Мужское дело

– Я не следователь, я сыщик, – улыбнувшись, поправил Гуров Ларису. – Поэтому и методы работы у меня несколько иные. Давайте попробуем вспомнить все еще раз. Может быть, выяснится что-то такое, что ранее осталось незамеченным.

Вздохнув, Лариса в сотый раз рассказала, что случилось с ней и ее мужем. Гуров слушал ее, не перебивая. Он лишь мысленно делал для себя пометки, запоминая то, на чем нужно заострить внимание. Рассказ Ларисы получился коротким и ничего нового к уже известному не добавил. Однако несколько интересных мыслей у Гурова появилось.

– Значит, вы утверждаете, что ваш муж вылетел в Грозный неожиданно? – спросил Гуров, едва Скокова закончила говорить. – Когда пришло первое сообщение с требованием выкупа?

– Виктор позвонил мне почти сразу после перелета. Через час раздался новый звонок, – печально произнесла Лариса. – Мужской голос сообщил мне, что Виктор похищен, и приказал ждать нового звонка. Ни с кем не связываться и ни в коем случае не сообщать о похищении в милицию.

– А вам не показалось, что похищение было спланировано? – спросил Гуров.

– Конечно! – Лариса удивленно посмотрела на сыщика. – Человек из штаба Дудаева позвонил в редакцию и попросил срочно прислать корреспондента. Дескать, они хотят сделать сенсационное заявление. Виктора отправили сразу после звонка. Даже домой не отпустили, чтобы вещи собрать. Сказали, что он обернется за один день. Я думаю, что ничего дудаевцы газете сообщать не хотели. Им просто нужен был известный человек, чтобы взять за него выкуп.

– Я совсем не о том спросил. – Гуров терпеливо дослушал до конца. – Разве из штаба Дудаева не звонили в газету и не выражали удивления, что им не прислали журналиста?

– Звонили. Но все это только для прикрытия, – пожала плечами Лариса. – Разве эти гады когда-нибудь признают, что воруют людей!

У Гурова были на этот счет свои соображения. Но спорить он не стал. Скокова верила в свою правоту. Не став спорить с Ларисой, Гуров поинтересовался:

– Кто знал, что ваш муж вылетает в Грозный?

– Заместитель главного редактора Стешенко, – сказала Лариса. – Главного в тот день не было в редакции. Стешенко и принял сообщение по телефону. А затем отправил Виктора в командировку. Андрей Анатольевич очень хороший человек. Когда я поняла, что не соберу денег, то пошла к нему. Он смог дать нам кредит из фондов газеты. Без этого я ни за что бы не спасла Виктора...

Глава 4

Полтора миллиарда рублей – сумма немалая. А если учесть, что сторублевых банкнот могло быть и больше, то проследить их путь, по теории, не являлось трудной задачей. На деле оказалось все наоборот.

Вся беда была в том, что источников поступления денег было слишком много. Впрочем, как и теорий их появления в Центробанке. Крячко уже в третий раз просматривал материалы ФСБ, но ничего интересного на ум ему не приходило.

Сотрудниками ФСБ, Центробанка и налоговой инспекции было произведено тщательное расследование на самом высшем уровне. Но вместо конкретного результата получили абстрактную дырку от бублика.

Больше всего Станислав жалел о том, что не имеет экономического образования. Почти единственными понятными ему цифрами были даты поступления платежей и их суммы. Остальная мешанина из цифр и специальных терминов со скрежетом врывалась в сознание Крячко и с еще большим грохотом вылетала оттуда, не оставляя ни одного запомнившегося аргумента.

В итоге Станиславу надоело вникать в расследование ФСБ. Крячко попытался отрешиться от их аргументов и создать свою теорию происходящего. Все аргументы специалистов упирались в то, что сторублевые банкноты поступили в банк не в форме единовременного платежа – зараженные купюры оказались в разных концах хранилища.

Существовала, конечно, и теория единовременной выплаты. Никто не отрицал, что купюры могли оказаться в разных концах хранилища просто потому, что не было возможности поместить их в одном месте. Впрочем, этот вариант не рассматривался.

