В действующей армии

«Банзай» замирает на робких устах…

    Ляоян, 2 июля, Н. Э. Гейнце

I. От Петербурга до Москвы

Казалось бы, что писать отъехав всего шестьсот с чем-то вёрст от Петербурга до Москвы, употребив на эту поездку менее полусуток, добрые три четверти которых посвящено было сну.

Однако мне посчастливилось.

Первое, что мне бросилось в глаза в вагоне – это стоявший на сетке чемодан одного из моих vis-a-vis – в купе мы ехали втроём.

Изящно сделанный, плоский, жёлтой кожи чемодан, с висевшей у замка таблеткой, на которой напечатано «The Miyako. Hotel Kyoto. Japan».

Я тотчас же понял, что уж и тут пахнет Дальним Востоком, теми местами, где льётся русская кровь, куда стремлюсь я, а ранее меня уже унеслись туда мои мысли.

И действительно, по счастливой случайности, моими vis-a-vis оказались д. с. с. таможенный ревизор при департаменте таможенных сборов Б. О. Вильчинский и инженер путей сообщения К. К. Иокиш.

Оба были в Маньчжурии, Порт-Артуре и Японии, а последний, выехал из Харбина 7 февраля нынешнего года.

Заинтриговавший меня чемодан оказался принадлежащим ему.

К. К. Иокиш – один из строителей китайской дороги – занят теперь изданием большого альбома с видами этой дороги, постепенным ходом работ на ней, начиная с производившихся разведок, построек, временных рельсовых путей и строений.

Альбом будет издан в ограниченном количестве экземпляров и едва ли поступит в общую продажу.

Это очень жаль, так как по рассказам К. К. Иокиша в нём много интересного и поучительного.

По делу этого издания он и ехал из Петербурга в Москву.

Всё это выяснилось из беседы, которая, не успели мы отъехать от петербургского вокзала, быстро завязалась между мною и моими vis-a-vis по купе, когда я сказал, что еду на театр войны.

– Кто раз поехал на Дальний Восток, то оттуда не вернётся, – заметил К. К. Иокиш.

В этом послышалось для меня что-то устрашающее.

Я попросил объяснение.

Оказалось, что смысл этих слов был совершенно иной.

По словам К. К. край этот представляет такое широкое поприще для деятельности энергичных русских людей, что кто раз туда поехал, не пожелает оттуда вернуться – его потянет туда снова, если он приедет назад в Россию.

– Это именно поприще для деятельности совершенно честной, а между тем, страшно выгодной. Так, например, несколько лет тому назад, двенадцать инженеров сложились по пяти тысяч рублей и построили мукомольную мельницу. Теперь она даёт доходу 144.000 рублей в год.

Сам К. К. Иокиш приобрёл за бесценок береговую полосу на реке Сунгари в Харбине и владеет 52 десятинами и второй пристанью, первая казённая. Платил он по копейке за квадратную сажень, часть перепродал за 10 рублей, теперь эта земля стоит по 100 рублей кв. сажень. Купил он на занятые деньги, уплатил долг и остался большим собственником. У него уже хотят арендовать эту землю под мукомольную мельницу и между прочим, в числе претендентов на неё есть некто М., наживший в короткое время 15.000.000. Вся беда в том, что край был до сих пор наводнён разного рода русскими отбросами и авантюристами, которые любят жать там, где не сеяли; они-то и испортили наше отношение с китайцами, которые привыкли вести дела «на веру» – они доверчивы, но наученные рядом обманов становятся более чем осторожными.

– Вы давно из Маньчжурии?

– Я выехал из Харбина 7 февраля. Во время внезапной атаки порт-артурского флота в ночь на 27 января я был в Харбине. По сведениям, полученным нами из Порт-Артура впечатление этой атаки было потрясающее. Кстати я имею и самые последние известия из Порт-Артура от «последней порт-артурской дамы». Это жена штабс-капитана Шилкина. Она была последней русской женщиной, выехавшей оттуда и прибывшей недавно в Петербург. Живут там в казематах и погребах, и для женщин представляется опасность более от наглого и грубого ухаживания китайцев, простых «боев»[2 - англ. Boy – Мальчик.], рабочих, чем от японских снарядов.

– Каково расположение Ляояна?

