила желание совершить поездку домой, в Константинополь, он решил сопровождать ее, хотя это и вынуждало его сделать дополнительный крюк в 2500 миль. Здесь опять сыграла роль его природная любознательность и тяга, как бы мы сейчас сказали, к перемене мест. Это было не голое любопытство, а страсть к познанию. Попасть мусульманину в христианский Константинополь без особого приглашения было не так-то просто, и Ибн Баттуте едва ли представился бы когда-нибудь лучший шанс побывать там.

Он получил аудиенцию императора Андроника и через еврея-переводчика рассказал ему о своей поездке в Вифлеем и Иерусалим. Довольный встречей, император пожаловал путешественнику царские одеяния и лошадь, а также организовал поездку по столице. Знаменитый храм Св. Софии Ибн Баттута увидел только снаружи. Естественно, как мусульманин, он отказался войти внутрь.

После пяти недель пребывания в византийской столице Ибн Баттута возвратился в скованные морозом степи, в ставку Узбек-хана в Новом Сарае. Пересекая замерзшую Волгу, он колол лед, чтобы растопить его и совершить традиционное омовение перед молитвой. Суровая зима оказалась для него, марроканца, непростым испытанием. «Бывало, одевал по три шубы и по двое штанов, – вспоминает Баттута, – на ногах были валенки, а сверху еще и сапоги из стеганых полосок материи, поверх которых вдобавок надевались сапоги для верховой езды из медвежьей шкуры». «Упакованный» таким образом, он не мог сам, без посторонней помощи взобраться на лошадь. Впрочем, Ибн Баттута никогда не жалел, что в своем стремлении к Индии он пошел таким кружным путем – через Сирию, Анатолию и волжские степи и Центральную Азию. Открывая эти страны для себя, он открывал их и для всего мира.

На повозке за 40 дней Ибн Баттута добрался от Волги до богатого Хорезма. Еще 18 дней потребовалось ему, чтобы верхом на верблюде пересечь пустыни и попасть в сказочные Бухару и Самарканд. Бухара еще не оправилась тогда от опустошительных набегов татаро-монгольских орд. Ибн Баттута восхищается ее садами, но при этом замечает, что «мечети, медресе и базары все еще лежат в руинах».

Из Самарканда Баттута повернул на юг и двинулся к главной цели своего путешествия – Индии. Но, как обычно, он выбрал кружной путь – на этот раз через Мешхед, Нишапур и пустынные плато Северного Афганистана. В Кундузе он задержался на шесть недель, чтобы дать возможность лошадям и верблюдам отдохнуть на пастбищах перед снежными перевалами Гиндукуша и пустынями Синда, что лежали за этими горами.

Через Синд (Пакистан) Баттута путешествовал с комфортом – в компании с несколькими знатными персами, их семьями, рабами и двадцатью поварами. Но это не уберегло их от опасностей. «На открытом месте на нас напали гяуры – восемьдесят пеших и двое конных… но сражались мы стойко… убив одного из всадников и около двадцати пеших солдат… Одна стрела попала в меня, а другая – в мою лошадь, но великодушный Аллах хранил меня. Стрелы неверных не имеют силы. Мы повезли головы убитых до замка Абу Бакар… и вывесили их на стенах».

В Индии Ибн Баттуте довелось увидеть ритуал добровольного самосожжения овдовевших женщин. Их провожала торжественная процессия, а они, позвякивая серебряными побрякушками, смеялись и улыбались. «Вместе с ними мы проехали около трех миль и добрались до тенистого места, где было много воды и деревьев. Там были разбиты четыре палатки, в каждой из них – горка камней, а между палатками – бак с водой. Солнце не проникало сквозь густые кроны, и казалось, что мы находимся в аду. Подъехав к этому месту, женщины залезли в бак и там, под водой, сняли с себя одежды, которые тут же были розданы нищим. Из воды они вышли в грубых холщовых рубищах, подвязанных у талии. Неподалеку от бака в низине был разожжен костер. Чтобы пламя было выше, в него лили кориандровое масло. Вокруг стояли пятнадцать мужчин с вязанками хвороста и еще около десяти человек с сухими поленьями. В ожидании женщин у костра собрались трубачи и барабанщики. Несколько мужчин прикрывали огонь белым полотнищем, чтобы женщин не смущал его вид. Одна из них приблизилась к костру и резким движением вырвала полотнище из их рук. Затем она сложила руки за голову и бросилась в огонь. В тот же миг грохнули барабаны, запели трубы, и мужчины стали подбрасывать в костер вязанки хвороста. Поднялся страшный крик». Глядя на все это, Ибн Баттута чуть было не упал с коня. Спутники побрызгали его водой и привели в чувство.

В Дели Ибн Баттута удостоился аудиенции у султана Мухаммеда Ибн Туглака в его дворце Джеханпаннахе, в зале «тысячи колонн». Путешественник описывает капризного султана как человека набожного, щедрого, смелого, но непредсказуемого: «…Из всех встреченных мной людей этот монарх больше всего любит делать подарки и проливать кровь. У своих ворот он никогда не оставляет без внимания бедняков и осыпает их дарами, но тут же может и казнить человека».

Ибн Баттута провел семь лет при дворе Ибн Туглака. Знакомство с местными суфиями чуть не стоило ему жизни. Встречи Ибн Баттуты с дервишами до того разгневали султана, что он приказал посадить путешественника под домашний арест. «Я был заперт в течение пяти дней и каждый день без конца повторял Коран от корки до корки», – рассказывает путешественник. Дервиша, которого он посещал, казнили, а Ибн Баттута был освобожден. В благодарность Аллаху он роздал все, что имел, поделившись с нищими даже своей одеждой торговца, и стал вести жизнь религиозного отшельника.

