Убит по собственному желанию

Крячко как раз остановил машину перед зданием современной постройки. В своей передней части здание имело четыре этажа, а затем поднималось уступами еще на три.

– Да, это и есть «Таганай», – ответил он. – Значит, ты предлагаешь мне подняться с тобой, посидеть, порассуждать?

– А ты что, спать, что ли, уже наметил? – удивился Лев. – Время совсем детское. Да, надо раскинуть мозгами.

В вестибюле он оформил проживание, получил ключ от номера, и они вдвоем с Крячко поднялись на третий этаж. В номере Лев первым делом поставил чайник, расставил чашки, затем стал раскладывать вещи. Тут и чайник забурлил, можно было заваривать чай. Сыщики налили себе чаю, сели за стол, и Крячко спросил:

– Так ты хочешь более подробно обсудить эти три направления, о которых говорил в Управлении? Искать фирму, устанавливающую камеры наблюдения, искать «крота» среди полицейских и опрашивать широкий круг знакомых убитых?

– Нет, не все три направления, – покачал головой Гуров. – О первых двух, на мой взгляд, и говорить нечего. Возможно, мы найдем какого-то оператора, который как-то странно сузил поле зрения одной из камер. И если мы к нему пристанем, он признается, что сделал это за деньги. Но сможет ли он подробно описать человека, от которого получил деньги? Будет ли это ясный след? Боюсь, что нет. То же самое с «кротом». Запомни, Стас: наш убийца – человек крайне осторожный и расчетливый. Он ни за что не будет «светиться» перед посторонними. Так что из первых двух направлений мы вряд ли что узнаем. Нет, все мои надежды связаны с третьим направлением – с кропотливым просеиванием сотен людей, которые входили в контакт с убитыми. Так мы можем прямо выйти на убийцу.

– Рассчитываешь выйти на него прямо? – уточнил Крячко. – То есть ты не думаешь, что мы имеем дело лишь с заказчиком?

– Нет в этих делах никаких заказчиков, равно как и организаторов, – уверенно заявил Гуров. – Я, кажется, это уже говорил там, в Управлении, и готов повторить: мы имеем дело с одиночкой. Или ты считаешь, что заказчик заказывал не только само убийство, но и его способ? А организатор подвозил киллеру колбасу и зайцев, писал для другого киллера предсмертные записки? Нет, подобные преступления задумывает, организует и совершает один человек. И если мы раскинем нашу сеть достаточно широко, он обязательно окажется в этой сети.

– Но как мы распознаем, что это он? – засомневался Стас. – Ведь мы до твоего приезда допросили несколько десятков человек, и все они оказались непричастными к убийствам. В результате всех пришлось отпустить…

– А вот этим мы сейчас с тобой и займемся, попробуем составить список критериев, которым должен отвечать убийца. Там должны быть признаки обязательные, а могут оказаться и необязательные, но возможные.

– То есть ты хочешь составить нечто вроде портрета убийцы?

– Да, его словесный портрет. Начнем с базовых различий. Например, считаем ли мы, что убийца – обязательно мужчина или это может быть и женщина?

Крячко задумался, потом тряхнул головой и произнес:

– Нет, женщина все-таки не подходит. Во-первых, нужна большая сила. Оглушить здорового мужика, Гурьянова, ударом по голове женщина может, а вот задушить Касимова буксировочным тросом – это должна быть какая-то дама – борец сумо! Нет, я такую не представляю.

– Согласен с тобой, – кивнул Гуров. – Замечу, что и остальные двое убитых тоже были мужиками не слабыми. И потом, известно, что маньяки не бывают женщинами. Это всегда мужчина. Значит, мы ищем мужика… А сколько ему лет, по-твоему?

И снова Крячко погрузился в раздумья. Он даже шептал что-то по себя. Потом заявил:

– Возрастной диапазон может быть довольно широкий – от 25 до 55 лет. Меньше 25 быть не может – ни опыта не хватит, ни положения в обществе, которое позволит приблизиться к жертвам.