Во-первых, таких случаев, чтобы один клиент сдавал в Центробанк сразу полтора миллиарда рублей, было всего несколько. Во-вторых, одновременный приток такой большой массы радиоактивных денег непременно бы существенно сказался на общем фоне хранилища и был бы зафиксирован датчиками.

Ну а в-третьих, исходя из теории намеренного заражения купюр с целью дестабилизации обстановки в стране (чего упорно придерживалась ФСБ), риск обнаружения дефекта банкнот был столь велик, что злоумышленник попросту на него не решился бы.

Исходя из места расположения зараженных купюр и еще каких-то бухгалтерских подробностей, связанных с особенностью поступления в Центробанк наличности, специалисты ФСБ пришли к выводу, что преступник произвел три перевода денег. Каждый раз по пятьсот миллионов.

Срок в шесть месяцев определялся теми же непонятными Крячко аргументами финансистов. Единственное, что из этих цифр было Станиславу совершенно ясно, так это то, что запасы наличности Центробанка обновляются почти на сто процентов именно через каждые шесть месяцев.

За полгода до обнаружения радиоактивности купюр поступлений по пятьсот миллионов было около семидесяти. Все их также никто не рассматривал. Специалисты ФСБ проверяли только те фирмы, которые переводили суммы от пятисот миллионов и выше трижды за истекший срок.

Затем из списка вычеркнули Сбербанк России и ММВБ (на бирже Центробанк ни разу не покупал трижды за полгода такие солидные суммы у одной организации). По той же причине из списка подозреваемых был сразу вычеркнут и производитель денежных знаков. Впрочем, как раз его-то в качестве подозреваемого всерьез не рассматривал никто.

В итоге осталось всего три банка, от которых трижды поступали вышеозначенные суммы. Один из этой троицы постоянно давал Центробанку деньги на хранение. Второй старательно спасался от банкротства. Ну а третий через Центробанк финансировал некоторые оборонные проекты.

Именно третий банк специалисты ФСБ проверяли с особой тщательностью. Но ничего компрометирующего найти не сумели. Ну очень законопослушными оказались руководители банка! Прямо хоть на Доску почета вешай.

Станислав в такое поверить просто не мог. В своей гипотезе он поставил на первое среди подозреваемых место именно этот банк. Собственно, «своей» эту теорию Крячко называл с неким оттенком иронии. Потому что отрицать мотив заражения купюр радиационным излучением, обоснованный в отчетах специалистов ФСБ, Станислав не мог. Просто ничего иного ему в голову не приходило.

Сделав такие выводы, Крячко попытался придумать хоть какой-нибудь способ проверки своих предположений. Из этого тоже ничего не получилось. Дело в том, что спецслужбы проверили о банках буквально все. Начиная от пионерского прошлого руководителей этих финансовых организаций, кончая степенью законопослушности каждого клиента или партнера банков. Разве что к пенсионерам, хранящим там свои сбережения, с расспросами не приставали.

Результат, как уже известно, оказался нулевым. Некоторые сомнения вызывали платежи банка, пытавшегося спастись от банкротства. Но и здесь все оказалось чистым. Часть сумм банк получал от своих кредиторов. Другую часть вкладывала крупная немецкая фирма, желавшая прибрать разоряющийся банк к своим рукам.

Станислав откинулся на спинку гуровского кресла и беспомощно осмотрел кабинет. Ничего оригинального в голову не приходило. И единственную мысль можно было сформулировать двумя предложениями: «Подвесить всех этих гадов на дыбу. И пытать, пока сами не сознаются!»

Не слишком свежо? Но зато актуально!

Гуров вышел из квартиры Скоковых и в раздумье спустился к своей машине. В этот раз полковник не обратил на погоду внимания. Все его мысли были о состоявшемся минуту назад разговоре.

Предположение о том, что похищение журналиста было организовано здесь, в Москве, приобретало все более осязаемые очертания.

