Шлиссельбургские псалмы. Семь веков русской крепости

Трудно граждане вам рассказать,
Как приходится нам малолеткам
Со слезами свой срок отмыкать…

Тюрьмы Иоанна VI Антоновича были не советскими, да и сам он был не малолетним преступником, а русским императором, но все остальное сходилось. Нельзя без слез думать о странствиях двухлетнего Иоанна VI Антоновича по елизаветинским тюрьмам.

Через год, когда открыт был заговор камер-лакея Александра Турчанинова, прапорщика Преображенского полка Петра Ивашкина и сержанта Измайловского полка Ивана Сновидова – заговорщики планировали умертвить Елизавету Петровну и вернуть на русский трон Иоанна VI Антоновича – малолетнего узника перевезли в крепость Динамюнде.

Но и здесь ненадолго задержался он.

В марте 1743 года в Петербурге был открыт новый заговор генерал-поручика Степана Лопухина, жены его Натальи, их сына Ивана, графини Анны Бестужевой и бывшей фрейлины Анны Леопольдовны Софьи Лилиенфельдт.

Злодеи осмелились в своем кругу сочувствовать судьбе Иоанна VI Антоновича и его матери Анны Леопольдовны! Заговорщики, как было сказано в указе, изданном 29 августа 1743 года, хотели «привести нас в огорчение и в озлобление народу».

Статс-даме Лопухиной и графине Бестужевой обрезали – в прямом значении этого слова! – языки, и, наказав кнутом, отправили в далекую ссылку. Туда же препроводили высеченную плетьми фрейлину Софью Лилиенфельдт.

Еще более жестоко покарали младенца Иоанна VI Антоновича и его мать Анну Леопольдовну, которые действительно были виноваты тем, что вызывали сочувствие к себе.

Их приказано было заточить в Раненбурге.

В Рязанскую губернию, к новому месту заточения, везли императорскую семью с предельно возможной жестокостью, так что беременная Анна Леопольдовна отморозила в пути левую руку, генералиссимус Антон Ульрих – обе ноги, а крошка-император Иоанн VI Антонович всю дорогу метался в жару и бредил.

Раненбург[34 - Нынешний Чаплыгин.] возник на месте поместья, подаренного Петром I Алексею Даниловичу Меншикову, и, как и Шлиссельбург, сразу после кончины Петра I начал овладевать тюремной специальностью. Сюда поначалу решено было сослать лишенного званий и чинов самого А.Д. Меншикова, потом здесь находился князь С.Е Долгоруков, теперь пришла очередь Иоанна VI Антоновича и его матери Анны Леопольдовны.

В Раненбурге для семьи императора было выстроено два домика на противоположных концах городка. Построили их второпях, и ни окованные железом двери, ни толстые решетки на окнах не защищали ни от сквозняков, ни от сырости.

Анну Леопольдовну и принца Антона Ульриха поместили в крошечной комнате, вся обстановка которой состояла из двух деревянных кроватей, стола и грубо сколоченных табуретов.

Об Иоанне VI Антоновиче, который находился на другом конце города, несчастные родители не могли добиться сведений, а стражники – им объяснили, что арестанты – существа «сущеглупые» – молчали, потому что и сами не слышали ни о каком малолетнем императоре.

Ульрих Антон

Капитан-поручик Вындомский приказал солдатам, охранявшим Анну Леопольдовну и принца Антона Ульриха, не церемониться с арестантами, и когда они начнут «заговариваться», вязать их и обливать холодной водой.

Так солдаты и поступили, когда Анне Леопольдовне вздумалось позвать начальника. Они связали беременную женщину, бросили на пол и облили ледяной водой. Принц Антон Ульрих, которого загодя привязали к кровати, подтверждая свою «сущеглупость», рыдал и осыпал мучителей проклятиями на немецком языке, и солдатам пришлось облить ледяной водой и генералиссимуса.

А Иоанну VI Антоновичу была придумана еще более жестокая, чем родителям, пытка. С ним запрещено было говорить. Юлиана Менгден, придворная дама Анны Леопольдовны, попыталась было шепотом разговаривать с ребенком, но солдаты отогнали ее.

3

Все эти годы продолжалось начавшееся по распоряжению генералиссимуса Антона Ульриха укрепление Шлиссельбургской крепости.

Под бастионами, которые размывало водой, сделали каменный фундамент, одели в камень – сложили из известняка наружные (эскарповые) подпорные стены – и сами бастионы. Куртины – треугольные стены – соединили бастионы в единую систему укреплений.

Шлиссельбургская бастионная крепость превратилась в результате в первоклассное фортификационное сооружение, но работы, хотя за производством их и наблюдал генерал-аншеф Абрам Ганнибал, затянулись.

Когда из Раненбурга пришло донесение о попытке освободить Иоанна VI Антоновича, императрица Елизавета Петровна долго не могла сообразить, куда теперь определить любимого внука.

27 июня 1744 года камергеру барону H.A. Корфу предписано было везти Иоанна VI Антоновича в Соловецкий монастырь.

Брауншвейгское семейство везли к Архангельску, через Переяславль-Рязанский, Владимир, Ярославль и Вологду, не останавливаясь в этих городах. Согласно указу, данному барону Корфу, довольствовали арестантов так, «чтобы человеку можно было сыту быть, и кормить тем, что там можно сыскать без излишних прихотей».

