Полная версия
Купить и скачатьДобавить В библиотеку
Стихотворения
Автор:
Год написания книги: 2016
Тэги:
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Николай Бурлюк
Стихотворения
1914 г.
«К ланитам клонится корявый палец…»
К ланитам клонится корявый палецИ фина голос деве шепчет:На болотах гранитов крепчеПоставлю снежные палаты.* * *Но безразличен деве шёпотЖреца языческих кумиров,На что мне ладан, воск и мирра,Когда твой лёд лучом расколот?март 1912 г.«Я осужден последним отпаденьем…»
Я осужден последним отпаденьемЧреватостью несбыточных часовИ жизнь искомканных дней бденьемНе заглушит безумный, дикий зов.На день, кидаю детские отравы,Смущенья полуночных снов, –Под солнца смех серебрянные травыНе вызовут нескромных слов. –Но как луны и солнца свет прощальныйСдвоятся голубым огнемИ как взнесется свод зеркальныйИ отражения свеч в нем, –Я, как участник Дионисий,Помчусь по пахоте полей,Слежу повсюду запах лисийИ он мне женского милей,И как испуганные птицыЗа мною ринутся часы:Забыт и стонный шум столицыЗабыт и смертный шум косы.«Седой паук ты ткешь тенета…»
Седой паук ты ткешь тенетаРисуя кружево времен,Швыряешь с яростию мотаЧасы с изогнутых раменИ дней изчерченное стадоДалекой осени давноУмчало все чем сердце радо –Печали, радости – равноНо казни день встает всечасно –Тогда росу пила,А в тело дрогнувшее властноКрича врывалася пилаВновь кажет мне сучек смолистыйКак бы пронзенный болью глаз, –А я тогда, как мастер истый,С плеча разрезал древа таз;И ветви поднятые к небу,Как руки в памяти рублю,А корни – рты земному хлебу,Как проклинающих гублю.«Я вновь живу как накануне чуда…»
Я вновь живу как накануне чуда.Дней скорлупой пусть жизнь мне строит козни;Печалей, радостей бессмысленная груда– Мне только плен коварнопозднийНо чую разорвется пленкаИ как птенец вторично в мир приду,И он заговорит причудливо и звонкоКак Пан в вакхическом бредуУщербленность. Цикл 1-й
Что значит?! Шум и шум к весне,Лёд ломится. И птица скачет,Мой друг, что значит?!Печален я: иной странеМой плен назначен;А я в земле стараюсьНайти свой тонкий волосок желанья,Что люди верные зовут душой питанья…И безнадёжен и бесспорен,Под смак резиновой езды,Я вырву приворотный кореньСквозь щёлку дальния звезды.БабушкаПостаревши, расскажуВ понедельник про венчаньеИ старушечье шептаньеВтихомолку разбужу.Вторник завтра, завтра гости,Хором, хором повторим: –Каменеют с годом костиИ кадильный слаще дым.А средою утомлёнБуду слушать снова, сноваОт венца до похорон,Шорох каменного слова.* * *Ползу на край сварливой крышиИ тёмных улиц вижу бег,Последней ночи белый снегНад городом султан колышет.Целую грань последней выси,Журчит во двор туманный дождь, –Мой жребий от тебя зависит,Изнемождённой рати вождьВ трамваеЗлой мальчишка, я слепой –Над ними не смеются,Злой мальчишка, пред толпойВсе дороги рвутсяМне на седьмой, а он кричит:«Седьмой вот здесь», – а это восемь;Злой мальчишка, меня влачитИ бьёт дорога лосем.Мне на седьмой, мне на седьмой,А это восемь, восемь, –И мы за зрения спинойЕдва ли жалость сносим.Пятый ЭтажОдно мне утешение,Под взглядом мокрых крыш,Твоё больное пениеЧерез ночную тишь.Одно мне утешение,Под язвами лица,Вечерних дымов рвениеПод молот кузнеца* * *В твоих руках мой день спадаетМинута за минутой.Ногою необутойПолдневный луч меня ласкаетПрищурившись от ярких световИ ухватясь за тучу,Я чей-то призрак мучу,Сред опостылевших предметов.