Девушка с кулоном на шее

Вершинин взглянул на него, сочувственно покачал головой, но работу продолжил. Лишь вскользь заметил:

– Обезболить не могу. Неизвестно, на какие препараты у вас отрицательная реакция, а тут всех дел на полчаса.

– И как же вы вышли из положения? – на этот раз на выручку доктору пришел Гуров. – Как поняли, что нужно делать, куда идти?

– А никак, – просто ответил мужчина. – Думал, думал, ломал голову над тем, кто я есть. Потом устал. Отключил мозг и пошел вперед. Потом машину нашел. Обрадовался. Вот, думаю, мой шанс на спасение! Почему так подумал, не спрашивайте. Я сперва вообще не собирался никуда на ней ехать. Есть очень хотелось, а там в салоне печенья пачка лежала. Ну, я и решил, что должен завладеть ею во что бы то ни стало. Вот и полез.

– Машина оказалась открыта?

– Какое там! «Везунчик» – явно не мое второе имя, – улыбнулся мужчина, вспомнив, как пробирался в салон. – Это снова проказница-память подсобила. Я когда-то передачу смотрел, что следует предпринять, если захлопнул ключи в салоне. Вот и воспользовался. Надо признать, задачка была не из легких. Потрудился я на славу, прежде чем до печенья добрался. Но уж больно есть хотелось. Я ведь через багажник лез. Вы хоть представляете, каково это – чувствовать себя селедкой в консервной банке? Я теперь представляю.

– Расскажите, – попросил Вершинин.

– Вам действительно интересно, или просто отвлечь пытаетесь? – спросил мужчина, морщась от боли.

– Считайте, и то и другое.

– В отечественном автопроме есть свои преимущества, – издалека начал мужчина. – Задняя панель над сиденьем у них не закрепляется, с какой целью, не знаю, врать не буду, но службу мне это хорошую сослужило. Если постараться, ее можно приподнять, опустить спинку заднего сиденья, и вот ты уже в салоне. При условии, что вес твой не приближается к весу бегемота, разумеется. Как видите, лишним весом я не страдаю. Я открыл багажник, он, кстати, был не на замке, в отличие от дверей. Странно, но факт. Так вот, открыл я багажник, собрался панель поднимать, а там, в багажнике, такое творится! Хлама насыпано, что на городской свалке. Можно сказать, всклень забит. Я часть прямо на землю повыкинул, часть по сторонам расшвырял. Запашок там ужасный стоял, но я все равно полез. Воздуха в легкие побольше набрал и нырнул в багажник. Ногами в панель уперся, толкаю, а она ни в какую. Долго мучился, но справился. Потом спинку опустить никак не мог. В передаче-то все гладко выходило, а здесь – засада на засаде. Это потом я понял, что мешки спинке опуститься не давали, а тогда просто злился. Когда щель образовалась, я в нее полез. Все время застрять боялся, но лез вперед. Ногами, руками помогал и лез. И все думал: и как это Гудини постоянно такие трюки проделывал? У него небось ни клаустрофобии, ни каких-то других фобий от рождения не было.

– Гудини, говоришь? – хмыкнул Вершинин. – Оригинальное сравнение. Вот тебе и имя.

– Какое имя? – не понял мужчина.

– Временное. Надо же нам вас как-то называть. Не Никтоевичем же, в самом деле.

– Гудини? А что, мне нравится. – Мужчина заулыбался и повторил, пробуя имя на вкус: – Гудини. Звучит приятно. Как-то даже мило.

– Вот и отлично, – подытожил Вершинин. – Итак, господин Гудини, с ногами мы завершили. Давайте теперь остальные части тела посмотрим.

Осмотр длился около часа. На протяжении осмотра Вершинин не раз удивленно качал головой, не понимая, как в таком состоянии «Гудини» сумел добраться до города. Переломов и рваных ран, которые требовали бы наложения швов, он не обнаружил, кроме как на голове. Вот там рана вызывала опасения. Приложили бедолагу серьезно, череп чудом уцелел, видно, от природы кость крепкая. Кожа рассечена аж на добрых пять сантиметров, рана успела загноиться, но жизни не угрожала. Вершинин полагал, что именно этот удар спровоцировал потерю памяти, хотя утверждать наверняка не взялся.

После того как доктор завершил свои манипуляции и откланялся, в дело вступил Гуров. За время осмотра он успел связаться с майором Иванченковым и в приказном порядке заставить его распорядиться насчет перевода Гудини в лазарет под наблюдение врачей. Тот спорить не стал, сделал все быстро, так что к моменту окончания осмотра мужчину в больничном крыле ждала отдельная палата. Охраняемая, но все же палата, а не камера. Беседу же он предпочел завершить на месте, и тут уж Гуров не стал сопротивляться.

Вопросов Лев задал массу, но ответы задержанного звучали однотипно: не знаю, не помню, не ведаю. Психиатр приехал только к двум часам, когда мужчину уже перевели в лазарет, а Гуров отправился осматривать машину. Заключение психиатра насчет состояния памяти Гудини звучало однозначно: тот не симулирует, память у него действительно отшибло капитально. Это Гурова даже немного порадовало, Гудини ему нравился, и думать о нем как о расчленителе трупов полковнику не хотелось.

