Пролетов. Однако ж позвольте: как же вы не уличили тут же их во лжи?
Бурдюков. Что ж? (Размахивает руками.) Стали божиться, что она, точно, все это говорила. Ну ведь… и поверил.
Пролетов. А духовное завещание распечатали?
Бурдюков. Распечатали.
Пролетов. Что ж?
Бурдюков. А вот что. Как только все это, как следует, христианским долгом было отправлено, я и говорю, что не пора ли прочесть волю умершей. Брат ничего и говорить не может: страданья, отчаянья такие, что люли только! «Возьмите, говорит, читайте сами». Собрались свидетели и прочитали. Как же бы вы думали было написано завещание? А вот как: «Племяннику моему, Павлу Петрову сыну Бурдюкову, – слушайте! – в возмездие его сыновних попечений и неотлучного себя при мне обретения до смерти, – замечайте! замечайте! – оставляю во владение родовое и благоприобретенное имение мое в Устюжском уезде… – вона! вона! вона куды пошло! – пятьсот ревизских душ, угодья и прочее». А? слышите ли вы это? «Племяннице моей, Марии Петровой дочери Повалищевой, урожденной Бурдюковой, оставляю следуемую ей деревню изо ста душ. Племяннику, – вона! замечайте! вот тут настоящий типун! – Хрисанфию сыну Петрову Бурдюкову, – слушайте, слушайте! – на память обо мне… – ого! го! – завещаю: три штаметовые юбки и всю рухлядь, находящуюся в амбаре, как-то: пуховика два, посуду фаянсовую, простыни, чепцы», и там черт знает еще какое тряпье! А? как вам кажется? Я спрашиваю: на кой черт мне штаметовые юбки?
Пролетов. Ах он мошенник этакой! Прошу покорно!
Бурдюков. Мошенничество – это так, я с вами согласен; но спрашиваю я вас: на что мне штаметовые юбки? Что я с ними буду делать? разве себе на голову надену?
Пролетов. И свидетели подписались при этом?
Бурдюков. Как же, набрал какой-то сволочи.
Пролетов. А покойница собственноручно подписалась?
Бурдюков. Вот то-то и есть, что подписалась, да черт знает как!
Пролетов. Как?
Бурдюков. А вот как: покойницу звали Евдокия, а она нацарапала такую дрянь, что разобрать нельзя.
Пролетов. Как так?
Бурдюков. Черт знает что такое: ей нужно было написать: «Евдокия», – а она написала: «Обмокни».
Пролетов. Что вы!
Бурдюков. О, я вам скажу, что он горазд на все. «А племяннику моему Хрисанфию Петрову три штаметовые юбки»!
Пролетов(в сторону). Молодец, однако ж, Павел Петрович Бурдюков; я бы никак не мог думать, чтобы он ухитрился так!
Бурдюков(размахивая руками). «Обмокни»! что ж это значит? Ведь это не имя «Обмокни»?
Пролетов. Как же вы намерены поступить теперь?
Бурдюков. Я подал уже прошение об уничтожении завещания, потому что подпись ложная. Пусть они не врут: покойницу звали Евдокией, а не «Обмокни».
Пролетов. И хорошо! Позвольте теперь мне за все это взяться. Я сейчас напишу записку к одному знакомому секретарю, а вы между тем доставьте мне копию с завещания вашего.
Бурдюков. Несказанно обязан вам! (Берется за шапку.) А в которые двери нужно выходить – в те или в эти?
Пролетов. Пожалуйте в эти.
Бурдюков. То-то. Я потому спросил, что мне нужно еще будет по своей надобности. До свидания, почтеннейший. Как вас? Я все позабываю!
Пролетов. Александр Иванович.
Бурдюков. Александр Иванович! >Александр Иванович есть Прольдюковский, вы не знакомы с ним?
Пролетов. Нет.
Бурдюков. Он еще живет в пяти верстах от моей деревни. Прощайте!
Пролетов. Прощайте, почтеннейший, прощайте!
IV
Пролетов, потом слуга.
Вот неожиданный клад! вот подарок! Просто бог на шапку послал. Странно сказать, а по душе чувствуешь такое какое-то эдакое неизъяснимое удовольствие, как будто или жена в первый раз сына родила, или министр поцеловал тебя при всех чиновниках в полном присутствии. Ей-богу! эдакое магнетическое какое-то! Эй, Андрей! ступай сейчас к моему секретарю и проси его сюда. Слышишь? Да постой: вот тебе на водку, напейся пьян как стелька, – для сегодняшнего дня я тебе позволяю; а вот еще сыну на пряники. Да скажи секретарю, чтобы – сейчас, самонужнейшее дело. А, наконец-таки, насилу! и на нашу улицу пришло веселье! Постой же, теперь я сяду играть, да и посмотрим, как ты будешь подплясывать. А уж коли из сенатских музыкантов наберу оркестр, так ты у меня так запляшешь, что во всю жизнь не отдохнут у тебя бока.