Бог не играет в кости

Полковник Григорьев сделал две копии этого письма. Одну передал командующему Западным Особым военным округом, другую переслал своему боевому сотоварищу по Гражданской войне начальнику связи 10-й армии полковнику Хватову, а тот в числе прочих документов «нечаянно» вложил ее в папку «На подпись» и передал Голубцову. Пусть подумает.

В самом деле, было о чем подумать…

* * *

Понедельник начался с визита члена военного совета Дубровского. Как и полагается представителю партии в войсках, он был строго официальным:

– Товарищ командующий, согласно плану партполитработы у вас сегодня доклад перед личным составом штаба о международном положении.

Голубцов совсем забыл об этом докладе, завертелся-закрутился, но виду не подал.

Понадеялся на преподавательский опыт выступать без особой подготовки – с ходу, без тезисов.

– Дмитрий Григорьевич, а можно страшное слово «доклад» заменить на «беседу»?

– Можно. Но только в отчете все равно останется как «доклад»…

– Да ради Бога! Идем?

Командиры штаба – человек сорок – собрались в бывшей спальне князя Браницкого, переделанной в зал совещаний. Знакомые все лица – начштаба Ляпин, начальник разведки Смоляков, главный интендант Лубоцкий, начмед Гришин, начальник связи Хватов, начарт Барсуков и даже старшина Бараш пристроился, хотя ему по чину было и не положено. Но пусть послушает. На лицах штабистов читался искренний интерес: что там с этой мировой войной, с этой Европой – уж очень близко все от здешних границ, дымком попахивает… Голубцов привычно встал за красную трибунку с гербом СССР.

– Товарищи, международное положение в Европе характеризуется сегодня… Я бы сказал так – не «характеризуется», а накаляется сегодня отношениями трех хищников, которые не могут поделить ни европейский континент, ни зарубежные колонии. Назову этих «хищников». С одной стороны – Германия и Италия, с другой – Англия и Франция. Собственно, эта «другая» сторона – Англия и Франция – тоже оказалась по разную линию фронта. Кто бы мог подумать, что еще год назад они были боевыми союзниками, а потом Франция объявила войну Англии. Предвижу вопрос: что случилось? Почему вчерашние друзья превратились во врагов?

Отвечаю: их разъединило общее поражение под Дюнкерком прошлым летом, когда Франция сепаратно вышла из войны. Англичан волновала не столько судьба Франции, сколько судьба ее флота – не достался бы он Германии. И Лондон предложил главе французского правительства увести боевые корабли под прикрытие Англии. А когда французы не согласились, то британский флот подошел к гавани Мерс-Кебир, где стояли французские корабли и нанес по ним мощный артиллерийский удар. Многие корабли затонули, погибли моряки, и Франция объявила войну Британии. Вот так они довоевались. Теперь Англия осталась наедине с Германией. Морской флот у Британии сильнее, а вот воздушный флот уступает германскому. Уступает Британия и в сухопутных войсках, особенно в количестве и качестве танков. Так что если высадка немцев на Британские острова состоится, то у англичан вся надежда на свой флот, который может сорвать высадку морского десанта. А если десант будет воздушный, как на Крите или как в Бельгии?

Из зала, кто-то не выдержал и задал вопрос, хотя о вопросах договаривались после беседы:

– А почему вы считаете, что сухопутные силы Британии слабее вермахта?

– Во-первых, потому, что вермахт имеет реальный боевой опыт, его солдаты обстрелены и сплочены. И они доказали свою выучку, разбив британский экспедиционный корпус под Дюнкерком.

Во-вторых, на островах сухопутные силы довольно малочисленны, поскольку британская армия разбросана по всему свету – от Индии до Северной Африки.

В-третьих, после Версальского мира Британия решила, что войны, подобной Первой мировой, больше не повторится. Германия была повержена, разбита в пух и прах. И поэтому британский парламент резко снизил расходы на разработку новой военной техники – танков и самолетов. И теперь пожинают то, что посеяли. И теперь очень уповают на нас, что мы вступим в войну с Гитлером и оттянем на себя большую часть вермахта, а это значит, что высадка немцев на острова либо не состоится, либо будет отложена на отдаленное время. А это значит, – еще раз повторил Голубцов, как привык это делать в аудиториях академии, – что Британия может организовать любую провокацию, чтобы столкнуть СССР с Германией. И именно поэтому мы, как призывает нас наша партия, должны быть предельно бдительны и не поддаваться ни на какие провокации.

Дивизионный комиссар Дубровский одобрительно закивал. Доклад состоялся. Он поставил в своем плане большую галку.

Голубцовский доклад продолжился вечером для одного единственного слушателя – Анны Герасимовны. Подавая на стол любимое блюдо мужа – чахохбили, она сказала.

– Слушала сегодня какую-то английскую станцию. И диктор все время говорил, что Германия находится под угрозой нападения СССР. Это возможно?

Голубцов чуть не подавился аппетитным кусочком.

– Что за чушь? Да мне нужно минимум полгода, чтобы пойти на такую авантюру. У меня есть стрелковые дивизии, в которых нет пулеметов, и танковые – в которых нет танков. Они еще только формируются, пополняются, вооружаются.

Анна Герасимовна нечаянно задела больное место, и Константин Дмитриевич уже не мог остановиться:

– Дай Бог нам к ноябрьским праздникам закончить элементарную боевую учебу, боевое сколачивание частей и соединений! Куда там на Германию идти! Уж я то знаю – с вермахтом нам сейчас никак не тягаться… Откуда у тебя такая информация?

– Да из Лондона какая-та станция вещает. Случайно услышала.

– Ну, если из Лондона, то все понятно. Черчилль сейчас спит и видит, чтобы стравить нас с Германией. Им сразу легче дышать станет. И ведь стравят же черти, не зря Альбион коварным прозвали!

– Эх, Костя…

– Что так грустно?

Анна Герасимовна в коротком домашнем халатике присела ему на колени.

– Когда-то ты мне говорил совсем другие слова. А теперь все о дивизиях да корпусах… Об Англии да о Германии…

– Прости, дорогая! Ты абсолютно права… Служба заморочила. Прости! Помнишь, как в Алуште мы ночью на пляж пошли?

– Как такое забыть? Во всех подробностях…

И Голубцов, приобняв Анну покрепче, распахнул незавязанный халатик…

– Подожди, подожди… А еще я помню какими глазами ты смотрел на эту зубную врачиху… Зря я тебя к ней привела.

– Да что ты придумываешь?! Я смотрел на нее сначала со страхом, а потом с благодарностью. Она, действительно, великолепный мастер!

– Ты тоже – великолепный мастер…

Константин Дмитриевич прервал дискуссию долгим поцелуем, и, легко подхватив жену на руки, отнес ее на семейное ложе.

Глава двенадцатая. Голубеграмма

Начальникам служб разрешено было входить в кабинет командарма без предварительного предупреждения адъютанта. Начальник службы связи полковник Хватов так и сделал.

– Товарищ командующий, в ваш адрес – голубеграмма!

– А? Что? Какая такая грамма? Голубеграмма? Давай сюда.

Голубцов распечатал алюминиевую трубочку портдепешника и извлек из нее крохотную записку: «Сердечно благодарю за добрые слова. Галина».

– Согласно вашему распоряжению сборы начальников станций голубиной связи намечены на 3 июня, – напомнил начальник связи.

Голубцов полистал календарь.

– На 3 июня? Вторник… Годится.

Потом разгладил листок письма Григорьева.

– Это ваше? Заберите.

Полковник Хватов, забрал листок.

– Простите, товарищ командующий, не в ту папку вложил.