– Опять согласен. Я бы только добавил к верхнему пределу еще лет десять. Не зря нашим пенсионерам десять лет прибавили. До 65 лет очень даже крепкие мужики бывают. Ну а опыту, знаниям людей в этом возрасте только позавидовать можно. Итак, наш убийца – мужик в расцвете сил, местный, зареченский…

– А это ты как установил?

– Из тех знаков, которые он оставлял на телах жертв. Он достаточно хорошо успел изучить каждого человека, которого собирался убить, собрал о каждом кучу сведений. Невозможно, чтобы это мог сделать командированный, который наезжает в Заречье время от времени. Значит, это человек местный, причем он хорошо знает и мир бизнеса, и правоохранительные круги, и пишущую братию. Везде он вхож! Интересный типаж!

Гуров отодвинул опустевший стакан, поднялся и принялся расхаживать по номеру, как делал всегда, когда глубоко задумывался.

– Везде он вхож, всех знает, – продолжал он. – И память у него хорошая: запоминает многие мелочи, которые могут ему пригодиться. Такой человек не может находиться где-то внизу социальной лестницы. Нет, он не мусор убирает, не машины моет. Или он находится на госслужбе, или занимается бизнесом, или…

– Если на госслужбе – может, в полиции? – предположил Крячко.

– Может, и в полиции или где-то близко… хотя мне почему-то в это не верится, – покачал головой Лев. – Я не хочу сказать, что в наши ряды не мог затесаться убийца. Просто интуиция мне подсказывает, что так близко к нам он не подобрался.

– Подожди, я тебя перебил, – вспомнил Крячко. – Ты говорил: «Или на госслужбе, или в бизнесе, или…» Что – «или»? Где еще ты его видишь?

– Я подумал, что человек с таким развитым воображением мог быть близок к искусству. Он может быть артистом одного из здешних театров, или художником, или музыкантом. Или даже писателем – если, конечно, в Заречье имеются писатели.

– А что, интересная мысль! – воскликнул Стас. – Мне такое в голову не приходило. А ведь это возможно. Кроме всего прочего, артист или музыкант легко может познакомиться с любым человеком, даже с прокурором.

– Вот именно! Так что мир искусства нельзя оставить без внимания. Сколько в Заречье театров?

– Театров? Кажется, тут есть опера, драма… А вообще, понятия не имею.

– Вот видишь! – наставительно поднял палец Лев. – А придется узнать. Надо составить полный список тех учреждений, предприятий, где может трудиться убийца. Но главный путь поисков все же лежит через знакомства погибших. Берешь одного человека, общавшегося с Гурьяновым или Угрюмовым, и расспрашиваешь его обо всех, с кем еще был знаком погибший. Он называет, допустим, тридцать человек. Берешь эти тридцать и у каждого спрашиваешь те же самые сведения. Так постепенно составится полный список по каждому.

– А потом мы возьмем эти списки и сопоставим их! Конечно, ты прав! Надо было это сделать с самого начала! Если какой-то человек будет встречаться во всех четырех списках, то он, скорее всего, и есть тот, кто нас интересует.

– Учти, что во всех четырех списках он вряд ли окажется, – предупредил Гуров.

– Как же так? Разве можно убить человека, не будучи с ним знакомым? Ну, конечно, в пьяной драке можно, но у нас-то речь идет не о пьяной драке! Ты сам говорил, что убийца показывает редкую осведомленность, знает жизнь своих жертв в подробностях!

– А разве нельзя изучить жизнь будущей жертвы, самому оставаясь в тени? Вполне можно. Так что в каком-то случае изучение списка знакомых может нам ничего не дать, но в других случаях – даст нам имя убийцы.

– Ты меня совсем запутал, – признался Стас. – Если все обстоит так, как ты говоришь, если мы имеем дело с маньяком, который подглядывает за жертвами исподтишка, а потом внезапно наносит удар, то мы его не найдем ни в одном списке. А ты говоришь, что мы найдем убийцу по этим спискам.