– Ляоян лежит в котловине, а от него в Харбин идёт равнина. До Ляояна вы не увидите живописных мест. Разве изредка рощицы, это непременно китайские кладбища – культ предков ведь развит в Китае в высокой степени.

– Говорят, при постройке китайской дороги много было разрушено китайских кладбищ и отсюда их озлобление.

– Это неправда. Несмотря на «культ предков», китайцы охотно соглашались переносить своих покойников на другое место, если дорога по изысканиям должна была пересечь кладбище, по восьми рублей за каждого покойника – деньги эти им уплачивали и они откапывали кости и переносили. Нерадивые из них часто по дороге эти кости теряли или просто разбрасывали нарочно – а отсюда и сложилась эта сказка о разрушенных китайских кладбищах и поруганных останках предков.

Разговор перешёл на пути сообщения в Маньчжурии.

– Вы испытаете прелести «арбы» – этого китайского прямо инквизиционного экипажа, особенно во время дождей по невылазной грязи. Наши колёса с плоским ободом рассчитаны, чтобы катиться по поверхности хотя бы грязи, тогда как колёса арбы режут грязь, отыскивая твёрдую почву; если наши проваливаются и образуют колеи, то можете себе представить, что делается с колёсами арбы и какой её ход по грязи… Более четверти часа выдержать этой пытки нельзя… Какое мученье для раненых, если их повезут на этих высоких огромно-колёсных катафалках. Лучше всего ездить верхом…

– А по железной дороге?

– Со станции «Маньчжурия» вагоны для пассажиров будут прицеплять к воинским поездам, по мере возможности. На станциях придётся ждать подолгу.

– На станции «Маньчжурия» найду я место, где отпереть чемодан и переодеться? Я сдал багаж до Маньчжурии… – спросил я.

– Едва ли, так как здание станции рассчитано на 30 человек, а собираются сотни… Впрочем, теперь вы всё это можете проделать на открытом воздухе… – ответил К. К.

– Я могу вам, быть может, помочь в этом – любезно сказал Б. О. Вильчинский. – Хотя теперь на станции «Маньчжурия» снята таможенная черта, но вероятно ещё остались некоторые знакомые мне таможенные чиновники, к которым вы можете обратиться от меня.

И, Б. О. дал мне свою визитную карточку.

И так у меня уж есть некоторые личная рекомендация.

Осведомился у моих любезных, но к сожалению, недолгих попутчиков о дороговизне тамошней жизни.

– Дорого, всё страшно дорого. Берите с собой консервы, ветчины… Там можно, особенно по дороге до Ляояна, рисковать не достать ничего даже на вес золота. Запасов вообще мало и всё с каждым днём дорожает. Что есть в большом количестве – это смирновская водка. В Порт-Артуре её целая гора, которая так и называется «гора Смирнова» – 6.000.000 ящиков.

Кстати могу сообщить из полученного сегодня одним из моих знакомых москвичей письма из Иркутска, что от него до станции «Маньчжурия» начали ходить, ввиду опасности от хунхузов, блиндированные поезда, Статских людей пускают с трудом. В Иркутске сидят восемь газетных корреспондентов, среди которых несколько от московских газет.

II. В сибирском поезде

Еду пока со всеми удобствами и полным комфортом в отдельном купе сибирского поезда, проехали Моршанск, вечером будем в Пензе.

Со мной в одном поезде едут десять офицеров одесской железной стрелковой бригады во главе с полковником Леш и подполковником Томашевичем.

Они отправляются, по собственному желанию, вследствие вызова для пополнения убыли офицеров в 11 и 12 восточносибирских стрелковых полках, так геройски ведших себя при сражения на Тюренченских высотах.

Теперь офицеры этой бригады едут заместить выбывших из строя и павших славною смертью на поле брани своих товарищей.

Все они явятся моими попутчиками до самого Ляояна, так как отправляются в распоряжение командующего маньчжурской армией.

Полковник Леш и подполковник Томашевич не первый раз уже едут на Дальний Восток – оба они участвовали при усмирении беспорядков в Китае в 1900 году, а последний был на Шипке в русско-турецкую кампанию.

Собираемся в салон-вагон, и разговор, конечно, идёт только о войне.

Никаких других интересов!