Мертвопись

– Лева, скажи… – снова заговорил он по сотовому. – Ешкин кот, ты меня так ошарашил этой новостью, что просто мысли путаются! Так вот, скажи: как, по-твоему, могло случиться такое, что человек, который вроде бы умер, пробыл в земле три года и оказался жив? А?

– Петро, ты не горячись насчет «жив». Строго говоря, живым его, в полном смысле этого слова, пока называть не стоит… – неспешно подбирая слова, ответил Гуров. – Хотя выглядит он достаточно необычно для покойника, три года пробывшего в могиле. Могу допустить лишь вариант, как с тем буддийским ламой. Помнишь, по ТВ рассказывали о случае в Бурятии, когда через семьдесят лет из захоронения достали ламу, и он оказался в какой-то мере условно живым? Это состояние на Востоке называют «сомати» – сверхглубокая кома, когда жизнь теплится на грани смерти. Думаю, наш случай – что-то наподобие. Других объяснений нет.

В этот момент до слуха Льва из трубки донеслось тирликанье одного из проводных телефонов Орлова.

– Ладно, Лева, вернетесь – расскажете! – поспешил генерал закончить разговор. – Министерство на проводе…

Нажав кнопку отбоя, Гуров некоторое время стоял в раздумье. Прикинув, через сколько времени сюда может прибыть спецавто из Москвы, он решил ускорить процесс отправки Лунного. Созвонившись с местной «Скорой», представился и попросил выделить машину, чтобы на ней тело художника повезли навстречу столичному реанимобилю. Встретив в дороге коллег, местные медики могли бы им его передать. Старший фельдшер «Скорой», донельзя ошарашенный услышанным, хоть и с некоторой неохотой, но машину выделить все же согласился. Лев тут же снова созвонился с Орловым и сообщил о своей задумке.

– О! Это ты классно придумал! А то – уж не знаю откуда, от наших или Минздрава, – произошла утечка информации, и в Савиновку, того гляди, нагрянет орда и газетчиков, и телевизионщиков. А мне только что первый зам позвонил и сказал, что было бы желательно, чтобы, во избежание ненужного ажиотажа и кривотолков, этот случай обошелся без афиширования. Там, в Савиновке, народу много об этом знает?

– Так сюда, считай, вся деревня сбежалась! Народу – уймища… – коротко рассмеялся Лев.

– Хреново… А съемки никто не ведет?

– Ну, все население сейчас в основном за пределами кладбищенской ограды, а съемки оттуда вряд ли возможны.

– Вот и хорошо! Никаких съемок, никаких ютьюбов! А медиков насчет встречной отправки этого Лунного на «Скорой» я предупрежу! – пообещал Орлов. – Кстати! Хочу спросить по поводу хищения картины… Какие-то подозреваемые, хотя бы условные, у вас уже есть? И еще. Эта картина действительно представляет собой какую-то ценность?

– Думаю, да, – уверенно и твердо произнес Гуров. – Судя по качеству исполнения работы – об этом я сужу по другим его картинам и по психологическому эффекту, который создает это полотно, где-нибудь на Сотбисе оно будет стоить миллионы долларов. Ну а подозреваемые… Пособника вора мы нашли, но, к сожалению, уже мертвого.

И он вкратце рассказал о поисках Курубякина и едва не случившемся взрыве газа в многоквартирном доме.

– Ну, эта алкашня чертова! Надо же, чуть целый дом не взлетел на воздух! – возмущенно произнес Орлов. – Слушай, Лева, а кто автор украденного полотна?

– Тот самый, которого только что извлекли из могилы. Это он и есть! Я же тебе об этом сразу сказал! – ответил Лев, наблюдая за приближающимся фургончиком с красными крестами.

– Да-а-а? – еще больше удивился Петр. – Значит, я тебя плохо слушал. Нет, ну, ты глянь, что творится! Прямо мистика какая-то! Слушай, Лева, я сейчас созвонюсь с Минкультом, с Третьяковкой, переговорю с их экспертами… Но, думаю, в любом случае полотно нам надо найти! Так что вы со Стасом давайте настраивайтесь на поиски!

Прибывшие сотрудники «Скорой», озадаченные выпавшей им миссией, пребывали в ступоре, перекладывая с помощью землекопов тело Лунного на носилки. Накрыв художника простынями, его понесли к машине. Таисия, которую по-прежнему поддерживала Мария, не отрывая от него взгляда, шла следом. Захлопнулись створки задней двери фургончика, загудел мотор, и «Скорая» помчалась в сторону трассы на Москву.