– Я так надеюсь на списки знакомых, потому что, как я уже говорил, мы имеем дело не с классическим маньяком, – объяснил Гуров. – Классический маньяк не имеет причин, чтобы убить конкретного человека, у него есть только раздражающий его типаж, некий фактор, заставляющий его действовать. А здесь – четыре жертвы, которые имеют между собой довольно мало общего. Способы убийства везде разные. К тому же между третьим и четвертым убийством существует перерыв почти в полтора года. Значит, тут не один типаж, тут у каждого убийства имеется некая причина. И это выводит нас на важнейший вопрос о причинах убийств.

– Причины… – задумчиво произнес Крячко. – Да, мы с ребятами о них говорили. Березин признался, что над этими причинами он голову сломал. Потому что нельзя найти никакой общей причины, которая объединяла бы всех четверых! В случае с бизнесменами мог быть какой-то конфликт из-за бизнеса – ну, конкуренция, или место выгодное занял, или еще что. Прокурор мог выйти на убийцу, начать под него копать. Но вряд ли он копал там же, где был конфликт с Гурьяновым и Касимовым. А журналист? Он что, тоже копал?

– А вы, кстати, проверяли эту версию? – встрепенулся Лев. – Смотрели дела, которыми в последнее время перед смертью занимался Конягин, сравнивали их с темами расследований Угрюмова?

– Все это мы делали, – заверил его Крячко. – И дела смотрели, и темы журналистских расследований тоже смотрели.

– Неужели ничего не совпадает?

– Ну, как сказать… Угрюмов ведь многим занимался. Кое-какие темы он только обозначил, статьи по ним так и остались не написанными. И если брать все вместе – и то, что было опубликовано, и то, о чем он только собирался писать, – там, пожалуй, найдется пара общих тем с проверками, которыми занимался Конягин. Но нигде нет фигурантов, которыми бы они оба интересовались.

– Да, согласен, вопрос о причинах убийств – самый сложный. Но разгадать эту загадку нам необходимо. Возможно, одно какое-то убийство наш маньяк совершил для отвода глаз, чтобы нас сильнее запутать. А заодно удовлетворить свою страсть к убийствам. Но остальные должны иметь причины. В общем, завтра начинаем составление тех самых списков.

– И какую из жертв ты возьмешь на себя? – спросил Крячко. – Может, прокурора? А то им занимался этот мальчик, Соболев, и он уж точно не копал глубоко.

– Хорошо, давай я возьму на себя прокурора, – согласился Гуров. – А ты займись самой первой жертвой, Гурьяновым. Мне кажется, майор Березин, при всей его дотошности, где-то там недосмотрел. А майору я позвоню и скажу, чтобы он занимался Касимовым. А капитан и лейтенант вместе пусть закинут сеть на Угрюмова. Только знаешь что? В ходе этой проверки не обращай такое уж большое внимание на алиби подозреваемых.

– Не смотреть на алиби? – удивился Стас. – А в чем тогда вообще смысл проверки? Как тогда отсеивать непричастных? И почему мы не должны доверять алиби?

– Потому что это алиби может быть заранее организовано, – объяснил Гуров. – Ты ведь знаешь, как это бывает. Человек намечает совершить преступление. Осматривает место, продумывает детали. В том числе подбирает людей, которые могли бы «видеть» его в нужное время в другом месте. Где-то можно подвести часы, где-то включить диктофон с собственным голосом… да много чего можно придумать! Так что с ходу полагаться на алиби не стоит.

– Да, трудную задачу ты поставил… – покачал головой Стас.

– А у нас с тобой других и не бывает, – заметил Гуров. – Ладно, давай расходиться. Будем считать, что мозговой штурм закончился. Надо отдохнуть перед настоящей работой.

Глава 5

На следующий день рано утром Гуров явился в здание областной прокуратуры и направился в кабинет областного прокурора Сытника. Правда, ему пришлось четверть часа ждать – руководитель зареченской прокуратуры еще не пришел на работу. Но вот наконец Матвей Сытник появился, и они с Гуровым прошли в кабинет. Здесь Лев представился и сообщил, зачем пришел.