Интимные пули

– А что с ногой?

– Ничего серьезного. Царапина.

Крячко кивнул в сторону смежной комнаты:

– Бушман там. И если мы хотим взять его живым, стоит поторопиться, Лева. Кем бы ни были эти отморозки на черных внедорожниках, они сюда не шутки шутить приехали. Их задача вполне очевидна.

– Это я уже понял, – процедил сквозь зубы Гуров.

С противоположной стороны клуба разверзлась точно такая же канонада, как и та, что пару минут назад накрыла центральный вход в «Грацию». Только на этот раз, судя по звукам, автоматчиков было больше. Как минимум вдвое. На фоне их хлестких очередей одиночные пистолетные выстрелы звучали как безобидная мальчишеская пальба из рогаток. Затем очередной взрыв гранатомета заглушил все.

Гуров, держа оружие в правой руке, решительно двинулся к закрытой двери. Крячко последовал за ним. Сыщики ожидали нового выстрела гранатомета, но его не последовало. Станислав слегка приоткрыл дверь ногой. Заглянул внутрь. Пули, как дикие голодные пчелы, кромсали стену в опасной близости от входа, однако он успел заметить лежащего на полу лицом вверх мужчину. Это был тот самый боец с гранатометом. В застывших остекленелых глазах не наблюдалось ни малейшего признака жизни.

Автоматный огонь сместился правее. В ответ прозвучало три или четыре одиночных выстрела. Кто-то застонал. С характерным звоном разбилось что-то стеклянное, а через секунду… все смолкло.

– Входим? – бросил через плечо Крячко.

– Ты – первый. Я прикрываю… – кивнул Лев.

Станиславу не нужно было повторять дважды. Вновь толкнув дверь ногой, он влетел внутрь, кувыркнулся через голову и профессионально сместился в дальний конец комнаты. Гуров тут же шагнул в проем, держа оружие перед собой. Палец лежал на спусковом крючке, готовый к незамедлительным действиям. Но потенциальных мишеней полковник так и не обнаружил. В помещении были только четыре неподвижных тела. Он быстро прошел к разбитому окну и выглянул наружу. Два черных внедорожника скрылись за поворотом. Еще один автомобиль лежал на боку. Языки пламени облизывали гладкий поблескивающий на солнце стальной корпус.

– Опоздали, – мрачно констатировал Крячко, поднимаясь на ноги и осматриваясь.

У бойца с гранатометом, раскинувшегося по центру комнаты, насчитывалось три пулевых ранения в грудь. Один из смертоносных снарядов угодил ему точно в сердце. Пальцы сомкнулись на рукояти гранатомета. Боец до последнего так и не выпустил своего грозного оружия. Слева от него, неестественно подвернув под себя правую ногу, лицом вниз лежал еще один человек. Пуля наполовину раскурочила ему затылок. Еще одна угодила под лопатку. Рука, до самого плеча перетянутая бинтами, выскользнула из перевязи, и веревка опутала шею.

Крячко опустился перед ним на колени и осторожно повернул окровавленную голову. Половины лица у убитого не было, но Станислав смог опознать его и по оставшейся части. Глубоко посаженный карий глаз, гипертрофированная надбровная дуга с пересекающим ее косым шрамом, чуть заостренный нос, щеголеватые усики над верхней губой…

– Это Бушманов, – произнес он, не поднимая головы. – Один из самых крупных столичных авторитетов. Нужных ответов на интересующие нас вопросы мы от него уже не получим. А вопросов к Бушманову накопилось много. И не только у нас с тобой.

– Это заметно. – Гуров отошел от окна. – Выходит, война, о которой говорила нам твоя мадам Бордо, уже началась…

– Насчет войны ты, полагаю, прав. Мы сами с тобой только что были в эпицентре боевых действий. На самой передовой, можно сказать. – Крячко прошел к следующему телу.

Молодой парень лет двадцати со средней длины светлыми волосами, облаченный в спортивное трико и футболку с символикой баскетбольного клуба «Сан-Антонио», был убит выстрелом в голову. Он лежал на боку, двумя руками сжимая «стечкин». На правой руке, чуть выше запястья, красовался вытатуированный крест, обвитый колючей проволокой. Татуировка была цветной, а значит, «набивали» ее не на зоне, а в обычном салоне, обнаружить который в Москве можно было едва ли не на каждом углу. Широко распахнутые голубые глаза парня уставились в пустоту.

Гуров склонился над четвертым телом, ноги которого скрывались под перевернутым диваном. Из-под кожаного подлокотника тянулась свежая струйка крови. В отличие от остальных жертв, по-восточному раскосые глаза смуглолицего бойца были закрытыми. И при нем не было оружия. Полковник медленно опустил пистолет дулом вниз, и в эту самую секунду веки смуглолицего дрогнули. Он негромко застонал и попытался пошевелиться.

– Один еще живой, Стас.

Гуров присел на корточки и двумя пальцами коснулся шеи подручного Бушмана. Пульс был ровный и насыщенный. Открыв глаза, боец сфокусировал взгляд на сыщике, в глазах на мгновение мелькнул страх, а рука машинально стала шарить по полу в поисках оружия.

– Мы из уголовного розыска, – коротко сообщил Гуров.

Его слова не особо успокоили смуглолицего. Но рука шарить по полу перестала. Мужчина перевел взгляд с Гурова на подошедшего Крячко и едва слышно произнес:

– Нога… Моя нога… Я ранен. Мне нужна помощь. Врач…

Гуров ухватился за спинку дивана и поставил его на ножки. Правое колено лежащего на полу мужчины было раздроблено и кровоточило. Пуля угодила в самую чашечку. Лев снял с себя рубашку, резким движением разорвал ее пополам и наложил раненому импровизированный жгут. Кровотечение заметно уменьшилось.

– Жить будешь, – подбодрил бойца Станислав. – Считай, что тебе повезло. Можно сказать, в рубашке родился. Остальные-то…

– Что с остальными? – Мужчина попытался приподняться на локтях, но не смог. – Что с Бушманом?

– Мертв твой Бушман, – равнодушно сообщил Крячко. – Был авторитет – и не стало. Остальные тоже мертвы. Все до единого. Кроме тебя… Говорю же, свезло тебе, приятель. А если ты еще и откровенно поведаешь нам, кто были те люди на черных внедорожниках, свезет еще больше. Оружия при тебе нет, стрелял ли ты в кого-то на поражение, мы не видели. То есть фактически ты – чистый. Но… – Он выдержал многозначительную паузу. – Все можно развернуть и по-другому. Например, повесить на тебя все эти трупы… А это уже совсем иной расклад. Как считаешь, приятель?