Вспоминаю август 68-го

«Разводящий» (один из старослужащих, который знает, кому подавать пожирней, а кому пожиже) за столом (был ужин) смачно помешивал кашу (хлеб, масло, мясо и сахар были уже розданы и лежали выжидающими кучками возле пустых мисок)… и тут взвыла сирена…

В первый миг тревожно округлились глаза, и сработало сознание не только на давно отрепетированную цепочку последовательных действий, но и на выработку вариантов предстоящей угрозы…

Половник дёрнулся и утонул в запахе гречневой каши – «разводящий» исчез с поля зрения, столовая пришла, казалось, в суматошное движение.

Край глаза запечатлел, что Паша задержался… поворотом головы, определил его задержку – он сдёргивал со столов хлеб, сахар, мясо.

Меня поразило – розданный харч, в большинстве своём, лежал на столах, но моё было в моих руках… и ещё несколько парней, в основном «старики» (старослужащие, которые предпочитают питаться пожирней за счёт иной части военнослужащих) что-то держали в кулаках.

У «салажонка» (военнослужащий без привилегий «стариков») из Красноперекопска чуть позже брызнули слёзы из-за своей несообразительности… Паша поделился тем, что успел хапнуть, правда, неохотно… всё же с «салажонком», но старик Дима взмахом кулака перед Пашиным носом поставил условие: «Не поделишься – перестану уважать», чем поразил меня.[2 - …чем поразил меня… Недели две до этих событий со «стариком» Димой у нас была стычка… позорная драка…Будучи «салагами» мы, парни одного года призыва – «годки», сдружились легко… физически развиты – в основном спортсмены-разрядники, образованы – все со средним или средне-техническим образованием, супротив нашим «старикам», имеющим в основном семилетку, изредка плюс ПТУ. Да и характеры были в основном самоутверждающие, что воспитывало самостоятельность, а это позволяло не дать себя в обиду.Став «стариками» и «дедами» («дедовщина» как понятие вновь вернулось в армейскую жизнь в наши переходные годы – с трёх на два года службы, когда нашему призыву выпала доля служить не три, но и не два, а два с половиной года), мы к своим «салагам» проявили благосклонность и милосердие – отобрали власть у своих «стариков» и поделились ею со своими «салагами»… преподнесли на тарелочке с голубой каёмочкой, а даренное не ценят так, как приобретённое.Число нарушений по самоволками, непослушанию по всем призывным годам увеличилось. «В бой (читай, в самоволку) идут одни старики» – было законом армейской жизни. Наша либерализация разрушила этот закон – в «бой» пошли все… чем возмущало и было неприемлемо для наших отцов-командиров.По правде говоря, уровень боевой подготовки, знание дела и исполнительность в деле были высокими. Через год после увольнения посетил свой полк… профессионализм упал на пару порядков – командиры вздыхали по нашим знаниям и рукам.А «дедовщина» была яростной и зверской – командиры выли от невозможности вернуть «нашу» добропорядочность и справедливость… послушав жалобы командиров, осознал… и возможно в глобальном масштабе, как безжалостно может эксплуатироваться милосердие и доброта теми, кто не имеет культуру пользоваться ими.И вот… логики в словах уже не было… рассудочность рассыпалась под воздействием ненависти… взаимные упрёки зашли слишком далеко – зверская ярость и непримиримость сверкали в глазах и сжимали кулаки… исход один – драка!Он крупнее меня… на моей стороне натренированность и боксёрский опыт. Опережаю ударом… и пропускаю – мои рёбра встретились с его кулаками… нас, как котят, скрутили и растащили в разные стороны.Пытаемся брыкаться, рвёмся друг к другу, оплёвывая матерными и оскорбительными словами… даже в ту минуту было стыдно.Позже, на протяжении многих лет, краснел и приходил в разрушенное состояние, вспоминая эту стычку – недовведенную до конца дуэль на кулаках.Чтобы не мучить совесть и один раз… и чтобы навсегда, нужно прогнать через извилины мозга эту мерзкую сцену, найти её корни и понять, что из них выросло… понятое оставить в покое, и оно оставит меня.Причиной обоюдной вспышки гнева стало множество факторов, слившихся воедино.Главное, личная неприязнь друг к другу… часть группового мундира мы поддерживали своеобразно – не только делали вид, но на самом деле не замечали один другого, даже находясь рядом при деле – меня не было для него, а его для меня.Он не терпел во мне способность разделять мнение каждого, не разделяя людей по разрядам и породе, словно моё согласие с кем-то оскорбляло его.В нём мною нетерпима была прямолинейность, в которой раскрывалось малоосмысленность и бестолковость, а значит ненадёжной в общении, но она была его и ему принадлежала.Меня коробило от его «остроумного» цинизма в характеристиках, которыми унижал своих сотоварищей, а себя ощущал высоко стоящим… но никто из наших «годков» не был ни под его влиянием, ни дружески предрасположен к нему – он был случайным в любой компании.Одиночка с самомнением … но воздействовать было его страстью, причём упрощённым способом, как уличный хам – неожиданной требовательностью, безапелляционной глупостью в ранге истины последней инстанции, ошарашивать и смущать, вызывая страх, осушающий язык для возражения.Он не терпел меня за понимания его надуманных глупостей… и молча сносил мои возражения… а в этот раз он был непримирим – от силы правоты, а я ему перечил любым способом… и стал на своём – не верилось в его правоту…Поводом обоюдной вспышки гнева явилось унижение «молодых» – опекаемых мною… Двое «молодых» и он работали в одной спайке – он не смог перекрыть не сделанное двумя лоботрясами… и хамили они больше, чем он… И наказание от командиров получил он… а потом сработал метод скатывающегося кома, и он вокруг «молодых» нацепил всё, что мог, но, главное, увидел то, что не увидел я…Стычка сбила с него некоторую спесь, но мне открылась истина: прямолинейные напрямую дальше видят.– «Салажня», идущая за нами, будет противнее наших «стариков», поплачут от них «будущие поколения», – не верил Дмитрию, не хотел понимать по-другому, был в этом вопросе сам прямолинейным…Добро должно породить добро в любых условиях – понималось мной тогда… а то, что все корни любого явления находятся в среде его породившего – понято позже… Дима оказался прав!От стыда мы не смотрели в глаза друг другу, прятали взгляд в кирзовые сапоги или в песок. Продлилось бы такое состояние долго. Может, до конца службы так и не подали бы руки…Чехословакия соединила нас крепким рукопожатием, а со взлётом из «большой земли» растворилась обоюдная неприязнь.Нет, мы не стали закадычными друзьями, но дух товарищества сохранился до конца службы. Вероятно, условия единомыслия и одинакового мироощущения – это та почва, на которой вырастает товарищество.]

