Краденые деньги не завещают

– Да чуть не каждый день. Все «подругой» ее называл. Мы, говорит, с тобой как родственники. Я, говорит, маму свою реже вижу, чем тебя. Все смеялся. Вот и досмеялся. Заразная она, что ли, водка эта?

Попрощавшись со словоохотливой соседкой, Гуров спустился во двор.

«Забегаловки» под названием «Прибой» в поле зрения не наблюдалось, поэтому он решил обойти окрестности, чтобы установить ее местонахождение, и вдруг на углу увидел одноэтажную пристройку с искомой вывеской.

Заведение явно не принадлежало к разряду элитных. Фасад был грязноват, да и оформление его оставляло желать много лучшего. Возле входа отирались какие-то потрепанные личности, по-видимому завсегдатаи.

– Здорово, мужики! – подойдя ближе, по-свойски обратился Лев к личностям. – Мне бы Николая по-видать.

Однако «мужики» взаимностью отвечать не спешили.

Наблюдая недоверчиво-критические, мерявшие его с головы до ног взгляды, он вдруг понял свою ошибку. Ухоженный и хорошо одетый, он явно не проходил здесь за своего, и принятый им панибратски-развязный тон прозвучал фальшиво.

– Какого Николая? – наконец заговорил один.

– Круглова. Круглов Николай. Мне сказали, что он бывает здесь.

– А вам он зачем? – высунулся из рядов какой-то «метр с кепкой», обратив к Гурову морщинистое, как у шарпея, лицо.

– Мне с ним потолковать нужно.

– Николая сейчас нет.

– А когда он будет?

– Не знаю, может быть, завтра.

– Вот как? Что ж, выходит, зря я пришел. Жаль.

– А вам он зачем? – поинтересовался настырный «шарпей».

– Ладно, я как-нибудь в другой раз зайду, – ответил Гуров и зашагал к своей машине.

Сев за руль, он кинул взгляд на наручные часы – стрелки показывали восьмой час вечера. Лев завел мотор и поехал домой, посчитав логичным завершить на сегодня свои розыскные мероприятия.

Глава третья

На следующее утро после обязательной планерки полковник Гуров задержался в кабинете начальника уже по собственной инициативе.

– Вижу, вижу, что-то накопал, – проницательно вглядываясь

ему в лицо, с довольной улыбкой проговорил Орлов. – Что ж, делись. Порадуй старика.

– Не знаю, порадую или нет, но нашелся наследник.

– Да ну? Вот это номер! – в неподдельном изумлении воскликнул генерал. – У недееспособного инвалида были внебрачные дети?

– Не совсем. У его матери был родной брат. Соответственно, Сергею он приходится дядей. По-видимому, они с сестрой не слишком тесно общались. Если верить рассказам очевидцев, она даже в пьяном виде о нем не упоминала. Но тем не менее он существует, и по условиям завещания деньги переходят к нему как к ближайшему из оставшихся родственников. Возможно, даже единственному из них.

– Ты говорил с ним, с этим дядей?

– Это несколько проблематично. Он, к сожалению, территориально от нас весьма отдален. Я, собственно, как раз об этом и хотел поговорить. Он работает в лесничестве, в Орловской области. Мать Сергея, как выяснилось, не коренная москвичка, семья эта изначально проживала в некоем селении под названием Боровое. Мне необходимо съездить туда, нужно оформить командировку.

– Не вопрос. Пиши заявление, езжай. И привози хорошие вести. Доложишь мне, что дядя в смерти племянника никак не замешан, что все произошло естественно и действительно для всех неожиданно, и я наконец-то смогу отрапортовать «наверх», что появился реальный человек, с которым можно начинать переговоры о возмещении ущербов, и снять с себя эту головную боль.

– Да я и сам буду только рад, если все так и будет. Хотя нюансов в этом деле хоть отбавляй.

– Это, Лева, мне и самому известно, об этом ты мне даже не говори. Для того я и поручил тебе это дело, чтобы устранить нюансы. Кто, как не ты? Езжай в эту деревню, ищи дядю, выясняй, разговаривай. Привлекай местные органы, содействие обеспечим. Если встретишь непонимание, сразу звони, я им такие руководящие указания обеспечу, они тебе дорожку своими мундирами устилать начнут.

– Это, пожалуй, лишнее, – улыбнулся Гуров. – Но одна дополнительная просьба у меня действительно имеется.

– Говори!

