Мемуары Николаса Гарго, капитана Его Величества

Жизнь и приключения Николаса Гарго, морского капитана на жалованье у Его Величества, написанные, чтобы служить источником сведений на процессе, который он возбудил, когда был жив, против графа дю Доньон, и который его старший брат Жан, тоже морской капитан, теперь продолжает, чтобы получить компенсацию за несправедливость, насилия и злоупотребления.

Николас Гарго1 был сыном торговца по имени Илэр Гарго из Ля-Рошели: он появился на свет в 1619-м году. Природная склонность к военному делу побудила его поступить на службу в возрасте тринадцати лет. Он участвовал в качестве волонтёра во многих красивых оказиях, особенно в большом сражении, которое имело место в 1636-м году, когда сорок семь испанских галер на Средиземном море атаковали остров Святой Маргариты.

В следующем году он получил должность комиссара по охране складов в Акадии2, ещё через год стал лейтенантом в том же краю. После возвращения во Францию ему была поручена охрана берегов Бретани на фрегате с двадцатью пушками. В 1645 маршал де ля Мельере почтил его должностью комиссара артиллерии, в этой должности Гарго служил при осаде де ля Мот в Лотарингии под командованием сьёра Магалоти: он прибыл, чтобы установить авангардную батарею, и получил большую мушкетную пулю в правое колено. Его пришлось отнести в Ля-Рошель, где он оставался около двух лет, прикованный к постели, и смог выздороветь только после ампутации ноги, которую заменил деревянным протезом (за что получил прозвище Жамб-де-буа3 – прим.перев.).

Тем временем Николас написал своему брату, который в это время находился у берегов Африки, чтобы он привёз оттуда несколько хороших лошадей или других местных животных с целью презентовать их королеве-регенту4, чтобы получить какую-нибудь компенсацию за свою рану. Брат не замедлил выполнить его пожелание и привёз в Ля-Рошель двух молодых верблюдов, самца и самку, которые оказались самыми большими и красивыми, которых только можно было себе представить. Они попались на глаза сьёру графу дю Доньон5, и он прислал к Гарго своего слугу, который спросил, за сколько тот может их продать. Гарго, которые ещё не вставал с постели, со всей возможной вежливостью ответил, что если бы мог ими распоряжаться, то они были бы к услугам монсеньёра, но этих животных невозможно ни продать, ни отдать, поскольку они предназначены для более высокопоставленного лица. Граф не удовлетворился этим ответом, но отправил сьёра де Миран, судью Адмиралтейства Ля-Рошели, которого Гарго знал как очень умного человека, с той же самой просьбой, на которую он получил тот же ответ. Но Миран дал Николасу понять, что ему ничто не поможет, потому что господин граф абсолютно желает получить этих верблюдов, так что он вынужден был их ему передать. Когда же верблюды оказались у графа, он уже не говорил ни о плате за них, ни даже о компенсации доставки, корма и услуг конюха, который за ними ухаживал.

Он так же поступил с двумя прекрасными тигровыми шкурами, которые младший Гарго передал скорняку для выделки. Скорняк жил на улице Сан-Йон недалеко от ратуши, где располагался граф. Дю Доньон увидел их выставленными в лавке, его взяла зависть, и поскольку его руки тянулись к тому, что видели его глаза, он приказал передать Гарго, что желает получить эти шкуры. Скорняк знал его слишком хорошо и не посмел требоовать денег, а граф ещё и обязал братьев заплатить за выделку этих шкур.

В начале 1647 года Николас Гарго был в состоянии сесть на лошадь и поехать к маршалу де ля Мельере, который в тот момент находился в замке Нанта, и сначала прибыл к графу дю Доньон, чтобы взять у него отпуск. Граф был в неважных отношениях с Двором и в не слишком хороших с маршалом, несмотря на это, он передал через Гарго большой пакет писем для передачи маршалу в собственные руки. Гарго выполнил поручение очень хорошо, маршал принял интересы графа близко к сердцу и действительно написал ко Двору, так что сьёр Сен Ту, который исполнял должность генерал-лейтенанта артиллерии и жил в Малом Арсенале, добился у короля отпуска, чтобы пригласить графа ко двору. Он с ним весьма хорошо наладил отношения и потом вернулся в свои владения.

