Русская сатира екатерининского времени

Сатирические журналы иногда поражали тех, кто не заботился об общем благе, кто разоряет народ. В это самое время вводились откупа, народ истощался рекрутскими наборами, бросал свои земли, не в состояний будучи платить за них слишком высокие подати, страдал от неурожая и дороговизны, бродил без работы, помирал с голоду целыми тысячами.

Сатира очень зло восставала против лихоимства и неправосудия. В конце прошлого столетия пороки эти если не усилились, то стояли на той же степени процветания, как и пред началом царствования Екатерины.

Пусть историки литературы восхищаются бойкостью, остроумием и благородством сатирических журналов и вообще сатиры екатерининского времени; но пусть же не оставляют они без внимания и жизненных явлений, указанных нами. Пусть они скажут нам, отчего этот разлад, отчего у нас это бессилие, эта бесплодность литературы? Неужели они не найдут другого, более обстоятельного и практического объяснения, кроме пошлой сентенции, приводимой г. Афанасьевым, – что «предрассудки живучи»?[85 - С. 246 книги А. Н. Афанасьева.]

Нет, лучше, кажется, для объяснения этой печальной бесплодности припомнить письмо к «Живописцу», приведенное нами несколько выше… Или, еще лучше, – обратить внимание на слова указа императора Александра об уничтожении тайной экспедиции, объясняющие вред личного произвола и необходимость гласности и законности, общей для всех. Мы упраздняем тайную экспедицию, говорит указ, потому, что «хотя она действовала со всевозможным умерением и правилася личною мудростью и собственным государыни всех дел рассмотрением, но впоследствии времени открылося, что личные правила, по самому существу своему перемене подлежащие, не могли положить надежного оплота злоупотреблениям, и потребна была сила закона, чтобы присвоить положениям сим надлежащую непоколебимость», и притом вообще в «благоустроенном государстве все преступления должны быть объемлемы, судимы и наказываемы общею силою закона» (П. С. З., № 19813).

Ссылкою на эти слова мы и заключим нашу статью, пожалевши еще раз, что сатира екатерининского века не находила возможности развивать свои обличения из этих простых положений – о вреде личного произвола и о необходимости для благ общества «общей силы закона», которою бы всякий равно мог пользоваться.

Примечания

Условные сокращения

Все ссылки на произведения Н. А. Добролюбова даются по изд.: Добролюбов Н. А. Собр. соч. в 9-ти томах. М. – Л., Гослитиздат, 1961–1964, с указанием тома – римской цифрой, страницы – арабской.

Белинский – Белинский В. Г. Полн. собр. соч., т. I–XIII. М., Изд-во АН СССР, 1953–1959.

БдЧ – «Библиотека для чтения»

ГИХЛ – Добролюбов Н. А. Полн. собр. соч., т. I–VI. М., ГИХЛ, 1934–1941.

Изд. 1862 г, – Добролюбов Н. А. Сочинения (под ред. Н. Г. Чернышевского), т. I–IV. СПб., 1862.

ЛН – «Литературное наследство»

Материалы – Материалы для биографии Н. А. Добролюбова, собранные в 1861–1862 гг. (Н. Г. Чернышевским), т. 1. М., 1890 (т. 2 не вышел).

ОЗ – «Отечественные записки»

РБ – «Русская беседа»

РВ – «Русский вестник»

Совр. – «Современник»

Чернышевский – Чернышевский Н. Г. Полн. собр. соч. в 15-ти томах. М., Гослитиздат, 1939–1953.

Впервые – Совр., 1859, № 10, отд. III, с. 267–356, без подписи, под заглавием «Русская сатира в век Екатерины», с цензурными изъятиями. Вошло в изд. 1862 г. с восстановлением цензурных купюр. В Собр. соч. в 9-ти т., т. V (1962) исправлены ошибки в некоторых авторских сносках к статье и описки в некоторых цитатах и датах.

Статья Добролюбова – яркий пример реализации принципов «реальной критики» на историко-литературном и публицистическом материале XVIII в. Литературу Добролюбов прежде всего соотносит с явлениями действительной жизни; главное для критика – результат, воздействие сатиры прошлого века, настоящего времени на читательские умы, на развитие общества. Поводом для такого разговора стала книга известного историка, фольклориста, этнографа А. Н. Афанасьева, активно сотрудничавшего в 1848–1852 гг. в «Современнике». Его труд о сатирических журналах 1769–1774 гг. печатался в «Отечественных записках», «Русском вестнике» в 1855–1857 гг. и вместе с отдельным изданием получил благоприятные отклики в критике: РСл., 1859, № 5; БдЧ, 1859, № 5 (автор – П. И. Вейнберг); ОЗ, 1859, № 7; Северный цветок, 1859, № 27, и др.

Афанасьев был одним из либеральных деятелей того времени, однако глубже многих его современников понял актуальность изучения сатиры, ее прошлого и настоящего. Он спорил с А. А. Краевским в письме к нему от 28 декабря 1857 г.: «По поводу сатирических журналов Новикова и некоторых других решительно с Вами не согласен: это книги, которые дай бог, чтобы теперь являлись» (Центральный государственный архив литературы и искусства, ф. 149, оп. I, ед. хр. 5). Во многих случаях исследователь был скован цензурными условиями. В письме тому же Краевскому от 27 января 1858 г. он сообщал: «Со мной цензурная беда: не пропущена статья, в которой я выдвинул было на свет вопрос о помещиках прошлого века. Что делать? Когда же эмансипация развяжет руки литературе и науке?» (там же).

