Курьер-619 (Юпитер – Челябинск)

– Пять книжек и два учебника. Для пилотов умение пользоваться телескопами – служебная необходимость. Так что скажешь, Энн?

– Компьютер телескопа гордо утверждает, что он все требуемое сможет. Но я сомневаюсь – он не проверял свои моторы лет сто.

– Поработай с ним, – попросил Джер. – Протестируй гидирующие двигатели телескопа, а мы пока пообедаем.

– А что мы будем есть? – удивленно спросила Николетта. – Действительно, я уже проголодалась.

– Я планирую лучше тебя, поэтому, с разрешения профессора, залез в холодильник и сделал нам два бутерброда с ветчиной. И взял две бутылки безалкогольного пива.

Он протянул Николетте пакет и бутылку.

– Какой ты предусмотрительный, медвежонок! – похвалила она и впилась белыми зубами в бутерброд. А прожевав кусок, сказала: – Что тут за начинка? Я чувствую ветчину и сыр… кажется, тут есть еще салат и укроп, но что еще?

– Ломтик соленого огурчика.

– Вкусно!

– Это знаменитая русская закуска. Такие бутерброды делают в одном ресторанчике космопорта Паллады. Они мне так понравились, что я специально расспросил бармена Дима о рецепте. Он тоже моно-парень и охотно рассказал мне о составе.

Николетта доела бутерброд и допила пиво.

– А если бармен Дим владел бы этим рестораном и был дихтоном или триплетом, то не рассказал бы?

– Вряд ли, как мне показывает мой опыт общения с другими кастами.

– Да? Можешь рассказать об этом опыте?

– Два месяца назад я доставил на Цереру подарок – шикарный голограммный центр. В дом клиента меня впустили две девушки примерно моего возраста: одна из них была дочерью хозяев, другая – ее подружкой. Они оживились, увидев меня, и стали знакомиться. У них были трехсложные имена, и, как только они узнали, что у меня односложное имя, полностью потеряли ко мне интерес и вернулись к обсуждению каких-то знакомых из своего круга.

По условиям доставки, голоцентр нужно было собрать и подключить к сети. Пока я возился с этим, узнал массу самых интимных подробностей из жизни этих девушек, а также их приятелей. Они совершенно меня не стеснялись – я был для них чем-то вроде мобильного автомата для продажи газировки. В какой-то момент хозяйка дома даже громко испустила кишечные газы, пожаловавшись подруге на недавно съеденное блюдо.

– Какие свиньи! – возмутилась Николетта.

– Обычные триплеты, – пожал плечами Джер. – Они хуже фоуров, потому что им есть кому завидовать.

– Мы с дедушкой не такие!

– Вы – фоуры-ученые, – согласился Джер. – Я только читал про таких особенных людей, и рад, что познакомился с вами. Вы действительно резко отличаетесь от других представителей высшей касты.

Николетта довольно улыбнулась и поднялась.

– Спасибо за комплимент и за бутерброд. Пора за работу.

Энн доложила о состоянии моторов. Ситуация была далека от радужной. Им пришлось сменить смазку во всех передаточных механизмах, прежде чем плавность движения телескопа приблизилась к норме.

Закончили они только к вечеру. Девушка в грязном комбинезоне выглядела очень усталой. «А она ничего, – подумал пилот, – не белоручка, как обычные фоурессы».

Она сказала:

– Нам нужно сделать несколько контрольных снимков. Может, одолеем их сегодня, чтобы не возвращаться к этому завтра?

– Давай, – согласился он. – Но сначала отдохнем.

Джер протянул Николетте бутылочку с соком.

– Ты запасливый, как хомяк, – сказала она, беря бутылку.

– Медведи – это просто очень раскормленные хомяки, – и пилот с удовольствием стал глотать вкуснейший комбинированный сок. Обычно он не мог позволить себе такого класса питье, но у профессора Мамаева в холодильниках хранились только самые дорогие продукты.

Они навели телескоп на Землю и сделали несколько пробных фото – для представления профессору. Фотографии земных морей и континентов были великолепны – и Джер с жадностью смотрел на них. Он никогда не был на море.