В том же году Гарго командовал кораблём в составе эскадры, которую король отправил к Неаполю. Он заслужил своей службой такую репутацию, что королева-регентша дала ему должность капитана на жалованье в составе королевского флота, а спустя два года – пенсию в две тысячи ливров.

В 1649 году, после гражданской войны в Париже, где он так хорошо служил королю, королева поручила ему по приказу короля взять в Бресте корабль «Леопард», чтобы воевать с врагами государства, пиратами и другими бесчестными людьми. В то время королева исполняла должность Генерального суперинтенданта навигации и коммерции Франции. Треть взятой добычи предназначалась королю, потому что корабль был его собственностью, две другие трети – Гарго, и прежде всего одна десятая от всего взятого приза – королеве, эта часть должна быть выделена из добычи прежде всего, по причине её супер-интендантства. Было добавлено, что если корабль понадобится Его Величеству в ближайшем августе, чтобы присоединиться к флоту, Гарго должен будет вернуться по первому приказу, получив жалованье и провиант ему самому и его экипажу, потому что все они находились на королевской службе. Что касается ремонта корабля, о нём надо будет доложить сьёру Риго, генеральному морскому комиссару Бреста, или первому комиссару, чтобы Гарго компенсировал свои расходы; или же из первых денег, которые предназначены для короля из тех призов, которые будут взяты. Если призов не будет вовсе, то из того фонда, которому прикажет Его Величество.

Так, имея поручение и инструкции, которые ему передал генеральный секретарь флота сьёр де Луан, Жамб-де-буа поехал в Ля-Рошель и попросил позволения графа дю Доньон набрать солдат и матросов, в соответствии с поручением. Граф с лёгкостью ему это позволил, потому что рассчитывал извлечь выгоду из этого предприятия, и намекнул, что имеет ему кое-что сказать, когда он со своим кораблём будет в Ля-Рошели.

Гарго приехал в Брест и потратился на ремонт корабля, что обошлось ему в 10085 ливров, этой суммой он открыл счёт расходов за поручительством генерального комиссара Бреста сьёра Риго и Н.лё Руа, комиссара того же порта.

Когда он привёл корабль в Ля-Рошель, прежде всего приветствовал графа дю Доньон, как губернатора и вице-адмирала Франции. Граф увидел, что тот очутился в его сетях, не скрывал больше своих намерений и прежде всего сказал, что хочет иметь третью часть интереса в его вооружении. Гарго был этим удивлён и ответил, что это невозможно, потому что он связан словом, данным маршалу де ля Мельере, который был его покровителем; должен завтра сесть на коня и скакать к нему в Нант. Граф дю Доньон не удовлетворился этим правдивым объяснением, ответил, что тот его не понимает и снова решительно повторил, что хочет получать треть. И сверх того дал ему чек на пять тысяч ливров на имя сьёра Деляфон, кассира господ банкиров Бибо & Барде в Ля-Рошели, в ожидании, сказал он, что даст ему другие суммы при первой возможности. Это происходило в Пильбуро, городке на небольшом расстоянии от Ля-Рошели, где у графа был дом.

Жамб-де-буа около двух месяцев оставался в Ля-Рошели, чтобы загрузить провиант и устроить дела. Вооружение обошлось ему в 24315 ливров. Когда он был готов, то отправился на своём баркалоне вместе с братом на берег, чтобы найти графа дю Доньон, рассчитывая получить от него причитающуюся треть в размере 3105 ливров, но граф не захотел ни в какой манере слышать о расходах. Гарго сказал, что должен эту сумму торговцам Ля-Рошели и хочет вернуть им её до отплытия, но не получил никакого другого ответа, кроме того, что если его плавание будет удачным, он отдаст эти деньги по возвращении. Но нужно заключить контракт на поставку вооружений до отплытия, и сам он оценивает эту сумму в 15000 ливров, хотя на самом деле они достигали более 24000, как уже говорилось. Это было очень несправедливо, но что Гарго мог сделать, находясь в доме человека, чьи желания были абсолютными в таком месте, как Бруаж, и перед отправкой в большое путешествие, дальнейшая задержка или срыв которого привели бы к его полному разорению? Граф пригрозил поместить на его корабль другого капитана, если он не подпишет то, что он ему предлагает, и Гарго вынужден был подписать запрос на 15000 ливров. Всё, чего он смог добиться, это вставить в текст слово «примерно», чтобы уточнить подсчёты после возвращения, потому что граф не желал ничего слышать о расходах на вооружение. Эта запись была заверена Лорти, королевским нотариусом в Бруаже, пятого августа 1649 года, и подписана графом Доньон, Николасом Гарго и его братом Жаном. Этот последний также участвовал в расходах на вооружение корабля в размере одной трети.