Но как переменчива судьба! Вскоре султан назначает его послом в Китай. Ибн Баттута отправился туда в 1341 г., во главе огромного каравана, нагруженного дорогим скарбом: золото, парча, мечи, жемчуг. Его сопровождала тысяча вооруженных всадников. Впрочем, они не сумели защитить караван от нападения разбойников. Ограбленный, лишившийся одежды и меча, Баттута едва не погиб в безлюдной местности, но был спасен султанскими воинами.

Оправившись от пережитого, он собрал свой отряд, разместил его на четырех парусниках-доу, вышел из Камбейского залива и поплыл вдоль Малабарского побережья в Каликут. Здесь он нанял три китайские джонки для плавания на восток. В день отплытия Ибн Баттута задержался на берегу, чтобы совершить пятничную молитву. Неожиданно разразилась буря. Шторм заставил весь флот войти в мелководную гавань, где неповоротливые джонки сели на мель и были разбиты в щепки. Сокровища, рабы, лошади – все пошло ко дну. Султанский посол остался на берегу один с десятью динарами в кармане…

Боясь гнева султана, Ибн Баттута решил не возвращаться в Дели, а в одиночестве продолжать путь в Китай. Вначале он отправился на Мальдивские острова. Хадижа, королева Мальдив, узнала о его учености и с помощью золота и чар девушек-рабынь сумела заставить Ибн Баттуту остаться здесь надолго. Путешественник, прошедший полмира, бросил якорь в этой райской стране. Он женился на дочери знатного вельможи, стал судьей в главном городе острова – Мале. Местные нравы его весьма удивляли: «Большинство женщин носят лишь набедренные повязки. В таком одеянии они прогуливаются по базарам. Как судья, я пытался приказать женщинам ходить одетыми, но безрезультатно». Рыбу и пальмовые орехи Ибн Баттута считал главным источником «необычайной любвеобильности островитян». Он сам имел здесь «четырех жен, не считая любовниц и… проводил с каждой ночь по очереди».

Описание Ибн Баттутой Мальдивских островов можно отнести к лучшим образцам мировой географической литературы. Страницы, посвященные Мальдивам, стали первыми переведенными на европейские языки из всего написанного Ибн Баттутой. Но вот передышка закончилась – и впереди новые дороги…

На Цейлоне Ибн Баттута посетил Адамов пик – святыню многих религий. Здесь на вершине огромной горы сохранился отпечаток ноги первого человека Адама. Гостеприимный правитель острова снабдил Баттуту «паланкином, который несли рабы, и послал со мной четырех йогов, трех брахманов и еще пятнадцать человек, чтобы они несли провизию». Достигнув вершины, путешественник увидел «почитаемый отпечаток стопы нашего отца Адама, углубленный в камень на достаточную глубину, чтобы вызывать удивление… Когда мы поднялись наверх, то облака скрывали от нашего взора подножие горы».

После непродолжительной остановки на Цейлоне Ибн Баттута двинулся дальше. И тут на него опять свалились несчастья: одно судно, на котором он плыл, потерпело крушение, другое было ограблено пиратами. Наконец он бросил якорь в порту Самудра. От него и получил имя остров камфары, гвоздики и сандалового дерева – Суматра. Мусульманские купцы из Индии принесли сюда ислам лишь за полстолетия до Ибн Баттуты. Правитель Суматры, Малик Аль-Захир, оказался «смиренным человеком, который пешком отправлялся на молитву по пятницам. Он страстно отстаивал веру. И в округе подчинил себе всех неверных».

Ибн Баттута побывал и на Яве, в порту Тавалиси. Здесь он повстречал «принцессу амазонок», которая возглавляла армию девушек-рабынь, «сражавшихся, как мужчины». Добравшись в 1346 г. до Китая, первую остановку Ибн Баттута сделал в Цюаньчжоу, на берегу пролива, разделяющего Тайвань с материком. Это был конечный восточный пункт великого «Морского шелкового пути».

Китай поразил даже много повидавшего Ибн Баттуту. «Китай – одна из безопаснейших стран для путников, – писал он. – С большими деньгами человек может отправиться один в девятимесячное путешествие, ничего не опасаясь». Но, несмотря на все восторги, Китай задел его чувства правоверного мусульманина: «Китайцы – это гяуры, поклоняющиеся идолам и сжигающие своих мертвецов, как индусы. Они едят свинину и собак, продавая их на базарах». Здесь, как нигде, путешественник почувствовал, как далеко он от дома… Далее на восток лежал только Тихий океан. Он представлялся Баттуте бесконечным, а страна, куда он попал, – краем земли. Наступило время возвращаться домой.

Три года добирался он до своей страны, которая, по его словам, «лучшая из всех, потому что в ней есть в изобилии фрукты, протекает много рек, а сытной пищи имеется в достатке». Слова эти явно продиктованы тоской по родине, не угасшей за долгие годы странствий. Уже в Марокко он узнал о смерти матери, случившейся всего лишь за несколько месяцев до его прибытия; отец умер еще 15 лет назад. «Когда приезжаешь из странствий, привези родным хотя бы камешек», – говорят арабы. Из дальних странствий Баттута приехал не с пустыми руками. Но главным его богатством стали записи, впечатления, познания, добытые в чужих краях.