Лига правосудия

– Вполне, – кивнул Гуров, поняв, что урожай шишек будет богатейшим, как бы с головой не завалило.

– Тогда я предлагаю следующее, – начал Михаил. – В моем джипе поеду я, представитель посольства, переводчик и мой адвокат. Вы, господин Гуров, – на «Ниве», а поскольку дороги вы не знаете, то машину поведет мой охранник. Ну а кунг предназначен для рабочих. Возражений нет?

– А я тоже с вами поеду, – предложил Крячко. – Со сторожем-то никто толком не говорил! Пока вы будете своими делами заниматься, я с ним и побеседую, чего время терять?

Все согласились, расселись по машинам и поехали. Неизвестно, о чем шла речь в джипе, а вот в «Ниве» царило гробовое молчание. Крячко судорожно искал выход из положения, чтобы как-то выгородить Орлова. Гуров же, понимая, что не просто заигрался, а по-крупному зарвался, занимался самобичеванием, и спасти его могло только одно – очень быстро найти преступников, а в том, что их будет несколько, он не сомневался – одному человеку совершить такое было бы не под силу.

Увидев такую кавалькаду, сторож даже несколько растерялся, но шлагбаум поднял. Воспользовавшись остановкой, Стас вышел из машины, а остальные поехали дальше. Подойдя к сторожу, Крячко предъявил удостоверение и предложил:

– Поговорить бы нам, отец!

– Ну, пойдем в мой вагончик, сынок! Не лето еще! – рассмеялся сторож. – Только я ведь, пожалуй, ненамного тебя старше.

– Брось! – удивился Стас. – Борода-то совсем седая!

– Так она зимой очень хорошо греет, вот и отпускаю, а по весне сбрею, – объяснил тот.

Они вошли в вагончик, и, пока сторож, как он выразился, взбадривал чай, Крячко огляделся. В этом, казалось бы, небольшом помещении было все необходимое: диван, над которым на старомодном плюшевом ковре висела двустволка, холодильник, с телевизором на нем, печка-буржуйка, столик, а над ним полка с посудой, шкаф, служивший, вероятно, для всего сразу, а в углу валялся старый матрац.

– Для собак, – мельком глянув на Крячко, объяснил сторож. – Так-то у них будка снаружи стоит, а уж если совсем мороз, я их внутрь запускаю.

– Чего ж ты себе другую работу не нашел? – удивился Стас.

– Была работа, – вздохнул тот. – Только жену мою она раньше срока на тот свет забрала, а меня инвалидом сделала.

– Вредное производство, – догадался Крячко.

– Оно самое. Мы с ней оба с деревни, думали, там и денег побольше платят, и на пенсию пораньше выйдем. Вернемся с ней в деревню, домик купим и заживем на славу. А получилось так, что до пенсии она не дожила, а я вот до инвалидной докатился. Квартиру двухкомнатную, что мы от завода получили, я дочке оставил – она мужа привела, двое детишек у них, а тут я со своими болячками. В деревню ехать? Ну какой из меня сейчас работник? Вот и дал я объявление, что ищу работу сторожа при дачном кооперативе. Так здесь и оказался!

– Знаешь, а на инвалида ты не похож, – возразил Стас.

– Да как врачи на меня рукой махнули, понял я, что самому спасаться надо. Накупил книжек умных про травы, стал их собирать – лес-то тут недалеко, заваривал, пил, вот и дотелепал до своих лет.

– И давно ты здесь? – поинтересовался Стас.

– Да уж скоро пятнадцать лет будет.

– Летом тут, конечно, раздолье, а зимой? – Крячко прихлебнул душистый чай и спросил: – На травах небось?

– Без них не живу, – подтвердил сторож. – А что зимой? Снег-то сейчас поздно ложится, так я на своей развалюшке до станции доехать могу – магазинчик там есть, сберкасса, чтобы пенсию снять, аптека опять же. Запасусь всем, чем надо, и живу припеваючи, сам себе хозяин – тут же с конца октября до апреля ни живой души. Телевизор есть, радио – тоже. Телефон, чтобы с дочкой поговорить, под рукой.