В воскресенье, восьмого августа 1649 года, Николас Гарго поднял на «Леопарде» паруса, его брат тоже находился на борту. Они прошли перед фортом Пре и миновали Оллон, куда Николас отправил баркалон под командованием своего лейтенанта и своего секретаря, чтобы купить сено для овец. Вокруг находились две или три бретонские барки, которые попросили сопроводить их до Бель-Иля, по причине опасностей встречи с бискайскими корсарами. Баркалон вернулся к полудню, Гарго снова вышел в море и направился к Иль-Дьё при слабом ветре, на корме был поднят его белый вымпел, как и на баркалоне. Возле острова он заметил прямо по курсу неуправляемый корабль с убранными парусами и ещё один корабль, который убегал. Он отправил следом свой баркалон с приказом его привести, не зная, какой он нации, сделал поворот галфвинд и лёг в дрейф, и бретонские барки, которые за ним следовали, сделали так же. Он оставался в этом положении четыре часа до ночи, дожидаясь возвращения своего баркалона, но видя, что он не возвращается, а приближается ночь и усиливается ветер, так что покинутый корабль рискует потеряться, Гарго отправил шлюпку со своим офицером, секретарём и одним или двумя хозяевами бретонских барок на борт этого корабля, чтобы его захватить и помешать ему погибнуть. Он не нашёл там никаких товаров, а под его левым бортом была песчаная отмель.

Баркалон вернулся только на следующий день. Лейтенант, который им командовал, отрапортовал, что ему не удалось настигнуть корабль, который спасся, подойдя к берегу. Жамб-де-буа продолжил свой путь к острову Бель-Иль вместе с покинутым судном и барками, которые его сопровождали. Приблизившись на один льё к крепости, он встретил другое маленькое бретонское судно и спросил, откуда оно идёт. Капитан ответил, что из Испании, и этот ответ заставил Гарго приказать ему бросить якорь рядом с ним перед замком Бель-Иль. После этого он отправил к нему на борт своего лейтенанта, которого звали Лабреда, с приказом ничего не брать, только узнать точно, куда и откуда он идёт и какой у него груз. Лабреда узнал, что сам корабль из Нанта, сейчас идёт из испанского города Сан-Себастьян, нагруженный шерстью, испанским сукном и железом. Затем он прошёл везде и нашёл переодетого человека, про которого ему сказали, что он моряк-баск, но когда он заговорил с ним по-баскски, оказалось что это испанец, причём по свежему цвету лица и белым рукам было понятно, что он относится к более высокому статусу, чем простой моряк. Лейтенант арестовал его и отправил вместе с хозяином судна на борт к Гарго. Товары и корабль принадлежали этому испанскому торговцу, Гарго их конфисковал как контрабанду, следуя приказу морского министра о запрете торговли во французских водах вражеским судам.

Несколько дней спустя Гарго вернулся к острову Ре, привёл два своих приза и отправил их под командой лейтенанта в Бруаж с приказом вручить их господину барону, судье Адмиралтейства этого места. Он написал графу дю Доньон и этому судье правду обо всём и велел лейтенанту возвращаться как можно быстрее, найти его на рейде Иль-Дьё вместе с людьми на баркалоне, который он ему даёт, чтобы вернуться. На самом деле он вернулся спустя семь или восемь дней, и капитан Гарго приказал сразу поднимать паруса, чтобы идти к Сан-Себастьяну в Испании. По пути ночью он встретил маленькое бретонское судно, капитан которого поднялся к Гарго на борт и сообщил, что идёт из Бильбао в Испанию, нагружен сталью, железом, другими товарами, и что у него на борту есть испанский торговец. В этот день он не захотел ему сказать ничего, кроме этого, но назавтра удалось открыть всю правду: среди бочонков со сталью было серебро, принадлежащее этому торговцу. Гарго принялся искать и нашёл семнадцать сотен штук по пятьдесят восемь солей, велел перенести их к себе на борт, и писец всё это записал. Потом он отправил барку в Бруаж с тремя своими людьми и написал графу и барону, что серебро оставил у себя на борту, чтобы не подвергать его риску на маленьком судне, а также чтобы пользоваться им, если понадобится чинить рангоут или в другом подобном случае, и даст отчёт в своих расходах.

