Серый мир

Я протянул ему АК-74, потом снял с плеча АКСУ и тоже протянул проверяющему. Он забрал оба автомата, махнул рукой второму проверяющему, и сани пропустили внутрь изгороди. Отъезжая от ворот я увидел, что один из проверяющих занес автоматы в сторожку, потом вышел и быстро пошел куда-то в сторону центра села. Митяй сразу за воротами свернул направо, и сани покатили в сторону отдельно стоящего домика на краю села. Видно, что бабку Митяя в селе не сильно любили, а может просто боялись. С колдунами и магами всегда так, и с ними рядом жить не хотят и без них обойтись нельзя. Сани подъехали к хлипкой ограде вокруг одинокого домика, сил встать с повозки у меня уже не было, чувство было такое, будто из тела вытащили все кости, а голову набили ватой.

– Что сам подняться не можешь? Совсем плохо? – засуетился вокруг меня Митяй. – Потерпи немного, сейчас в дом войдем, там тебя бабка каким-нибудь отваром напоит и сразу полегчает.

Митяй закинул мою руку себе на плечо и буквально потащил меня, я лишь слегка ворочал ногами, помогая ему, как мог. Не успели мы дойти до дверей дома, как они открылись и на пороге возникла бабка Митяя. Она была невысокая, сгорбленная, видно было лишь лицо, все в глубоких морщинах. Только глаза смотрелись ярко и броско, они были бледно-голубые, если бы я встретил такие глаза в старом мире, то подумал бы, что у владельца контактные линзы.

– Митяй, ну, что ты за человек такой, подбираешь всякую дрянь на улице и в дом тащишь?! – голос оказался скрипучий и противный.

– Баб Нюра, ну, чего ты, как же это можно живого человека и в чистом поле бросить умирать? Не по-христиански это, грех великий! – заканючил Митяй.

– Расскажи другому, что ты грех на душу побоялся брать! Поди опять, купился на деньги, – продолжала отчитывать баба Нюра Митяя. – В дом я его не пущу.

– Бабуля, а можно продолжить ваш спор, после лечебных процедур, – вмешался я в разговор. – Деньги у меня есть, вы только исцелите, я заплачу, не обижу.

– О, а я думала, он уже богу душу отдал, а он еще и говорит, – удивилась целительница. – Ладно, тащи его в баню, там, на топчане и положишь. Разденешь его, а я за водой и травами схожу.

Мы с Митяем в обнимку, доковыляли до маленькой баньки, он открыл дверь и я повалился на топчан в предбаннике. С меня сняли разгрузочный жилет, куртку, свитер и ботинки; штаны и рубашку Митяй разрезал ножом. Процесс раздевания выпил из меня последние силы, и я провалился в темный омут беспамятства.

В себя пришел от резкой боли в груди, чувство было такое, как будто мне в легкие засыпали горящий углей. К горлу подкатил ком тошноты, я только и успел, что свеситься с топчана и вывалить содержимое желудка, в кем-то, заранее поставленное ведро. Из горла вырвались потоки чёрной, как смоль жидкости, странно, но ничего такого я не ел. Чем это я интересно сблевал? Боль в груди слегка поутихла, в голове прояснилось, я даже смог произнести пару слов.

– Дайте воды!

– Ну, вот, а ты говорила, что он умрет! А он, вон – живее всех живых, – судя по голосу это Митяй. – На, попей!

Я судорожно отхлебнул пару глотков холодной воды, тут же меня скрутил новый приступ боли, и меня стошнило, только, на этот раз – водой.

– Нельзя ему сейчас пить, – раздался из темноты скрипучий голос знахарки. – И жить ему осталось всего ничего, до утра не дотянет.

– Добрая ты бабуля, как я погляжу, – прохрипел я. – А, чего это вы в темноте, керосин экономите?

– Видишь, у него зрение уже пропало, верно, тебе говорю – и пары часов не протянет, – поставила свой диагноз бабка.

– Неужто, ничего нельзя сделать? – взволновано спросил Митяй. – Может Клавдию Петровну позвать.

– Ой, тоже, мне нашел целительницу, – недовольно пробурчала вредная старуха. – Да она еще под стол пешком ходила, когда я уже людей врачевала!

– А прошлой зимой, когда болотники подрали патруль, она же им помогла! – продолжал гнуть свое Митяй. – А ты сказала, что они не жильцы! Выходила, же она их! Так может и этого спасет.

– Во-первых, тебе какой с этого прок? Деньги ты и так все его заберешь, – до чего голос то у бабки противный. – Во-вторых, горе у неё, сына её старшего на каторгу отправляют, не до лечения её сейчас. Когда проклятия и порчи снимаешь, душа должна быть чистая и спокойная, а у неё сейчас спокойствия еще долго не будет, Васька, то её старшой, любимым сыном был. Он же точная копия мужа её погибшего. Хоть я и не люблю Клавку, но все равно жалко мне её.

– Что, не получилось Ваську от каторги отмазать? Эх, хороший парняга был – знатный кузнец – сокрушался Митяй.

– А, как тут отмажешь, если он двух мужиков до смерти забил, – продолжала скрипеть старуха. – Если бы еще кого то из наших, а так прихвостни торгашеские. А с ними атаману ссориться не с руки. С кем он потом дела торговые вести будет?

– А куда хоть, Ваську то сошлют? – спросил Митяй. – Может по дороге сбежит?