Грузились до полуночи. После двух ночи вылетели… До границы с ЧССР не более тысячи километров – два часа лёту, а прошли за четыре… посадка подо Львовом, каким маршрутом прошли?

Утром после посадки обнаружили – нет сухого пайка… Командиры со злобой искали виновника… а мы осматривали окрестности в поисках съедобного, но вокруг степь в тумане, и бетонка подсказывала – вокруг, на расстоянии видимости, нет ничего жилого… да и нам не разрешено переступать за двадцатиметровую полосу от транспортов.

Пилоты порылись в «потаённых» отсеках… и из четырёх транспортов откопали около трёх кг сухарей, пропахших керосином, на 150 ртов… и ни капли воды… Вспомнилась детская забава – собирание росы с травы на ладонь…

Зрелище – укатайка… «стадо» цвета хаки ползаем по траве, и божественный восторг гасит туманную дымку – слизанные капли росы с ладони вкуснее нектара с Олимпа!

К одиннадцати часам дня начальник штаба с командой старшин притащили, с их слов, выпрошенные на коленях, со слезами, угрозами с призывами о патриотизме, у местного авиаполка – три головки голландского сыра, три оковалка колбасы, с десяток буханок хлеба и пять трёхлитровых баллона берёзового сока… и обещание – положенный паёк за сегодняшний день ждёт нас на месте прибытия и норма кормёжки будет увеличена.

Вылетели около часа дня… и опять каким-то немыслимым маршрутом через Польшу до Остравы – за три часа.

Над Чехословакией летели на максимально низкой высоте – виделось испуганное выражение лиц у людей… четыре мощных транспорта шумно разрывали воздух над головами чехов… явный акт устрашения… и в эти минуты он воспринимался с гордостью, но что-то пугало и меня…

Приземлились в тумане… Сквозь белую пелену проглядывались стволы зениток и коробки танков с красными звёздами, подчёркивая серьёзность мероприятия.