Он продолжил путь к берегам Испании и захватил судно «Пти Сан-Марк», построенное в Оллон, с испанским экипажем, под командой капитана по имени дом Жозеф Долме. Судно было нагружено испанским вином, маслом и оливками настолько, что сидело очень низко в воде. Гарго увёл его с собой вместе с испанской командой. В Лиссабоне он продал вино и другие грузы, чтобы на вырученные средства восстановить своё судно, и это было подтверждено сертификатом французского консула. Потом он отправил приз в Ля-Рошель вместе с четырнадцатью или пятнадцатью своими людьми, а также двух испанцев из числа захваченных на этом судне. Что касается других, он обеспечил их паспортами Португалии, чтобы они могли отправиться домой.

В Лиссабоне он поднял паруса вместе с фрегатом из Ля-Рошели, который шёл торговать в порт Сале в Африке, и Гарго пообещал сопровождать его до мыса Сан-Винсент. По дороге он встретил судно из Гамбурга, которое шло в Малагу, и пропустил, не найдя контрабандных товаров.

Проходя мимо Кадиса, он встретил голландский корабль, похожий на фрегат, который убежал от него. В ближайшие несколько дней Гарго захватил ещё один корабль и обнаружил в его трюмах вино, изюм и фиги в бочонке. Нашёл также некоторое количество серебра в слитках и монетах, трёх испанцев и три разрешения на выход судна из порта: из Голландии в Гавр-де-Грас, из Гавра-де-Грас в Кадис, чтобы идти в Лиссабон, и ещё одно – по поручению королевы-регента матери короля, чтобы вести войну на суше и на море с подданными короля Испании и другими врагами государства. Это разнообразие в поручениях заставило Гарго арестовать корабль, потому что все сведения о товарах и о серебре в бочонках, слитках и чушках, были на счету торговцев Севильи, Сен Лукара, Санта-Марии, Кадиса и Андалусии, а на корме корабля было название «Нуэстра сеньора дель Росарио». Приз был очень хорош, Гарго решил увести его во Францию, но сначала приказал перенести всё серебро к себе на борт, и его секретарь по имени Вердуа составил полный список. Там было десять тысяч марок серебром в слитках.

Однажды, находясь на траверсе мыса Финистер, Жамб-де-буа встретил шесть кораблей, за которыми следовал всю ночь и утром оказался среди них. После того, как он заставил их спустить флаг на главной мачте, узнал среди них корабль, который удрал от него около мелей Кадиса. Гарго приблизился, чтобы лучше его рассмотреть, и увидел, что с него выбрасывают в воду какие-то бумаги из окон, и заметил там нескольких испанцев. Это вынудило его отправить туда своего лейтенанта, чтобы привести капитана на свой корабль, что он и сделал. На борту действительно оказались испанцы, и поскольку, как выяснилось, корабль шёл из Кадиса и плавал на испанский счёт, Гарго принял решение его арестовать.

С этими двумя призами он пришёл на рейд Ля-Рошели, там встретил военный королевский флот перед фортом де ля Пре и занял место со своими двумя призами в кильватере адмиральского корабля, приветствовав его пятью выстрелами из пушки, а потом бросил якорь на рейде Шедебе. Когда он высадился на берег, то узнал, что встреченным им флотом командовал граф дю Доньон, его партнёр по вооружению, которого он на следующий день отправился приветствовать на адмиральский корабль. Граф сказал ему, что он должен следовать за ним к реке Бордо, чтобы воевать с жителями Бордо. Прежде всего Гарго засвидетельствовал свою готовность служить королю и попросил графа заплатить, как он платил другим капитанам, следуя приказам Его Величества. Граф обещал его удовлетворить, но не желал ничего слышать о наличных деньгах и не позволил ему взять плату из средств, которые находились на борту «Леопарда», напротив – граф рассчитывал забрать всю добычу себе, не делясь с капитаном, и приказал отправить всё в Бруаж. Затем он дал ему три дня, чтобы набрать пресной воды, которая у Гарго полностью закончилась, и чтобы купить порох, на который он потратил две тысячи из своих собственных денег. Жамб-де-буа направил призы в Бруаж и поручил их сопровождение своему брату, но из двадцати тысяч марок тот нашёл в трюмах только примерно от девятнадцати до двадцати марок, остальное исчезло, поскольку эти деньги прошли через руки более чем сорока человек. Николас Гарго удержал у себя только несколько сундуков, принадлежащих испанскому офицеру, что также соответствовало распоряжениям графа, которые он дал присутствии судьи Адмиралтейства Бруажа, в саду, находящемся в одном льё от берега моря, называемого Репенти, перед фортом де ля Пре. В этих сундуках находилась серебряная посуда, жемчуг, изумруды, безоаровые камни и золотые цепи. Всё это стоило примерно от двенадцати до тринадцати тысяч экю.