Однако где-то этот самый расчленитель все же существовал, и найти его предстояло именно Гурову. Печальная перспектива, но куда от этого денешься?

Лев вернулся в отдел, занял кабинет, который майор выделил Стасику, и занялся систематизацией полученной информации.

Надо признать, Стасик потрудился на славу. Обработал уйму заявлений, отсортировал те, что подходили по параметрам, и даже успел большую часть родственников пропавших людей обзвонить. Заявлений, на которые следовало обратить внимание, оказалось всего два, да и те подходили с натяжкой. Стасик записал адреса заявителей, к кому следовало съездить и побеседовать лицом к лицу. Один населенный пункт находился в двадцати пяти километрах от Истры, второй – всего в десяти. Гуров решил посетить оба в этот же день.

Прежде чем ехать, он сделал один важный звонок. Был в его арсенале номер телефона врача-невролога, который по праву считался лучшим специалистом по неврологическим заболеваниям. Имя Виктора Зинчева в определенных кругах ассоциировалось с понятием «амнезия», в каких бы проявлениях та не представала. С Зинчевым Лев дружил лет двадцать, если не больше, и дружба эта не ограничивалась профессиональными интересами. По работе они как раз редко пересекались, не так уж часто попадались преступники или пострадавшие без памяти, и хоть личные встречи были нечасты, Гуров знал, что в любой момент может обратиться к Зинчеву за помощью, и тот не откажет.

Не отказал он и в этот раз, напротив, с радостью согласился помочь. Когда Гуров рассказал Зинчеву о Гудини, тот уцепился за возможность получить новый опыт по излюбленной теме и заверил друга, что, завершив текущие дела, утром следующего дня будет в Истре. Лев пообещал встретить его и позаботиться о размещении, после чего они попрощались до завтра. Затем он снова связался с майором, предупредил, что с завтрашнего дня ему потребуется еще одно спальное место и допуск на имя Виктора Николаевича Зинчева для работы со свидетелем – такой статус он установил для Гудини, как только получил заключение психиатра. Покончив с рутинными вопросами, Лев мог уже ехать на опрос заявителей.

Водитель Коростылев оказался на месте. Видимо, от своей машины он дальше чем на пять метров не отходил. Лев сел вперед, Стасик, по обыкновению, занял заднее сиденье, и «Патриот» запылил по проселочной дороге.

Глава 6

Два дня прошли в бесплодных поездках по окрестностям, в бесполезных опросах местных жителей и пустом копании по архивам МВД. Дело Гудини, точно заколдованное, никак не желало сдвигаться с мертвой точки. Помощник Гурова, Стасик, тот просто руки опустил, мол, что толку от таких розыскных мероприятий? Мышиная возня, да и только. Гуров и сам был бы рад сложить оружие, расписаться в своей беспомощности и отчалить в родную Москву, если бы не одно «но»: «расчлененка».

Будь то простое убийство, пусть и трех человек, пусть и с интервалом чуть ли не в месяц, он бы еще подумал, стоит ли тратить время на поиски преступника при доставшемся раскладе. Шутка ли, все заявления перетрясли, всех возможных свидетелей опросили, а за трое суток не сумели даже имени главного свидетеля выяснить. Да и с опознанием убитых дела обстояли не лучше. Раз уж этих троих даже родственники не хватились, может, не стоят они того, чтобы их искали и идентифицировали?

Эту крамольную мысль высказал, разумеется, не маститый полковник, заслуженный работник столичного сыска, а его молодой помощник, но с тем, что в словах временного напарника есть доля истины, Гуров как честный человек не мог не согласиться. А тут еще это самое злополучное «но». Разве можно позволить преступнику, порубившему тела трех человек на составные части, точно они скотина со скотобойни, разгуливать на свободе. Никак нельзя, и все тут. А раз нельзя, то пришлось засучить рукава, отбросить все предыдущие наработки и начать все сначала.

И начал Лев с того, что сгреб главного свидетеля в охапку и повез в лес. К месту, откуда все началось. Доктор Зинчев проработал с Гудини двое суток кряду, но вспомнить что-либо существенное тот так и не сумел. Впрочем, Зинчев надежды не терял. Физические раны заживали на мужчине, как на собаке, и к тому моменту, когда Гуров вывез его в лес, по большому счету, больным тот считался уже только номинально. Чем объяснялось такое быстрое выздоровление больного, врачи сказать затруднялись. То ли организм настолько крепкий, то ли сказывалось отсутствие отрицательных эмоций, связанных с воспоминанием о травмах, но на данный момент состояние его врачи характеризовали как удовлетворительное. Даже ноги, и те пришли в норму, отеки спали, нагноения прекратились, а новенькие мягкие теннисные туфли, подаренные доктором Зинчевым, сидели на стопах как влитые и не доставляли при ходьбе никаких неудобств.