– Покойную Ларису Чугуеву частенько навещал участковый. Некто Круглов. Зовут Николай. По моим сведениям, сейчас он из органов уволен, но личное дело наверняка сохранилось. Так вот, хотелось бы с ним ознакомиться. Нужно сделать запрос. Пока я буду в командировке, может, как раз и пришлют.

– Да его тебе через две секунды пришлют, только скажи. Говорил ведь – делом на самом верху интересуются, так что везде тебе зеленый свет, даже не сомневайся.

– Знаю я эти две секунды. Сидит какая-нибудь молоденькая девочка, о принце мечтает. Пока она там со всеми этими «входящими-исходящими» сориентируется, неделя пройдет.

– И девочку поторопим, и по исходящим сориентируем. Все сделаем как надо, не сомневайся. Как ты говоришь, Круглов его фамилия? Считай, что личное дело уже у тебя на столе. Езжай, не сомневайся. Ты мне, главное, всех их на чистую воду выведи. Дядей, теть. Был бы он один там, этот дядя, мы бы и разговор не вели, а то ведь целое стадо вокруг пасется. Все эти опекуны, душеприказчики. Не поймешь, где лево, где право, кто реально решает вопросы. Все, кто по закону должен быть правомочен, по факту оказываются не при делах.

– Или вообще недееспособными, – поддержал Гуров.

– Вот именно! А кто здесь дееспособен в действительности, чья рука дергает за ниточки всех этих марионеток, – это пока непонятно. А ведь именно этот человек нам и нужен, чтобы вести разговор предметно, иначе процесс будет тянуться до бесконечности.

– Велика вероятность, что и этот дядя – такая же марионетка, – с некоторой грустью проговорил Лев.

– Но он по крайней мере вменяем. Он ведь, ты говорил, в лесничестве работает, а не в «дурке» сидит.

– Да, этот, надеюсь, вменяем.

– Вот-вот. Это уже позитивный момент. Опекуны ему не требуются, значит, даже если он – очередная марионетка, ниточки от него ведут непосредственно к «кукловоду», и все указания он получает напрямую, а не через десятых лиц. Езжай, Лева! Поговори с этим дядей, прозондируй обстановку, на месте сразу поймешь, что к чему. С твоим-то опытом. Езжай!

Уладив формальности с оформлением командировки, что благодаря специальному распоряжению генерала произошло быстро, как по мановению волшебной палочки, Гуров в десятом часу утра стартовал в направлении села Боровое.

Сориентировавшись по карте, он постарался выбрать кратчайший маршрут, чтобы прибыть на место до окончания рабочего дня и по возможности часть вопросов решить еще сегодня.

Выехав из перенасыщенной транспортом столицы на междугороднюю трассу, Лев до отказа придавил педаль и помчался на предельной скорости, наслаждаясь ощущением полета, почти позабытым в путешествиях по бесконечным пробкам.

Благодаря такому скоростному режиму в Боровое он прибыл в четвертом часу дня, и его предварительные планы имели все шансы на осуществление.

Село Боровое явно не принадлежало к числу передовых хозяйств. Проезжая по улицам, Лев видел много заброшенных домов, да и те, которые выглядели обитаемыми, не производили особо приятного впечатления. На всем лежала печать запустения и нищеты.

Оказавшись в центральной части населенного пункта, он увидел здание, по всей видимости, призванное выполнять функции административного. По крайней мере, на фасаде его красовалась выцветшая вывеска с надписью «Сельсовет», приколоченная сюда, наверное, еще красными комиссарами.

Заглушив двигатель, Гуров вошел внутрь и, не встретив ни одной живой души, направился по длинному коридору, уводящему из небольшой прихожей куда-то вглубь помещения. По обеим сторонам коридора находились какие-то двери, и вскоре до слуха полковника донеслись обрывки некоего эмоционального разговора, происходившего за одной из них.

– А я тебе что тут могу? – почти кричал расстроенный мужской голос. – Нет у меня сейчас машины! Нет, и все! Сам не знаю, на чем завтра поеду. Макарыч не шарит в этих делах, а Колька с утра лыка не вяжет, хоть водой его отливай. Некому ремонтировать. А что Сеня? Про Сеню ты мне даже не говори. Сеня мне прошлой весной под самую пахоту два трактора так уделал, что я уж думал, вообще в металлолом их сдавать придется. Сеню я к технике на пушечный выстрел больше не подпущу. Вы что хотели? – Этот вопрос пожилой мужчина, сидевший за столом и разговаривавший по телефону, адресовал появившемуся в дверях Гурову.