Три или четыре дня спустя Гарго поднялся на борт адмиральского корабля, чтобы присутствовать на военном совете, и передал графу один безоаровый камень весом примерно семнадцать унций – самый большой из тех, что были в его добыче. Граф в ответ сообщил новость о продаже покинутого корабля, который Гарго к нему отправил, что выручил за него тысячу экю, две тысячи ливров из этой суммы возвращает Гарго, как его долю, и обязуется выплатить их после его возвращения от реки Бордо. Но последующие события показали, что это были только слова. Он также добавил, что имеет кое-что сообщить по поводу захваченных им небольших бретонских судов и двух испанцев, которые на них находились, которые до сих пор содержались в тюрьме в Бруаже и которых граф решил выпустить только за выкуп в тысячу экю.

Гарго поверил графу и выпустил из своих рук не только все трофеи, но и средства для закупки оружия и провианта, а также жалованья экипажу и себе самому. Это были крупные суммы, потому что на борту «Леопарда» находилось двести пятьдесят человек, и плюс к этому граф поместил на корабль два отряда собственных солдат, которыми командовали капитаны Бушерон и Сент-Этьен со своими лейтенантами, знаменосцами и другими, которых Гарго кормил за собственный счёт. Ещё на борту было более сорока пленников, взятых в Борделуа, в их числе три капитана, которые питались за его столом. Таким же образом он поддерживал жизнедеятельность маленького судна, называемого «Траверсье», где было восемь или десять человек. Наконец Гарго дал знать графу, что не хочет терять свои сбережения на королевской службе и ради выполнения приказов.

Король дал мир людям Гиени и городу Бордо через посредство маршала дю Плесси Прален, который в то время находился в Блэ, а граф удалился в Бруаж. К нему явились некие торговцы из Руана и Сен-Мало, они прибыли с постановлением, которого добились от Совета в ответ на свой запрос о передаче им всех товаров, которые находились на призах, взятых Гарго на море. Это было ясно и просто в отношении товаров, принадлежащих французам, но что касается испанских, они были под судебными инстанциями и нужно было по ним ожидать других распоряжений.

Когда граф увидел это постановление, то сначала начал над ним насмехаться: он сказал что не вынесет, если такая несправедливость произойдёт с капитаном, который все свои дни проводил на королевской службе и проливал свою кровь ради короля; который потратил большие собственные средства, чтобы вооружиться на пользу короля и по поручению королевы-регента. Что касается его осуждения, не дав ему возможность высказаться, отъёма справедливой компенсации за его труд, нарушения приказов морского министерства для удовлетворения врагов государства. Что капитан сразу же по возвращении из Бордо вынужден будет ехать в Париж восстанавливать справедливость, потому что последствия этого постановления отнимут смелость у других арматоров и дадут испанцам господство над морем.

Эта речь была полна справедливости, какими бы ни были истинные намерения графа. Она сильно удивила торговцев, которые знали, что если Гарго поедет в Париж, то легко может добиться отмены этого постановления. Тогда они пошли другим путём и принялись говорить об удовлетворении графа. Для этого они воспользовались вмешательством Пьера Говэн и Ожэ Дюшанэ, торговцев из Ля-Рошели, которые находились в коммерческих отношениях с бароном, судьёй адмиралтейства Бруажа. Этот судья договорился, что торговцы передадут графу пятьдесят тысяч ливров, десять тысяч ему самому и некоторые другие суммы для Поластрона, майора Бруажа, и других офицеров, от которых зависело исполнение постановления о снятии ареста с товаров и которые могли помешать Гарго действовать через формы правосудия.