Тяжело ударила по сознанию надпись метровыми буквами на ангаре, по-русски: «Оккупанты, уходите домой! У нас свой социализм».[3 - …свой социализм… На третьей неделе пребывания в ЧССР, Лёвчик в приватном разговоре задал чешскому майору вопрос: «В чём смысл «их социализма»?.. на что майор ответил анекдотом…Леонид Ильич после «Пражской весны» спросил у Дубчека.– Мне доложили, что ты собираешься строить какой-то особый социализм?.. Наша марксистско-ленинская наука утверждает: разного социализма не бывает.На что Дубчек ответил:– Мы пойдём дорогой гуманного, демократического социализма, – брови Брежнева ощетинились, глаза округлились, челюсть отвисла…– Саша!.. На что это похоже?Дубчек, взглядом художника окинул физиономию Брежнева, ответил:– Это социализм с человеческим лицом!Мы искренне и дружно смеялись… скорее всего, не задумываясь в тот момент и не осознавая, что в этом анекдоте прячется глубокая истина – всякая власть способна заблуждаться, но ещё более заблуждаются те, кто ей противостоит.Свобода освобождает от страха перед властью… Что с этим делать?.. Всё зависит от воспитания и состояния души… и свобода от страха не означает взятие обязательств перед властью. Власть остаётся «противной» и «ненужной»… мы и «они». Получить свободу бывает легко, пользоваться ею намного сложнее…. А вот воспитать в себе обязанность не только перед властью, но и перед родным человеком, коллективом, обществом – труднейшее дело. Трудности пугают и способствуют превращению в раба… для тех, кто противостоит существующей власти и сами хотят власти.] В душе родились тревога и обида… понял… в воздухе боятся равноценного ответа…

Тревожила не только обстановка, но и возможная угроза межконтинентального пожара – между приведёнными в полную боевую готовность войсками стран НАТО и стран Варшавского договора лежала узкая полоска чехословацкой границы.

Обидно за то, что подчёркнуто старались ущемить словом «оккупанты», будто не по их просьбе пришли, да ещё давят на совесть: «В 45-м – освободители. В 68-м – оккупанты!»

Встретившие нас офицеры обрисовали обстановку как боевую: «… оружие не отпускать из рук ни на секунду», – только через две недели смогли поставить карабины в козлы.

Пугнули готовящейся боевой провокацией – разведка донесла… Наполнили воображение изуверскими картинками боевых стычек с противниками социализма… Намекнули на полный контроль за обстановкой, что ещё более внесло в мозги сумятицу… «напряжённая обстановка» и «полный контроль» – не увязывались… и некогда было «увязывать» в потоке информации и впечатлений.

И всё же, разрешая сомнения, виделось и понималось: использовать ненависть к «врагам» для борьбы с «неправильной» идеологией – это напакостить на себя – ненависть создаёт «врагов» с преувеличенной мерзостью… польза от ненависти только в одном случае, когда она направлена на преодоление себя и «врагов» внутри себя.

