В действующей армии

Часовня уже ветха и службы в ней давно не отправляют.

Среди моих попутчиков много лиц, рассказы которых очень интересны.

В одном со мной вагоне едут штабс-капитан суздальского полка Косьмич и ревизор компании «Надежда» г-н Котов.

Первый, по его словам, проезжал Семипалатинск как раз в то время, когда под этим городом были убиты крестьянами три японских шпиона.

Дело было так: два крестьянина, работавшие в поле, заметили трёх неизвестных им крестьян, сидевших на пригорке и записывавших что-то в свои книжечки.

Крестьян это заинтересовало:

– Ишь ты, грамотные.

Они подошли к неизвестным и увидели что двое из них пишут, а третий, сидевший далеко впереди двух других, что-то чертит на бумаге.

– Глянь-ка, рисует. Это не спроста! – решили крестьяне.

Они врасплох напали на первого и без особенной борьбы придушили его вдвоём.

Он даже не крикнул.

Тогда с равными уже силами они поползли к двум другим и также напали на них.

Ввиду встреченного сопротивления крестьяне прикончили и этих.

Забрав бумаги и записные книжки, крестьяне представили их местному воинскому начальнику.

Эти бумаги оказались планами и заметками по съёмке местности, сделанные японцами, замаскированными крестьянами.

– У кого взяли? – спросил воинский начальник.

– А Бог их ведает, кто они…

– Да где они?

– Лежат, ваше-ство в поле, потому нас двое, а их трое…

– Ну так что же?

– Потому мы их и прикокошили… Иначе никак было взять их неспособно.

Убитые оказались действительно японцами.

В pendant к этому ещё в сибирском поезде мне передавали упорный слух, что под мостом через Волгу был пойман японский шпион, переодетый монахиней.

Монахиня эта будто бы бродила под мостом на берегу и всё всматриваясь в устои.

Это заметили сторожа.

– Что ты тут, матушка, всё бродишь, шла бы своей дорогою.

Монахиня ответила ломаным русским языком.

Сторожей взяло сомнение.

Они схватили её и привели в сторожку, где она и оказалась переодетым японцем.

Этим объясняют усиленную охрану в настоящее время волжского моста.

Есть ли в этих рассказах правда, или же они являются плодом возбуждённой военным временем фантазии – неизвестно!

Относительно первого я не смею сомневаться в правдивости моего собеседника.

Во всяком случае, за что купил, за то и продаю!

Беседа с г-ном Котовым была интересна тем, что он был в Порт-Артуре с двадцатых чисел февраля по двадцатые числа марта.

При нём была бомбардировка 9 марта.

В самый город, по его словам, японские снаряды залетали редко, да и фортам они мало вредили.

– В городе, – сказал он, – жизнь текла по прежнему… Порт-артурцы точно привыкли к бомбардировкам. Тем более, что в это время был большой подъём духа – прибыл С. О. Макаров, так трагически погибший 30 марта. На него возлагались большие надежды… Он вдохнул дух отваги даже в мирных обывателей. Бомбардировка 9 марта не произвела на них никакого впечатления… В городе было обычное движение… Я как раз в это время ехал на «рикше»[3 - извозчик.] по главной улице, когда послышались залпы из японских орудий…

Таков рассказ г-на Котова.

Подъезжаем к Петровскому заводу – по дороге на линии много рабочих-китайцев и ещё более бурят, отличающихся от первых маленькими и тонкими косами.

VI. При свете лесных пожаров

Действительно, великий Сибирский путь!

Никакие его описания, как бы талантливо и картинно они ни были сделаны, не могут передать того впечатления, которое производит он на путешественника.

Вот действительно гигантская работа!

Этот железный путь, проложенный в гранитном коридоре Яблонового хребта, которым мы следовали сегодня – труд если не физических, то нравственных великанов – торжество техники и пиротехники.

Между станциями Сохондо и Яблоновой входим в туннель, над которым красуется надпись «К великому океану».

Туннель невелик, он короче севатопольского, и над выходным его отверстием читаем надпись «К Атлантическому океану».

Посредине, между этими станциями самая высшая точка пути, а вместе с тем и кульминационный пункт могущества России, раскинувшейся на протяжении между двумя океанами.

Чувствуешь какой-то необычайный подъём духа, силу и бодрость.

Ты и великая, ты и могучая, матушка Русь!

Подъезжая к Чите, видим во многих местах склоны гор, покрытые густым дымом.