До этого дня место, где была найдена машина с расчлененными трупами в салоне, Гуров не осматривал. Ему и без этого было чем заняться, а отыскать на месте нечто исключительно полезное он не особо рассчитывал, так что с осмотром не торопился. Только когда дело окончательно зашло в тупик, ухватился за осмотр места происшествия, как за спасительную соломинку.

В приписном водителе Гуров больше не нуждался. Парнишка, выпросивший у него рассказ о Натане Ротшильде, слово свое сдержал, и к вечеру первого дня автомобиль полковника сиял чистотой и благоухал свежестью, так что со следующего дня он объезжал окрестности уже на своем автомобиле. В лес поехал тоже на своем авто.

Гудини сидел впереди возле водителя, Стасик скромно приютился сзади. Наученный горьким опытом, Гуров снабдил его прочными полиэтиленовыми пакетами и сажал теперь только на заднее сиденье. По дороге Гудини размышлял о сложностях сыскной работы, по непонятной Гурову причине, проводя аналогии с работой «мозгоправов». Общая мысль рассуждений сводилась примерно к следующему: как сложно разобраться в мотивах, побуждающих преступников совершать то, что они совершают.

Гуров на этих размышлениях внимание не заострял, а вот Стасика выкладки человека без прошлого заинтересовали не на шутку. Он даже пытался вклиниться в монолог Гудини, правда, без особого успеха. Собеседники свидетелю оказались без надобности. За последние несколько дней он усвоил привычку вести диалог с самим собой, и день ото дня результат подобного опыта нравился ему все сильнее. Стасика он не останавливал, просто игнорировал его высказывания, и все. Сам же философствовал с видимым удовольствием.

– Это какую изощренную фантазию нужно иметь, чтобы, к примеру, воспользоваться мешками из-под сахара для столь, с позволения сказать, деликатного груза? А вам, следователям и оперативным работникам, голову ломай, почему именно сахарные мешки. Может, преступник попросту на сахарном заводе работает, и злополучные мешки единственный доступный вид тары. Что же теперь, все сахарные предприятия проверять? А место, где спрятали машину? Почему лес? И почему именно этот лес?

Мозгоправам тоже нелегко. Вот Виктор Николаевич меня пытает: представьте себя на берегу моря. Какие у вас при этом возникают ощущения? Вспомните детали. Нет, море я себе представить могу, как ни странно. Но и только. Абстрактное безликое водное пространство. Чайки, песчаный пляж и зонты от солнца. Еще куча народа. Лежат на песке, точно селедки в бочке, друг к дружке жмутся. Что в этом воспоминании приятного? По мне, так ничего. Я даже не знаю, мои ли это воспоминания или картина взята из какого-то популярного фильма. Бред, скажете вы? Может, и бред, но Виктору Николаевичу все равно приходится в этом бреде копаться. Точно так же, как следователям в мозгах сумасшедших преступников.

При всем своем многословии Гудини не забывал следить за дорогой. Время от времени он прерывался, чтобы подкорректировать маршрут. Когда добрались до места, он первым выскочил из машины и побежал к кустам.

– Здесь. Именно здесь она стояла. Видите, следы от колес еще видны. Странно. Сколько времени прошло, а трава все примята. – Он обежал кусты, остановился возле прогала и выжидающе взглянул на Гурова.

Лев не спешил. Его больше интересовали не кусты, а дорога, по которой автомобиль туда добрался. Вынув карту местности, он разложил ее на капоте и начал чертить одному ему понятные знаки. Гудини некоторое время стоял на месте, затем любопытство пересилило. Он вернулся к машине, склонился над картой и, внимательно следя за движением карандаша в руках полковника, осторожно поинтересовался:

– Вы уверены, что отметили это место? Сам я в картах не особо.

– Уверен. – Гуров почесал кончиком карандаша затылок, добавил еще пару значков и довольно присвистнул: – Далековато от Истры!

– Думаете, я живу в Истре?

– Возможно. Странно то, что вас до сих пор не хватились. С этой точки зрения, логичнее предположить, что вы не местный, – принялся рассуждать Гуров. – Приехали в отпуск, или что-то в этом роде. Заселились в гостинице, родных предупредили, чтобы не беспокоили. Они думают, что вы отдыхаете, и не волнуются. Логично?

– Гостиница не подходит, – вклинился в рассуждения Стасик. – Истринские участковые обошли все еще в первый день. Ни в одной постояльцы не пропадали.

– Частный сектор, – коротко бросил Лев.

– У бабульки остановился? Тогда возможно, – согласился Стасик. – Частникам без разницы. Нет жильца, и не надо, другого пустят.

– Давайте подумаем над тем, откуда и куда мог двигаться Гудини. Судя по карте, населенных пунктов в радиусе десяти километров не так много. Шесть, если быть точным.

– Доктор, которого вы в первый свой визит привели, сказал, что отмахал я не меньше двадцати.

– Да, но ходить вы могли и по кругу. Сами же говорили, что несколько раз так и было.

– Так это потом. И подошвы ног я изрезал, не по лесу гуляя, а по щебню. Так он сказал. Откуда в лесу щебень?

– Можно выяснить, где гравийная дорога проходит, – предложил Стасик. – Оттуда и плясать.