– А если вдруг потребуется чего?

– А лыжи на что? – удивился сторож. – Встал да пошел.

– Да-а-а, завидую я тебе, – вздохнул Стас. – Сам бы с удовольствием перебрался в деревню – домик у меня там, и жил бы на свежем воздухе, да служба не позволяет. А теперь давай по делу, меня на обратном пути забрать должны, не хотелось бы их задерживать. О том, что здесь в выгребной яме у Трофимыча нашли, знаешь?

– А то! – воскликнул сторож. – Тут и Ильич приезжал, и полиции потом полно было. Так я им рассказал, что как осенью Трофимыч яму почистил, так больше туалетом никто и не пользовался. Вдова его всю зиму, правда, сюда с покупателями шастала, но не думаю, чтобы кто-то из них захотел себе задницу морозить. А по весне председатель мне сказал, что продала она таки дачу Егорычу, как он и хотел!

– А он сюда приезжал?

– А то! Он же столько лет сюда на своей машине ездил!

– Нет, после того, как купил, – пояснил Стас.

– А чего он тут не видал? – удивился сторож. – Он тут и так все и всех наперечет знает. Да и не мальчик он уже был, чтобы в такую даль трястись! В городе все оформили.

– Так, может, сын его приезжал?

– А Ильичу-то что тут делать? Он ведь жить здесь не собирался. Председатель мне сказал, что они это… – сторож пощелкал пальцами. – Во! Вложение денег! Он тут с покупателем появился, чтобы не соврать, с месяц назад – я же им шлагбаум поднимал.

– А другой дороги сюда нет?

– Теперь нет. Уже лет пять как. Вру! – поправился сторож. – Побольше даже. Как новые русские себе коттеджный поселок вон там, – показал он рукой куда-то налево, – строить начали, так ту дорогу и перекрыли! Да, откровенно говоря, ею и не пользовался почти никто, так что шуму не было. Сам посуди, чтобы по той дороге сюда попасть, надо крюк километров в десять делать. Да и сама она слова доброго не стоила: колдобина на колдобине, на легковушке – хрен проедешь! А уж петляла, как пьяная!

– Погоди! – остановил его Крячко. – Получается, она упиралась как раз в те три дачи, что Егорыч купил? – Сторож согласно кивнул. – А он мне говорил, что новый хозяин собирается новую дорогу прямо до трассы проложить.

– Ну, если средства позволяют, чего ж не проложить. Только старая-то напрямки была, а эта новая, если от Тамаркиного участка вести, аккурат налево пойдет. Да там недалеко, километров пять или шесть. Повырубать деревья, конечно, придется, но в том месте редколесье, сам-то лес дальше начинается.

– А когда Трофимыч кирпичный туалет поставил?

– Дай подумать. – Сторож помолчал, а потом сказал: – По весне 2001-го! Я помню, скандал еще большой был, когда сюда все эти железобетонные штуки привезли. Яму-то он сам копал и дно сам бетонировал – прижимистый был мужик, из себя жилы рвал, нет, чтобы кого-нибудь нанять. А вот как кольца с плитой привезли, да еще и кран пригнали, чтобы все это опустить, тут-то крик и поднялся – дорогу-то поуродовали, да и кран, как разворачивался, ветки с деревьев посшибал. А Трофимычу все как с гуся вода.

– Так, более-менее я все понял, а теперь давай обобщим. Я буду говорить, а ты перебивай меня только в том случае, если я ошибусь, – предложил Стас, и сторож кивнул. – Значит, с конца октября по апрель здесь никто не бывает. Вагончик твой стоит с этой стороны, а с той, где бывшая дорога в поселок вела, никого и ничего нет, потому что той дорогой практически не пользовались. Перекрыли эту дорогу шесть лет назад. А теперь скажи мне, если бы в безлюдный период, когда здесь только ты один, по той старой дороге, когда она еще существовала, в поселок машина въехала, ты бы услышал?