В этот момент к Гурову подошел сельский староста – приземистый широченный гражданин лет пятидесяти.

– Товарищ полковник, я так понял, этого-то Лунного теперича здесь хоронить больше не будут? – дымя сигаретой, поинтересовался он.

– Мне так думается – да, теперь его вряд ли вообще похоронят… – покачал головой Лев, пытаясь понять, к чему он клонит.

– Ясно! – деловито подытожил староста. – Значит, могила освободилась. Да и гроб – тоже… Тая! Таисия! Тебе гроб уже без надобности? Куда ты его думаешь определить?

Уже окончательно пришедшая в себя женщина подошла к ним и, махнув рукой, уведомила, что гроб ей и близко не нужен.

– Да хоть сожгите его! – поморщилась она. – Лев Иванович! Теперь я вам вечная должница! Ведь это благодаря вам случилось такое чудо. До сих пор не могу поверить, что Виталя не в могиле! Да еще и, Бог даст, может, в себя придет…

Разведя руками, Гуров с улыбкой покачал головой:

– Тая, это – судьба. Мы – всего лишь ее живые инструменты…

Староста, вскинув руку, потребовал внимания и объявил:

– Уважаемые граждане, поскольку гроб оказался невостребованным, а он, как можете видеть, добротный, хороший, так, может быть, кто-нибудь его возьмет себе? Вещь нужная, в хозяйстве когда-никогда да пригодится… Или, там, соседям кому при нужде подогнать…

Крячко с трудом сдержался, чтобы не фыркнуть, и поспешно прикрыл рот ладонью. Но сельчане отнеслись к этому объявлению вполне серьезно, как к чему-то обыденному. Одна из женщин тут же откликнулась:

– А давай, Степаныч, я возьму! У меня свекровка со дня на день может преставиться. Так-то, конечно, гроб ей великоват… Ну да ничего, просторный – так даже лучше…

Савиновцы потянулись к селу, и тут… Со стороны трассы к кладбищу наперегонки помчались три разноцветные иномарки. Первым мчался черный «крузак», которого догоняли синий «Форд» и белый «Рено». Сельчане замедлили шаг, с любопытством наблюдая за этой автокавалькадой. А тройка иномарок, подрулив к кладбищенской ограде, лихо затормозила, и из машин начали поспешно выбираться люди с блокнотами, диктофонами, фотоаппаратами, видеокамерами…

Угадав в Гурове какую-то важную персону, они дружно ринулись к нему, наперебой прося дать информацию о сути происшедшего. Сохраняя олимпийское спокойствие, Лев пояснил, что ничего экстраординарного здесь не произошло. Да, была произведена эксгумация тела художника Лунного, умершего три года назад. Это было необходимо для того, чтобы уточнить факт предполагаемого отравления данного человека. Да, его тело, по пока что совершенно непонятным причинам, сохранилось достаточно хорошо. Возможно, это следствие действия яда, если таковой и в самом деле попал в организм. А вот насчет того, что художник все еще жив, Гуров уведомил, что лично он этого не смог заметить.

– Он не дышит, не шевелится, у него нет дыхания и сердцебиения, тело холодное… Основных признаков, присущих живому человеку, не отмечается ни одного. С чего кто-то взял, что он жив?

– А где он сейчас? Где?! – загалдели разочарованные представители СМИ.

– Отправлен на судмедэкспертизу в центральную лабораторию криминалистики, – незаметно подмигнув Таисии, зычно известил Крячко.

– А говорили, что его вроде бы берет к себе то ли Склиф, то ли Бурденко, чтобы там оживить… – нервно куря тоненькую, как спичка, сигаретку, проговорила, и сама тонкая как спичка, корреспондентка какой-то газеты.

– Вот в Склифе и Бурденко об этом и спросите! – усмехнулся Гуров.

Скисшие от такой неудачи репортеры ринулись к сельчанам, прося сообщить любые детали и подробности, каковые те могли заметить. Поскольку очевидцы, смущаясь и пожимая плечами, чего-то такого интригующего припомнить не могли, в руках репортеров тут же появилось нечто хрустящее, и информация тут же полилась рекой. Один из парней-землекопов мгновенно «припомнил», что, еще когда они только пришли со столичными операми на кладбище, из толщи могилы до них донесся еле слышимый протяжный стон.