Добролюбов и до статьи по поводу книги А. Н. Афанасьева использовал материалы русской сатиры для оценки современной ему литературы и русской действительности. См. обширные выписки из «Живописца» и «Трутня» в статье «Деревенская жизнь помещика в старые годы» (Наст. изд., т, 1), а также статью «Собеседник любителей российского слова» (там же), его же обзор изданных А. Н. Афанасьевым других сатирических журналов 1769–1774 гг., в котором критик посоветовал Афанасьеву обратить «свое внимание на издания Новикова» (III, 465).

Новую работу Афанасьева, хотя и в меньшей степени, Добролюбов воспринимает критически, как не раскрывающую всех возможных выводов, которые подсказывают факты журнальной сатиры.

Повод для полемики давал и сам Афанасьев. Замысел его труда о сатирических журналах 1769–1774 гг. был скован задачей исторического описания в пределах литературы XVIII века. «Сюда войдет, – пояснял Афанасьев А. А. Краевскому в письме от 19 марта 1853 г., – вся внутренняя сторона тогдашнего человека, поскольку она отразилась в журналах, тогдашние эстетические споры, полемика, взгляды на воспитание и французское влияние и проч. и проч.» (Рукописный отдел Государственной публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина, ф. 391, ед. хр. 169).

Но главное острие полемики Добролюбова направлено против «почтенных» историков литературы, которые ограничивались общими рассуждениями о сатире, констатацией общеизвестных фактов (например, А. В. Никитенко в «Опыте истории русской литературы». СПб., 1845) или писали о ней, игнорируя конкретные общественные отношения (например, С. П. Шевырев в «Истории русской словесности». СПб., 1859–1860).

Противопоставляя «академическую» критику публицистической, «библиографическую» – реальной, Добролюбов включает демократическую сатиру в «настоящее» литературное дело, необходимое для революционно-демократических преобразований русского общества. В статье Добролюбова два главных связанных между собой плана: критическая, полемическая оценка сатиры в «золотой век» Екатерины II и уроки сатиры прошлой эпохи для настоящего времени.

В 50-е гг. оживилась сатирическая журналистика; в конце 50-х гг. появились уличные юмористические листки, «Весельчак», «Гудок» и наиболее значительные сатирические издания той поры – «Искра», «Свисток». Добролюбов стал автором большинства материалов «Свистка», первых шести номеров, вышедших при его жизни. Добролюбов находил, вспоминал М. А. Антонович, что «в некоторых случаях шутка или насмешка могут действовать сильнее, чем серьезное рассуждение, и что в шуточной или в сатирической форме возможно будет иногда провести в печать такие вещи, которые никак не пройдут в серьезной форме, и что, наконец, шуткой, насмешкой и издевательствами можно будет вернее убить ненавистную и самодовольную фразу о настоящем времени» (Шестидесятые годы. М. – Л., 1933, с. 152).

В понимании значимости сатиры для борьбы с крепостническими отношениями и с либеральным обличительством – основной пафос статьи Добролюбова. Главная задача демократической журналистики в условиях относительной гласности – нападать не на частности, а на причины. Литература должна в своих анализах, приговорах различать «позволенное» ей, «игрушечное, от непозволенного, серьезного».

В статье Добролюбова видны его просветительские идеалы, его вера в решающую роль революционного слова. Жесткие характеристики деятельности Кантемира, Державина, Капниста, Новикова, «бессилия», «бесплодности» современной литературы объясняются страстным ожиданием перемен в русском обществе, обновления его законов в пользу интересов народа.

Максимализм Добролюбова верно пояснил хорошо знавший критика А. Н. Пыпин: «…перспективы будущего, необходимость упорной борьбы против застарелого общественного зла требовали, по его убеждению, более энергических усилий, более цельных, ясных, последовательных трудов в науке и литературе, которые могли бы сильнее действовать на умы и настроение общества» т(Пыпин А. Н. Добролюбов. СПб., 1904, с. 15). Повернуться к проблеме «народного бедствия», вскрывать порочность всей крепостнической, бюрократической системы – такова, как это следует из статьи, главная задача литературы.

notes

Сноски

1

Которая мыслят как великий человек и разрешает мыслить другим (фр.). – Ред.

2

Вот эти стихи:

Восстал всевышний бог, да судит
Земных богов во сонме их.
«Доколе, рек, доколь вам будет
Щадить неправедных и злых?
Ваш долг есть охранять законы,
На лица сильных не взирать,
Без помощи, без обороны
Сирот и вдов не оставлять.
Ваш долг – спасать от бед невинных,
Несчастливым подать покров,
От сильных защищать бессильных,
Исторгнуть бедных из оков».
– Не внемлют! Видят и не знают,
Покрыты мздою очеса;
Злодейства землю потрясают,
Неправда зыблет небеса.
Цари! Я мнил, вы боги властны,
Никто над вами не судья;
Но вы, как я подобно, страстны
И так же смертны, как и я.
И вы подобно так падете,
Как с древ увядший лист падет;
И вы подобно так умрете,
Как ваш последний раб умрет!
Воскресни, боже, боже правых,