* * *В ущелье уличного дымаЗловоний непрейдённый рядТобою услаждённый ядС брегов замерзшаго нарыма[1].Интеллигент и проходимецНа перекрёстках, площадяхСледишь автомобильный прах,Куда смущённый не подымется.К весне, когда всё так стыдливо,Ты с первым солнечным лучом,Как мальчик лавки с калачом,На талый лёд глядишь пытливо.И если в город опрокинетсяТумана ёмкая скудель[2],Поверь, заботливый апрельОсколки скорченныя вынет* * *Благоговейно улыбаясь,Стираю с пят живую пыльИ на прирученный костыльСмотрю перед собою каясь:Огонь, ты греешь мать и братьевИ круг родного очага,А путника давно ногаСокрыта тёплого пожатья.И, запрещённый тусклым взглядомПовсюду вянущих людей,Влачусь по снеговой водеК высоким башням и оградам* * *В степи восхода солнце ищетИ как неутомимый крот,Чрез горизонт застывший прыщетСмятенных туч водоворот.* * *О берег плещется вода,А я устал и изнемог,Вот, вот настанут холода,А а от пламен не сберёг.* * *Смыкаются незримые колениПеред моленьями моими.Я, тёмный, безразличный пленник,шепчу богов умерших имя.Я не приму твой трепет ночиХвала согбенная безсильно.Меня заря, быть может, прочетРаботником дневною пылью.* * *Я изнемог, и смутно реетВ пустой груди язык чудес…..Я, отрок вечера, вознесТвой факел ночь, и он чуть тлеет,Страдальца взор смешно пленяетМои усталые глаза. –Понять могу ли, егоза,Что уголь не светя сгорает;Я зачарованный, сокрытыйЯ безглагольно завершён, –Как труп в непобедимый лен, –Как плод лучом луны облитый.Я, ни юродивый ни льстивый,Смыкаю перед тьмою взорИ, подходя к подошвам гор,Хочу обуться торопливо.1915 г.
«Осталось мне отнять у Бога…»
Осталось мне отнять у Бога,Забытый ветром, пыльный глаз:Сверкает ль млечная дорогаИль небо облачный топаз, –Равно скользит по бледным тучамУвядший, тусклый, скучный ум.И ранит лезвием колючимСухой бесстрашный ветра шум.О ветер! похититель воли,Дыханье тяжкое земли,Глагол и вечности и боли«Ничто» и «я», – ты мне внемли.‹1910›«Неотходящий и несмелый…»
Неотходящий и несмелыйПриник я к детскому жезлу.Кругом надежд склеп вечно белыйАлтарь былой добру и злу.Так тишина сковала душуСлилась с последнею чертой,Что я не строю и не рушуПодневно миром запертой.Живу, навеки оглушенный,Тобой – безумный водопадИ, словно сын умалишенный,Тебе кричу я невпопад.‹1910›Матери
Улыбка юноше знакомаОт первых ненадежных дней,Воды звенящей не пролей,Когда он спросит: «мама дома?»Луч солнца зыбкий и упругийТеплит запыленный порогТвой профиль, мальчик, слишком строгДля будущей твоей подруги.1912Бабочки в колодце
Там, в тишине подземной гладиИ сруба заплесневших бревен,Их смерти верный путь бескровенТонуть во тьме ночных исчадий.Напрасно в отраженьи звездномТрепещут крылья непосильноИ воздымают воздух гнильныйСвоим биеньем слишком поздно.Их лижет холод неудержныйПод опрокинутым эдемом[3], –Здесь безнадежность – некий демон,Как и он, давно отвергнутый.‹1913›«Ко мне вот-вот вдруг прикоснутся…»
Ко мне вот-вот вдруг прикоснутся,Уж ветер волос шевелит,И заклинанья раздаютсяПод сводом безразличных плит.Но я молю с кривой улыбкойТвою изменчивую лень,Что если бы, хотя ошибкой,Ты на меня роняла теньИ если б твой любовник вялый,Покорный медленным устам,Прикрыл хотя частицей малойМоих телес заметный гам.Сереет сумрак подземелья,Врагов звончее голоса,И кроет от ночного зельяМой лоб кровавая роса.‹1914›Ночная смерть