Мучила жажда. Привезли воду. Звонок… Полевой телефон выдаёт информацию: «Вода отравлена». Позже узнаём ещё один лозунг: «За Дубчека[4 - А. Дубчек… – 1921 года рождения, в КПЧ с 1939 года, член ЦК КПЧ с 1958 года, с января 1968 по апрель 1969 годов – первый секретарь ЦК КПЧ… исключён из КПЧ в 1970 году… с 29 декабря 1989 года – председатель парламента Чехословакии! Лидер «Пражской весны», главная задача которой – социализм «с человеческим лицом».Мои знания о Дубчеке до августа 68 года по нашей прессе, не вызывало симпатий. Более того, его образ для меня рисовался карикатурным – этакий вертихвост без определённого направления мысли. Узнанное о нём в Чехословакии, чтение подлинных речей и размышлений времён января-июля 68 года, превратили его симпатичным в моём сознании… Но не снималась с него вина за август 68 года, хотя понималось, что «наш Саша» не в силах был что-то противопоставить патриарху всея социалистического содружества Брежневу.В каждом деле, которое требует начала, есть решительные, сомневающиеся и противники… Беда Дубчека и его соратников, как «мы» понимали по советской прессе и заявлениям советского руководства, в том, что среди противников было много врагов, среди сомневающихся – противников, среди решительных – идущих в разные стороны… упрощённое представление?.. Но сила советской убеждённости как раз в простоте и на примитивность рассчитана.Настоящая беда Дубчека и его соратников в том, что они рано начали… разрушать Берлинскую стену – она была ещё твёрдо-бетонной, а не трухлявой… поэтому все жертвы в этой совершённой и ненужной драке на совести Дубчека.А действия по «вводу войск» в ЧССР спровоцировали не деяния Дубчека и не Советское руководство, а польское и ГДРовское – возмущённых диктаторов Ульбрихтов и Гереков, которых тошнило от вида чьей-то самостоятельности…И никакой «теории заговоров»… на всей протяжённости человеческой истории кто-то чего-то хочет не то, что есть на самом деле… И тогда происходит поиск единомышленников, собирается группа страждущих за «правое дело»… и заговор готов.Такой «заговор» возможен на всех уровнях человеческого общежития – от бригады штукатуров до сообщества стран… и всё естественно и случайно – зависит от силы убеждённости и авторитета.«Заговоры» были, есть и будут – это интрига жизни… и личности. Желающих и жаждущих изменить мир, организовать «массы» или попросту компостировать людям мозги превеликое множество.Если иметь в виду слухи, ходившие среди офицеров и из уст особистов в первые дни присутствия в ЧССР, то Дубчек – агент каких-то сил в руководстве КПСС и КГБ (?!)… Каких?.. Через много лет, размышляя об этом, непроизвольно родилось предположение – это силы, разрушившие Берлинскую стену, а затем СССР…Если это так, то «ввод войск в Чехословакию» не только подавление «Пражской весны», а в большей степени демонстрация силы для тех, кто пытался её поддержать или повлиять на её развитие… Это убедительный аргумент для беспамятных – кто правит миром социализма… и КПСС.Противостояние Дубчека и КПСС восхищало многих его подданных, а с восторгом рассказанный анекдот от чешского майора говорил о силе Дубчека… и, позже мне удалось уловить глубокое понимание сути КГБ…20 августа заседание Политбюро КПЧ затянулось далеко за полночь. Дубчек сидел в голове длинного стола напротив входной двери в кабинет… и увидел, как в неё входят русские десантники… поднялся… подтянул к себе вазу с конфетами и стал рассовывать их по карманам… Удивлённые члены Политбюро, не видя вошедших, спросили:– Александр, в чём дело?– На Лубянке конфет не дают… там можно получить в морду.] и Свободу[5 -

Л. Свобода – с 8 марта 1968 года президент ЧССР имел большую популярность у чехов – боевой генерал, возглавлявший чехословацкую армию при освобождении Чехословакии от нацистов… хотя не без критики… без злорадной критики.По нашей прессе – Свобода вроде свадебного генерала, разъезжающего по своей стране с тремя мыслями: компартия!.. социализм!.. дружба с СССР! «Три негасимые звезды» – назвал эти мысли наш собственный корреспондент В. Журавский в одноимённой статье в газете «Правда».]* не дадим вам воду»… Ждали очередного привоза в ошарашенном состоянии…

Безысходность туманилась в глазах солдат и офицеров. Зубы скрежетали. На лицах прописывалась готовность рвать и истреблять кого угодно, только покажи и дай команду.

Мудрость из народа гласит: «Добро должно быть с кулаками…» но не объясняет, для чего кулаки… для защиты – потребно для добра… для нападения… добро уже не добро.

Столкнул нас с унылой точки Киричек, ефрейтор-«старик». Он закричал благим матом, не считаясь с субординацией: «Двигаться, козлы, надо! У нас горы дел! А вы бельма выкатили, руки плетью повесили».

Офицеры почувствовали себя командирами. Не обиделись, приняли сказанное за шутку… а мы зауважали Киричека ещё больше – он был надёжен, что ценится выше красивости в чертах лица.

В деле почувствовали себя. Отвлеклись от паршивого мира, неизвестно что таившего в себе. Появилось желание познать его через себя, не загружаясь внешним идеологическим воздействием, сделать мир попроще, не усложняя его своими чувствами.

В суждении достигается достоверность, когда решаю все сомнения… эта достоверность в пределах моих знаний, понимания и убеждённости. В полной мере достоверность уходит в бесконечность… а в пределах познанного она относительна.

Трезвое и беспристрастное мнение принадлежит «чистому разуму» – чего не может быть никогда… Бывает бесстрастная мысль – явление единичного порядка и не имеет рядности… ведь только ряд мыслей может составить мнение.