Никаких реальных доказательств этого предположения Гуров не имел, но чувствовал, что пока довольно расплывчатые догадки о неслучайности наличия среди радиоактивных банкнот двух купюр, выплаченных за журналиста, могли получить вполне осязаемое подтверждение.

Гуров никогда не верил в совпадения. И если совпадение случилось, значит, это кому-то было нужно. Еще во время разговора с Крячко о причинах заражения банкнот у сыщика промелькнула мысль о причастности к этому чеченских террористов.

Получив от Крячко ехидный комментарий по поводу возможности продажи за рубеж ядерного оружия, Гуров теорию о террористах высказывать не стал. Сейчас в стране сложилась такая ситуация, что в любом происшествии видится «чеченская рука». Говорить об этом стало хорошим тоном у журналистов. Любой сыщик поднимет такую теорию на смех. И чаще всего окажется прав.

Гуров и сам бы поднял Станислава на смех, если бы тот заикнулся о Чечне. Но этот вариант исключать из прочих было бы неверно. Не желая выслушивать от Станислава новую порцию насмешек, Гуров тогда промолчал. Да и сейчас говорить об этом было рано. Нужно собрать побольше доказательств.

По большей части Гуров был согласен с выводами специалистов ФСБ о заражении сторублевых купюр. «Чеченский след» укладывался в эту версию как нельзя лучше. И дестабилизация политической обстановки в стране будет им на руку. Да и требование заплатить выкуп непременно российскими рублями в таком случае вполне логично можно объяснить.

Верна ли эта теория Гурова, еще предстояло доказать. Единственной ниточкой в этом направлении был заместитель главного редактора Стешенко.

Первой мыслью Гурова было просто пойти и поговорить с этим человеком. Может, удастся узнать что-то о той дудаевской пресс-конференции, на которую Стешенко послал Скокова. Но, уже заведя двигатель «Пежо», Гуров изменил свое решение.

Полковник вдруг понял, насколько торопливо он начал вести это следствие. Обычно перед встречей с тем или иным человеком Гуров собирал о нем максимум информации. В этот раз и визит в Центробанк, и поездку к Пешкову, и тем более разговор со Скоковой иначе чем спонтанными не назовешь.

К разговору со Стешенко Гуров решил лучше подготовиться. Такие лестные оценки, которые давала заместителю главного редактора Лариса, больше подходят этакому ангелочку, а не матерому журналисту.

В ангельскую сущность Стешенко Гурову верилось с трудом. Полковник решил, что не помешает проверить в архивах милиции да и по линии ФСБ, нет ли чего-нибудь на Стешенко. После этого пообщаться с его подчиненными, а уж затем и с самим заместителем.

Приняв такое решение, Гуров больше не стал медлить ни секунды. Развернувшись на Грузинской площади, сыщик поехал на Лубянку.

По дороге в ФСБ Гуров позвонил по сотовому телефону дежурному офицеру своего главка и попросил его распорядиться о проверке данных на Стешенко. Гуров сказал, что эта информация нужна ему срочно. К тому моменту, когда он за ней приедет, распечатка должна быть готова.

То, что Гуров получил на Стешенко в главке, полковнику ничем не помогло. В распечатке был стандартный набор фраз о законопослушном гражданине: «не был», «не судим», «не привлекался», «не имеет»... Что же, в психологический портрет, нарисованный Ларисой Скоковой, эта информация укладывалась полностью.

«А с чего ты решил, что заместитель главного редактора должен быть непременно мерзавцем и потенциальным преступником?» – спросил Гуров сам себя. Ответить на это было нечего.

Полковник не привык менять свои планы. Поэтому, несмотря на исчерпывающий ответ на свой запрос, на Лубянку он все-таки поехал.

Бурдин встретил сыщика, словно родственника с Алтая, но удивления своего не скрывал и довольно ехидно полюбопытствовал, не нашел ли Гуров уже разгадку в деле о купюрах. Не за группой ли захвата приехал сыщик?

– Да нет. У меня запросы попроще. – Гуров сделал вид, что не заметил иронии. – Поищите мне данные на Стешенко Андрея Анатольевича.