– Слухи ходят, что в Драконьи горы, на рудники, – ответила бабка. – Оттуда не сбегают, каторжан всех клеймят.

– Да-а, конец Ваське, Драконьи горы – это верная смерть, – грустно произнес Митяй.

– Зови, эту Петровну, разговор у меня к ней будет, – прохрипел я, из последних сил.

– Дурак, человек, сказано тебе, не в деньгах дело, – усмехнулась бабка. – Для таких дел настрой нужен.

– Веди её, я вместо сына её, Васьки на каторгу поеду, – устало произнес я, и опять потерял сознание.

В себя я пришел от того, что кто-то щупает мою грудь, пальцы были тонкие, но нажимали они очень сильно.

– Очень сильная порча на нем, удивительно как до сих пор жив. Хотя, по тому какая у него дыра в энергетике, нет ничего удивительного – весь негатив уходил, а ему досталось только излишки, но все равно с таким проклятьем дольше часа не живут, – голос был очень мягким. – Открывай глаза, я же вижу, что ты уже пришел в себя.

– А толку, открывать глаза, если я ослеп, – грустно произнес я, но веки все равно поднял, резкая вспышка света ударила по глазам. Зрение ко мне вернулось, это хорошо, да что там, это просто замечательно, я с детства очень сильно боялся ослепнуть.

– Это правда, что хочешь заменить моего сына в тюрьме и отправиться вместо него на каторгу? – произнес чей-то мелодичный, слегка хрипловатый голос. – Зачем тебе это? Драконьи горы – это верная смерть, пускай не сразу, но с Драконьих рудников еще никто не возвращался/

– Это я и без вас знаю! – зло огрызнулся я. – Вы мне лучше скажите, меня излечить можно? А, то тут некоторые особо вредные бабульки утверждают, что не доживу я до утра! Если это так, то наш дальнейший разговор теряет всякий смысл!

– Нет, ты посмотри на него, одной ногой уже в могиле, а еще и торгуется и обзывается! – узнаю скрипучий голос Митиной Бабки. – Ты его Клавка не лечи, он, всяко тебя обманет, у него же на лбу написано, что он врун и шельмец!

– Нет, баба Нюра, этот не обманет, – уверенно произнес грудной голос. – Ведь не обманешь, а горец?

Вот, блин, как она догадалась, что я принадлежу к клану Гор? Оставлять свидетелей за спиной опасно, но что делать, без их помощи мне верная смерть. Да-а, задача!

– Вы тетенька ошибаетесь, я к жителям гор отношения не имею, – попытался, отвертеться я. – Вы меня с кем-то перепутали.

– Хорошо, если я ошиблась, то тебе ничего не стоит принести клятву на крови во имя здравия Горной Княжны, – с издевкой в голосе, произнесла целительница. – Ведь так?

Клятва на крови, это не просто так, этого обета нарушать нельзя, и не потому, что совесть замучает. Нет, совесть здесь не причем: нарушивший клятву умрет в страшных муках. Весь фокус в том, что во время принесения подобной клятвы, ты как бы связываешь воедино, слова обета и свою внутреннюю энергетику, которая в свою очередь зависит от клана, к которому ты принадлежишь. Подобная клятва приноситься в присутствии мага или чародея. В общем, подловила меня эта Клавдия Петровна и дело тут даже не в клятве, мне все равно надо в Драконьи горы, так, что клятву я не нарушу, дело в том, что магичка легко определила мою клановую принадлежность, а если она смогла, то и другие смогут.

– Клятву я принесу, – повернув голову и посмотрев ей в глаза, уверенно произнес я. – А вы? Вы меня излечите?

– Скажу честно – попробую. Случай у тебя непростой, я такой порчи еще не видела. Я не понимаю, почему ты еще жив. Митяя я уже послала, он принесет все необходимое, твоих денег и автоматов, едва хватит на все нужные для лечения ингредиенты.

– Проще было дать ему умереть, – проскрипел старушечий голос в углу.

– И вам бабуля долгих лет жизни и крепкого здоровья, – не остался я в долгу.

На улице прогромыхали, чьи-то шаги, и в баньку ввалился медведь, а вернее, здоровенный мужик, банька и без того маленьких размеров, сразу показалось еще меньше. На вошедшем, был одет легкий бушлат, под ним свитер. Шапки на голове не было, хотя с такой густой и длинной шевелюрой, он мог не бояться застудить голову. За спиной великана маячило испуганная фигура Митяя.

– Клавдия, тебе кто давал право распоряжаться общинными запасами стратегического значения? – пробасил великан.

– Петр, ты не забыл, что это лично мои камни и травы? – сухо ответила целительница.

– Ну и что, что нашла их ты, но тратить их на чужака, я не дам! – великан, коротко размахнувшись, влепил кулаком в бревенчатую стену бани. Стены содрогнулись, как будто в них попал снаряд.

– Эй, поосторожней! – запричитала старуха. – Ты, бугай окаянный, еще мне баню развали. Размахался, своими кулачищами.

– Этот чужак, как ты выразился, может спасти моего сына, заменив его собой на каторге, – парировала Клавдия. – Или ты хочешь сказать, что мой сын – тоже чужак?

– Не хочу я такого сказать. Чего ты начинаешь? Сын, твой не чужак, это и ежу понятно. Помощь, может, какая нужна? – явно смутился великан.