Заключив мир с бордосцами, Гарго оставался на реке Бордо в большой нужде и попросил шевалье де ля Ланд, который там командовал, как старший капитан в отсутствие графа, отпустить его с кораблём к Ля-Рошели, куда его призывали дела. Несмотря на то, что его просьба была абсолютно справедлива, он с трудом добился этого разрешения, потому что граф дал секретный приказ его не отпускать. Проходя Блэ, Гарго высадился, чтобы приветствовать маршала дю Плесси Прален, который рассказал ему кое-что об этом деле и сообщил, что рассчитывает увидеть его при дворе раньше шести недель, чтобы жаловаться на графа дю Доньон.

Как только Жамб-де-буа прибыл в Ля-Рошель, то направился со своими бумагами в Ратушу, обычное место пребывания графа, чтобы посчитать с морским комиссаром Трубером военные расходы, и отдал ему все бумаги, которых с тех пор не видел. Граф узнал о его прибытии и послал за ним и его братом, пригласил их обоих в свою комнату и туда же позвал торговцев из Руана и Сен-Мало. Эти торговцы официально попросили у него отдать им два корабля, следуя постановлению Совета, которое ещё не было подписано двумя братьями. Это было сделано, и граф тотчас распорядился о передаче кораблей торговцам, не обращая никакого внимания на противодействие Николаса Гарго, который не преминул указать, что все основания для этого постановления являются ложными, дал понять опасные последствия, которые такой поступок повлечёт для королевской службы, и настаивал на том, что граф должен был, по крайней мере, сначала дать ему пятнадцать дней на поездку в Париж, чтобы рассказать королеве и кардиналу об этой несправедливости. Всё было напрасно, граф не желал с ним соглашаться, все его доводы и просьбы он даже не рассматривал за цену в пятьдесят тысяч франков, которыми его поманили торговцы, в ущерб справедливости и своему партнёру.

Всё это происходило в комнате графа, в присутствии сьёра Миран, судьи адмиралтейства Ля-Рошели, барона, торговцев Руана и Сен-Мало, дворянина господина кардинала по имени Шам-Реньо, который внезапно умер через несколько дней, не без подозрения в отравлении.

Когда все эти люди вышли из комнаты, в ней остались только Миран, барон и братья Гарго, граф, который до этого момента казался хладнокровным, начал приходить в ярость, богохульствуя в ужасной манере, заявил Николасу Гарго, что он его обманул, и безоаровый камень оказался подделкой. Гарго прекрасно понял по этой выходке, что граф хочет заполучить всю прибыль для себя и потому вызвал его на ссору. Тогда он раскаялся, хотя слишком поздно, что стал партнёром льва, и ещё больше – что сам пришёл к нему в когти, чтобы потерять остатки своей удачи. Всё же Гарго ответил максимально вежливо, что ничего не понимает в безоаровых камнях и отдал графу больший из найденных в сундуках испанцев, думая, что он наиболее ценный, и хранит другой, чтобы передать его королеве-регентше, чьей доброте он обязан своим благополучием. Граф ему ответил свысока, что королева не может лучше заботиться о его благополучии, чем он сам, да и как посмел дворянин проводить параллель между собой и матерью своего короля, регентшей королевства?

Гарго терпеливо воспринял несправедливость, которую граф нанёс его интересам, и его дурное обращение, но не мог вытерпеть нечестивое сравнение, которое задевало её величество королеву. Он ему ответил искренне: «Месье, я был бы самым неблагодарным из всех людей, если бы не благодарил всеми силами милости, полученные от королевы, которая дала мне пенсию в две тысячи ливров, чтобы утешить меня за рану, искалечившую меня во время осады Мотт; она дала мне морскую службу, очень выгодные поручения, чтобы составить мою удачу, относительно которой, месье, я вижу, что вы не имеете намерений оспаривать?» «Ах так, – сказал граф, – раз вы делаете вид, что я не делал вам добра и причинил много зла, то я объявляю, что вы не выйдете отсюда, вы и ваш брат, пока не дадите мне отчёт обо всём, что вы делали в море.» «Очень охотно, – ответил Гарго, – я передал мои бумаги в руки вашего секретаря Трубера, который объяснит, что я ничего вам не должен, зато вы мне много должны за вооружение и за мои расходы на реке Бордо, причём эта последняя статья достигает двух тысяч ливров.» «Это не то, что я хотел сказать! Поверьте, что вы не выйдете отсюда так же легко, как вошли сюда.»