Еще большей суровостью отличалась инструкция относительно четырехлетнего Иоанна VI Антоновича. Его везли в Архангельск под именем Григория[35 - Нетрудно заметить тут стремление уподобить законного государя-императора самозванцу Григорию Отрепьеву.], причем приказано было везти его скрытно, никому, даже подводчикам, не показывать и держать коляску всегда закрытою.

В Архангельске «младенца» следовало ночью посадить на судно, и ночью же пронести в монастырь. Там и велено было содержать его под строгим караулом, «никуда из камеры не выпускать, и быть при нем днем и ночью слуге, чтобы в двери не ушел или в окно от резвости не выскочил».

Продолжая традиции отца, Елизавета Петровна все предусмотрела вплоть до самых малейших деталей, но при этом упустила то обстоятельство, что осенью добраться до Соловецких островов весьма затруднительно.

Барон Корф, не желая рисковать жизнью, уверил императрицу, что Соловки – ненадежное место, поскольку летом туда заходят шведские суда и трудно исключить возможность побега.

Считается, что в решении судьбы несчастных узников участвовал и М.В. Ломоносов, посоветовавший отправить Иоанна VI Антоновича в Холмогоры.

Спешным образом переделали под тюрьму пустующий в Холмогорах – архиерейская кафедра была перенесена в Архангельск! – архиерейский дом и разместили в нем несчастного младенца-императора, а отдельно от него, в келье, окна которой выходили на скотный двор, «двух сущеглупых, кои там будут иметь пребывание до кончины».

Тоскливо было узникам в Холмогорах зимой, когда ненадолго поднималось холодное солнце, еще тоскливее становилось летом, когда солнце не сходило с неба, и казалось, что не будет конца бесконечному дню заточения.

Безрадостный вид – несколько деревьев, хозяйственные постройки да за высоким забором пустынная, нескончаемая даль – открывался из забранных решетками окон, но ничего другого не суждено было более увидеть ни правительнице Анне Леопольдовне, ни ее супругу, генералиссимусу Антону Ульриху.

Сохранилось не так уж и много документов о тюремных мытарствах ребенка-императора. Документы эти позволяют лишь предположительно говорить о развитии и образовании Иоанна VI Антоновича.

Совершенно определенно известно, что официальные инструкции не только не предусматривали какого-либо обучения мальчика, но и воспрещали разъяснять ему его положение.

Ребенок рос и развивался физически, лишенный общения со сверстниками и возможности играть, не подозревая, кто он такой и почему с ним обращаются так жестоко и бессердечно.

Страдания ребенка были так велики, что они сводили с ума даже его тюремщиков. Поэтому, когда до Петербурга дошли слухи о странных выходках майора Мюллера, чтобы подкрепить его, решили послать ему в помощь его жену сердобольную фрау Мюллер.

Считается, что это она и выучила Иоанна VI Антоновича читать, писать и молиться…

Иоанн Антонович

Когда Иоанну Антоновичу исполнилось 15 лет, фрау Мюллер нашла возможность завязать отношения с принцем. Через нее генералиссимус узнал, что сын живет рядом и начал переписываться с ним.

Долго так продолжаться не могло, и в 1756 году, когда допрашивали в Тайной канцелярии тобольского купца-раскольника И. Зубарева, показавшего, что прусский король Фридрих произвел его в полковники, чтобы он подготовил побег Иоанна VI Антоновича, пятнадцатилетнего императора решено было – уже завершили ремонт крепости! – перевести в Шлиссельбург.

В начале 1756 года сержант лейб-кампании Савин получил предписание тайно вывезти Иоанна Антоновича из Холмогор и секретно доставить в Шлиссельбург, а полковнику Вындомскому, главному приставу при Брауншвейгской семье, дан был указ: «Оставшихся арестантов содержать по-прежнему и строже, и с прибавкою караула, чтобы не подать вида о вывозе арестанта; в кабинет наш и по отправлении арестанта репортовать, что он под вашим караулом находится, как и прежде репортовали».

4

В Шлиссельбурге режим секретности еще более усилился.

Кто содержится в каземате Шлиссельбургской крепости под именем «известного арестанта» и «безымянного колодника», не положено было знать даже коменданту крепости майору А.Ф. Бередникову[36 - С легкой руки автора романа «Мирович» Григория Петровича Данилевского, поместившего своего героя в каземат Светличной башни, который позднее использовался как карцер, эта информация кочует как по туристским путеводителям, так и по научным статьям. Между тем, познакомившись с «Бумагами по шлиссельбургскому бунту», приложенными ко 2-му тому книги В.А. Бильбасова «История Екатерины II», можно утверждать, что Иоанна Антоновича содержали в другом помещении, скорее всего, в казарме, отделенной от общего крепостного двора каналом.].

Инструкция, данная графом А.И. Шуваловым гвардии капитану А. Шубину, гласила:

«Бысть у онага арестанта вам самому и Ингермандландского пехотного полка прапорщику Власьеву, а когда за нужное найдете, то быть и сержанту Луке Чекину в той казарме дозволяется, а кроме же вас и прапорщика, в ту казарму никому ни для чего не входить, чтоб арестанта видеть никто не мог, також арестанта из казармы не выпускать: когда же для убирания в казарме всякой нечистоты кто впущен будет, тогда арестанту быть за ширмами, чтоб его видеть не могли.

Где вы обретаться будете, запрещается вам и команде вашей под жесточайшим гневом Ее Императорского Величества никому не писать…

В котором месте арестант содержится и далеко ли от Петербурга или Москвы арестанту не сказывать, чтоб он не знал.