Сторож тяжко задумался, а потом помотал головой:

– Мог не услышать, особенно если телевизор работал. Тут ведь вот какое дело. Не ездит же в это время никто. Трофимыча вдова, когда покупателей сюда возила, меня всегда по сотовому предупреждала, что приедет, чтобы я на месте был, а то ведь мог и на охоту уйти – тут зайцев много, и лисы попадаются. Да и в конце или начале сезона, когда сюда мало кто ездит, меня всегда по телефону предупреждают.

– А ты поселок часто обходишь?

– Это ты к тому, что я мог следы машины заметить? Честно тебе скажу: практически не обхожу. Вот посуди сам. К нам кроме как по этой дороге не добраться. От станции электрички сюда в сезон, то есть с начала мая и где-то до середины октября, ходят и автобус два раза в день, утром и вечером, а в остальное время – только пехом, а это четыре километра. Через лес? Поверь мне на слово, потому что я его уже весь вдоль и поперек исходил, на машине там не проехать, да и не занимался им уже давно никто толком, так что бурелома навалом, пройти сложно. Деревень поблизости нет, то есть местные по домам не шарят. По первости случались бомжи, так я зарядил двустволку солью и так их шуганул, что больше про них и не слышал никто. Спрашивается, чего ноги бить?

– Значит, у нас остается только та старая дорога, по которой все-таки хоть и с трудом, но можно было проехать, – подытожил Стас. – Ты сказал, ее шесть лет назад перекрыли?

– Ну, раз у нас пошел такой разговор, то я тебе сейчас точно скажу. – Сторож уставился в стену, стал что-то прикидывать в уме, загибая пальцы, а потом уверенно заявил: – Это было весной 2006-го! Только-только снег сошел. Они туда стройматериалы завезли, все это огородили, чтобы не растащили, вот тогда-то дорогу и перекрыли.

Крячко, который уже начал волноваться, потому что, по его прикидкам, машины должны были уже давно вернуться, поднялся.

– Ну, спасибо, брат! Выручил ты меня! Теперь подскажи, где эти чертовы участки находятся – пойду посмотрю, как там дела обстоят.

Сторож вышел вместе с ним из вагончика и показал, куда надо идти, но Стас и шагу сделать не успел, как на дороге показались машины: первым шел джип, за ним – «Нива», а замыкал колонну кунг. Сев в притормозившую «Ниву», Крячко, едва взглянув в лицо Гурова, сразу же понял, что в целях собственной безопасности ему лучше молчать, пока Лева не придет в себя – лицо Гурова было белой каменной маской, даже желваки не играли, он даже не моргал, уставившись куда-то вперед. Стас сидел тихонько, как мышка, и смотрел в окно, а в голове у Льва тем временем вставали картины только что пережитого им позора.

Когда машины только-только подъехали к этим чертовым участкам, трое таджиков тут же подбежали и преданно уставились на Сидоркина в ожидании указаний. Когда тот заговорил по-русски, они в первый момент растерялись, но тут подключился переводчик, и дело пошло как по маслу.

– Доброе утро, – начал Михаил. – Я буду говорить по-русски, чтобы меня понимали не только вы, но и остальные. Вы все знаете, что здесь нашли. Вот этот господин из полиции, – показал он на Гурова, – будет задавать вам об этом вопросы, а вы должны будете на них правдиво отвечать. Ваши ответы будет переводить на русский язык вот этот человек, – повернулся он к переводчику. – Чтобы вас никто не обидел, на допросе будет присутствовать представитель вашего посольства в России. – Тут Сидоркин чуть поклонился в сторону дипломата, а вот таджики сначала обалдели от его слов, но, быстро оправившись, начали кланяться тому, как заведенные. – А вот этот господин – мой адвокат. Он также будет присутствовать на допросе и проследит за тем, чтобы господин из полиции не заставил вас наговорить обо мне много плохого. Вы меня поняли?

Работяги кивнули ему, а потом, как один, повернулись к Гурову, и их глаза горели такой лютой, испепеляющей, неистовой ненавистью, что даже много чего повидавшему на свете Льву стало не по себе.