– …У-у-у, аж мурашки по спине забегали!.. – живописал он.

Еще один из землекопов тоже вдруг начал «вспоминать», что, когда с лица обитальца гроба сняли покрывало, из его глаза (он точно не помнил – то ли правого, то ли левого) скатилась кровавая слезинка. Точь-в-точь как у панночки из фильма «Вий». Кто-то из сельчан повествовал притихшим корреспондентам о том, что не раз видел на кладбище «собственноручными глазами» невероятный природный феномен. По его словам, все три года по весне (нынешняя – не исключение!), чуть начинало пригревать солнце, могила Лунного в момент вытаивала из зимних сугробов первой.

– До кладбища дохожу – глядь: кругом снег, чуть не до верхушек крестов, а его могила – вон она, открытая, как на ладони. На ней даже уже и травка зеленеть начинает!.. Ага!

Втихую пересмеиваясь, наши путешественники, попрощавшись с савиновцами и дав дополнительные гарантии Таисии, что на Виталии никто не посмеет ставить опыты, загрузились в «Мерседес» и отбыли восвояси. Дав газу, Стас направил свое авто к шоссе, ведущему на Москву. Оглянувшись и окинув взглядом толпу у кладбища, Гуров иронично резюмировал:

– Ну, и как после этого верить СМИ, если они любой бред готовы принять за чистую монету? Нет, это же надо такое сморозить – стон, понимаете ли, парни услышали из могилы… Вот до чего доводит жадность одних и глупость других. Как только зашуршало, так сразу информация поперла, будто вода из брандспойта.

– Да-а-а… Представляю, что сегодня вечером выдадут по ТВ и что завтра будет в газетах… – рассмеялся Крячко. – Кстати, Мария Леонидовна, как там полотна Лунного? Понравились?

– Надо же, с этими гробокопательными делами я про картины тоже совсем забыл… – сокрушенно помотал головой Лев. – Рассказывай, рассказывай, счастье мое! Давай свои оценки, как представительница мира искусств!

Немного помолчав, Мария негромко обронила:

– Это был шок… Я такого не припомню, чтобы картина вызывала столь сильную эмоциональную реакцию. Там сейчас три полотна Лунного – два весенних пейзажа и одна картина, я бы назвала, реалистичное фэнтези. Пейзажи, конечно, очень неординарные. От них исходит невероятная энергетика, просто какой-то ее сумасшедший поток… Мне сразу вспомнилось, как я когда-то в детстве ранней весной стояла на какой-то плотинке и смотрела, как через трубу из водоема бежит талая вода. Это зрелище меня тогда словно загипнотизировало. Я не могла оторвать свой взгляд от этой свободной, ликующей воды, убегающей в какую-то неведомую даль… Вот так же и здесь, можно сказать, я купалась в этой энергии, пропитывалась ею. Наверное, только сегодня я по-настоящему ощутила то, что сейчас полным ходом идет весна…

– А что там за реалистичное фэнтези? – поинтересовался Стас.

– Это тоже картина, вызывающая запредельные эмоции, но несколько иного рода. Называется она «Роды кентаврины». Там, среди цветущих трав, рожает своего ребенка особа женского рода мифического племени кентавров. Словами изображенное на картине передать не смогу – это надо видеть. Скажу лишь, что, не ударяясь в вульгарный натурализм, Лунный сумел достаточно эстетично передать всю глубину интимности момента. Запомнилось лицо этой кентаврины, человекоконя женского рода, невероятно красивое, исполненное как родовой муки, так и безграничного счастья сотворения новой жизни… Я стояла перед этой картиной дольше всего. Наверное, то, что ощущала я, может ощутить только женщина. У меня внутри все сжималось от радости за эту мифическую обитательницу древней Эллады…

– Не удивлюсь, если окажется, что и эта картина Лунного обладает какими-то невероятными свойствами… – заметил Лев.

– Кстати, ты угадал, – многозначительно улыбнулась Мария. – За три года около десятка женщин, которые до этого не могли забеременеть, побывав у этого полотна, стали мамами. Понятное дело, кто-то считает, что это – не более чем совпадение. Но вот Анна Романовна уверена, что это следствие действия картины. Кстати, она и на себе испытала ее невероятные свойства.

– Что, тоже родила? – уточнил Станислав.