Из равнодушного досугаПрохваченный студеным вихремПлощадку скользкую вагонаНогою судорожною мину,И ветви встречные деревьев,Взнеся оснеженные лица,Низвергнутся в поляны гнева,Как крылья пораженной птицы.‹1914›«В ущелье уличного дыма…»
В ущелье уличного дымаЗловоний непрейденный рядТобою услажденный ядС брегов замерзшего нарыма.Интеллигент и проходимецНа перекрестках, площадяхСледишь автомобильный прах,Куда смущенный не подымется.К весне, когда все так стыдливо,Ты с первым солнечным лучом,Как мальчик лавки с калачом,На талый лед глядишь пытливо.И если в город опрокинетсяТумана емкая скудель,Поверь, заботливый апрельОсколки скорченные вынет‹1914›«Смыкаются незримые колени…»
Смыкаются незримые колениПеред моленьями моими.Я, темный, безразличный пленник,Шепчу богов умерших имя.Я не приму твой трепет ночиХвала согбенная бессилью.Меня заря, быть может, прочетРаботником дневною пылью.‹1914›«Пока не запаханы все долины…»
Пока не запаханы все долины,Пока все тучи не проткнуты шпилями,Я маленькими бурями и штилямиИщу сбежавшую природу, –И в сетке из волосИ в парусе лицаЯ тонкий день вознесДо древнего крыльца.‹1914›«Зеленой губкой…»
Зеленой губкойДеревья над рекойЕврейской рубкой[4]Смущен Днепра покойШуршат колесаРвет ветер волосВ зубах матросаДитя боролось.‹1914›Зверинец в провинции
По пыльной мостовой, вдоль каменных домишекГде солнце давит мух измученный излишек,Скрипит вонючая тележка.Безжалостных утех притонов и гостиницМимо –Чуть тащится зверинец.Хранима проворною рукой с бичом,Звериных стонов нагота:Клыки и когти ни при чемЗа ржавою решеткой.С гноящимся плечомИ глазками кротаУтиною походкойПлетется слон.Должно быть полдень, –Ленивый звон над городом.Верблюд не голоденЖует конец рогожи.На обезьяньи рожиГлазеют прохожие.За репицу[5] слонаХватаются мальчишкиСрывая прелый волос.Под безглагольной крышкойТопорщится облезшая спинаИ треплится чей-то степной голос,Быть может лисица иль волк больной.Рядом за стеной играют гаммыУ ламы со сломанной ногойПривычные глаза….Господи!Когда же наконец будет гроза!?‹1914›Жалоба девы
Сухую кожу грустной девыГладит ветер географических пространствНа скалах столбчатых горы…Ни солнце на небесном зевеНи плотность каменных убранствНи первоцветия дарыНе веселят худого тела.– Зачем тепла и света большеПролито в русские пределы,Когда во Франции и ПольшеИ в зиму кровь поля согрела?‹1915›«Я знаю мертвыми напрасно пугают…»
Я знаю мертвыми напрасно пугают отворенных детейЛишь те, кто забыты и бесстрастныЗнают судьбу молодых костей.Люди ломают поколеньям суставы,Чтобы изведать силу крови,Но ведают ее уставыСпокойные под ровной кровлей.‹1915›«И если я в веках бездневных…»
И если я в веках бездневныхНа миг случайно заблужусь,Мне ель хвоей ветвей черевныхПокажет щель в большеглазую Русь.‹1915›Сноски
1
Нарым – река на Алтае, приток Иртыша.
2
Скудель – глиняный сосуд; в переносном смысле – все преходящее, непостоянное.
3
Эдем – синоним рая.
4
Еврейская рубка – вероятно, имеется в виду еврейский погром. Расположенный на берегах Днепра Киев, по воспоминаниям Б. Лившица, «в ту пору был оплотом русского мракобесия, цитаделью махрового черносотенства», где «шовинистическая зараза была особенно сильна» (Лившиц. С. 349, 351).
5
Репица – не покрытый шерстью хвост.