– Я родилась и выросла здесь, в доме, который когда-то принадлежал Альфреду Теннисону, знаменитому поэту девятнадцатого века. – Николетта ткнула пальцем в южный берег Англии. – Вокруг дома участок совсем небольшой – в пять гектаров, но он так густо зарос лесом и кустарником, что мне очень нравилось там бегать и прятаться. Знаменитый лозунг «Бороться, искать, найти и не сдаваться» – это строчка из поэмы Теннисона «Улисс». Он был любимым поэтом королевы Виктории, которая сделала его бароном. А сын Теннисона стал генерал-губернатором Австралии.

Легкие мысли Николетты перепрыгнули на другой предмет.

– Я была в Австралии… и во многих других странах и удивительных местах. Однажды мы с родителями проезжали Румынию и зашли в какой-то зловещий старинный замок, в котором, не помню точно, жил то ли граф-вампир Дракула, то ли его победитель. Возле ворот замка сидела старая цыганка. Она посмотрела на мою ладонь и сказала, что я – особенная девочка и на мне лежит печать величия. Она напророчила, что я выйду замуж за настоящего героя, который покоряет королевства и побеждает драконов. Он должен приехать за мной на белом коне и спасти от врагов.

– Я думаю, что она говорила это каждой девочке, которая соглашалась ее послушать.

– Конечно. Но мне было десять лет, вокруг высились величественные горы и стены угрюмого замка – и пророчество произвело на меня сильное впечатление. Я долго мечтала о своем будущем величии и ждала такого героя. Увы – он не только не появился, но еще и отравил мне контакты со сверстниками.

– Ты стала искать героев среди них?

– Ну да, – кивнула головой Николетта. – Но ни один даже близко не подходил на такую роль. Меня преследовали сплошные разочарования! Все, на что способны эти фоур-джентльмены, – это спасти застрявшего котенка с нижней ветки дерева. И то, если на них смотрят девочки.

Юная фоуресса печально вздохнула, видимо что-то вспомнив.

– Давай наведем телескоп на Юпитер! – предложил Джер, меняя тему разговора.

Они стали разглядывать облачные завитки в бурной багрово-молочной атмосфере гиганта.

Девушка сказала:

– Лучше попробуем найти Ио – там шикарные вулканы.

Телескоп стал разворачиваться в другую сторону, пока не наткнулся на диск спутника Ио.

Николетта нацелила инструмент на горизонт, где вулканические плюмы были видны лучше всего, – и ребята с восхищением стали смотреть, как над лимбом спутника взметываются, медленно расплываясь, трехсоткилометровые фонтаны серы и камней. Девушка сказала:

– У меня было желание стать планетологом, ходить по марсианским кратерам, искать окаменелости, или ловить образцы выбросов таких вот вулканических извержений на Ио, или изучать гейзеры на Тритоне. Но потом я увлеклась живописью, а после – скульптурой. Дедушка говорит, что я непоседа. Может быть, я стану ученым, как дедушка. Ученые – они особенные люди. Ты слышал про британца Пирса Селлерса?

– Нет.

– Это был астронавт первых десятилетий космической эры и ученый, который занимался атмосферной физикой. В шестьдесят лет он был моложавым и подтянутым человеком, но ему диагностировали смертельный рак. Он узнал, что ему осталось жить несколько месяцев, максимум – год. Селлерс не был бедным человеком, он мог потратить этот год на путешествия, или на отдых на тропическом острове, или на любые развлечения, которые могли прийти ему в голову. Знаешь, на что он потратил свой год? На науку – ту самую, которой он и занимался. Она была для него самым важным и интересным делом. Он сделал в свой последний год гораздо больше обычного, потому что спешил, и умер довольным человеком.

Джер, помолчав, сказал:

– Сильная история. Я был бы рад стать ученым, но вряд ли у меня получится. Я мечтаю о поступлении в университет – хоть на какой-нибудь, пусть на самый неинтересный для других факультет. Но плата за обучение везде велика…