В советские времена истина определялась мнением узаконенного авторитета (вождём)… что извращало не только истину, но и жизнь людей.

***

Киричек, с выразительно незаманчивыми чертами лица, но привлекательным взглядом, умел быть пронзительно ироничным, высвечивал спокойную рассудительность и оставался ясным в мутных ситуациях. Своей внешностью он больше отпугивал, чем располагал на какие-либо отношения…

Всякий стремящийся к свободе делается её рабом, а любой делающий себя самостоятельным сам обуславливает отношения с людьми и обстоятельствами. Лучше преодолевать нужную зависимость, чем становиться потребным рабом… В преодолении – ощущение силы, в подчинении слабость, усиленная злостью.

Его способность ориентироваться в обстановке и ненавязчиво предлагать решения из казалось бы безвыходного положения… юмор, без тени безысходности, с грубинкой, тождественной самой ситуации, не придуманный и заранее не подготовленный, а рождённый в действии… непринуждённость в общении с людьми… бескорыстность в делах – само собой притянуло к нему дружбой и растворило его некрасивость в особые черты, подчёркивающие его самостоятельный характер.

На «большой земле» Киричек наблюдал за моим журналистским творчеством для войсковых газет и «литературными чтениями» для всей казармы, высказывал своё мнение… которое мною воспринималось критиканством и несерьёзностью… и отталкивалось душой.

На «малой (чешской) земле» присматриваясь к Киричеку, понимал, что он далёк от поношения – не раскладывал действие на «плохие» или «хорошие» поступки, но в каждом действии раскрывал заблуждение, в котором находил ошибку и спрятанную за ней истину, – его мнение высвечивается реальностью… а для меня это благодатное явление.

Меня заинтересовала его фамилия… и оказалось, он не владеет ни молдавским, ни румынским языками и не представляет себя вне русской культуры… с колыбели воспитывался на русском языке – родился в Иваново… отец – офицер советской армии, мать – ткачиха.

Впервые в своей жизни мне не пришлось спорить, доказывать свою точку зрения, опровергать мнение оппонента. С Киричеком велась беседа, в которой он не настаивал на своём понимании и соглашался с тем, что должно быть правильным… взаимодоверие предполагает непринуждённость в беседе на любую тему.

Помнится первое и последующее – яркое… первой беседой был национальный вопрос… то, в чём мы были «единодушны», выльется в следующую картинку…

Единство – одно из естественных устремлений людей… которое способно сохранить жизнь на земле и уберечь людей от разрушительных страстей и глупости… Но достигнутое единство в полной мере – начало разрушительного процесса… Уничтожению подлежит нации и национальные культуры… нужно ли это людям?.. Мы были «единогласны» – нет!

Нация – особая, отличительная и самостоятельная культура в человечестве, в чём её сила и ценность… В то же время, национальные амбиции, точнее – национальные амбиции политиков (у народа национальная гордость), не способствуют развитию нации и обедняют её культуру… И в интернационализме нет панацеи для обогащения мировой культуры – на разрушенном не обогатишься.

Из этого понималось: укрепление национального государства – то положительное, что воссоздаёт национальную культуру… и насколько данная культура своеобразна и привлекательна, зависит отношение к другим нациям.

Изоляционизм – это не только ограниченность и узость культуры, но, в большей степени, её ничтожность.

Империализм страшен массовой и клишеобразной (современные «критики» назвали бы – попсовой) культурой, засоряющей мозги несуществующим превосходством.

Объединение наций в блоки по идеологическим или религиозным понятиям несут в себе черты изоляционизма и империализма…

Единений наций в общечеловеческую культуру даёт возможность обрести мир и избавиться от глупостей, бросающих людей на противостояние.

Любые мифы рождаются легко и по той же причине неохотно разрушаются… миф свободно воспринимается, по своей простоте… но не всегда наивен.

Международное правление – очередной миф о свободе личности в научно-техническом мире.

Свобода моя там, где моё место и в моём достоинстве, а не в моей власти… надо быть необыкновенно сильным, чтобы выдержать тиранию власти и не подвергнуться изменению к пошлости.

Отношение между нациями на основе международного права, без ущемления свобод личности – единственное реальное правление между нациями… более того, право раскрывает границы между народами, освобождая личность от национальной ограниченности.