Замок из стекла

– Мисс Грин запомнилась вам этим, мистер Бёрнс? – спросил старик спокойным, бесстрастным голосом. Но Грегори едва не задохнулся от возмущения, прокляв себя за неосторожную откровенность. Ему показалось, что вопрос незнакомца полон сарказма.

– Конечно, нет, – ответил он, постаравшись, чтобы ответ его прозвучал настолько же спокойно. – Видите ли, мисс Грин не относилась к тем людям, которым свойственно плыть по течению. Она была очень деятельной девушкой. А прибыв сюда, она оказалась в месте, совершенно чуждом её собственной натуре… Этот город превратился в тень. Страхи, безысходность – вот что наполняло его.

– И что она сделала? – вкрадчиво спросил незнакомец, когда молчание Грегори затянулось.

– То, что умела, – пожал плечами мужчина и едва улыбнулся. – Она открыла заново кружок рисования. Не только для детей, но и для взрослых. Она стала учителем, как и её отец.

Грегори поднял взгляд и посмотрел в глаза незнакомцу. Он осознал, что старик не может понять всю важность его рассказа, и с досады покачал головой, стараясь подобрать слова. Воспоминания и эмоции начали захлёстывать его, словно высокая волна. Грегори совсем не ожидал этого от себя, полагая, что давно оставил те образы пылиться на задворках своей памяти. Но сейчас они податливо откликались на прикосновение и начинали сверкать яркими красками.

– Вы понимаете, что я вам говорю?

– Конечно, мистер Бёрнс, – откликнулся старик, делая очередные пометки в своём блокноте. – Конечно, вы говорите о кружке рисования.

– Вы не поймёте. Вы не жили тогда в том городе… вы не были десятилетним мальчишкой тогда… – пробормотал Бёрнс и уже позабыл ругать себя за неожиданную откровенность.

Незнакомец медленно отложил свой блокнот, повернулся прямо к рассказчику и внимательно заглянул в его глаза.

– Конечно, я был тогда гораздо старше, мистер Бёрнс, – проговорил он тихим и спокойным голосом. – Так расскажите, что всё это значило для вас тогда?

– Город, в котором не осталось надежды; город, в котором не осталось и жизни-то толком; город, который превращался в пустоту – вот чем было тогда это место. Да, жизнь ушла отсюда вместе с молодой и сильной кровью. Война забрала всё. Старики, многие раненые и умирающие, отправленные сюда доживать свои жизни, – они ведь не могли научить мальчишек вроде меня ничему, кроме тоски и безысходности. А мисс Грин…

– А мисс Грин?

– У неё глаза другие. Она видит не так. Она рисовала этот город. Но там, где остальные могли видеть лишь серую стену, она видела величественную твердыню. Где мои глаза видели опостылевший пейзаж, она видела чудесные луга. Она рисовала всё это так, как видела сама, и учила нас видеть так же. Нет, не только лишь рисованию она пыталась нас научить! Без неё… я не знаю…

– Вы говорите про надежду, мистер Бёрнс, – вкрадчиво откликнулся незнакомец. – Поверьте, я знаю, что это такое… Радость от настоящего и вера в будущее. Это немногое, но на поверку оказывается самым сложным для людей. Я знаю, что это такое…

На языке у Грегори вертелся миллион слов, но он так ничего и не сказал в ответ.

– Этот кружок… как-то связан с дальнейшими событиями? – тихо произнёс незнакомец, подталкивая Грегори к дальнейшему рассказу.

– Да… – ответил рассеяно журналист, собирая мысли заново. – Когда пришли серые мундиры, многие процессы в городе прекратились. Но кружок мисс Грин остался. Причина этому оказалась весьма проста: капитан МакТаггерт проникся симпатией к мисс Грин и позволял ей многое из того, что было запрещено другим…

– Мисс Грин отвечала на его… эм-м… знаки внимания?

Грегори почувствовал, как у него загораются уши, но постарался ответить спокойно:

– Нет. Мисс Грин не смирилась с оккупацией. Она держала капитана на расстоянии, но принимала то, что было выгодно ей. Кружок оказался идеальным предлогом для того, чтобы люди могли собираться вместе и обсуждать дальнейшие планы. Эйслин не собиралась сдаваться, и она нашла поддержку в некоторых жителях нашего города.

– Она организовала сопротивление? Какие действия они предпринимали?

– Вначале – никаких. Мы думали, что враги действительно победили в войне. В таком положении совершать какие-либо действия кучке людей весьма сложно. Но однажды мисс Грин узнала, что в город доставлены важные документы. Чтобы достать их, она согласилась на свидание с капитаном МакТаггертом. Но в назначенное время наши люди совершили поджог склада с провизией. Это было первое действие нашего «кружка». В возникшей сумятице мисс Грин смогла узнать, что находится в тех документах. Враги планировали переброску крупных сил на наш берег. И капитан МакТаггерт, и его люди должны были подготовить для этого всё необходимое. Нетрудно было догадаться, что это означало: война совершенно не окончена. Это меняло многое.

Но после поджога МакТаггерт был в гневе. Конечно, он не поверил в случайность произошедшего. И понимание того, что в городе есть сопротивление, привело его в ярость. Отныне вводился комендантский час. Никто из местных жителей не мог передвигаться по улицам без пропусков.

На нашем собрании было решено, что необходимо передать вести о наступлении на большую землю. Но непонятно было, как это сделать. Но шанс выпал сам собою: капитан МакТаггерт покидал город на неделю. Было ясно, что в его отсутствие солдаты непременно ослабят свою бдительность, а патрули реже будут следовать по улицам. Кто-то из нас мог бы попробовать сбежать. Но уже настала ранняя зима, и горы были покрыты снегом. Переход занял бы несколько дней. Исчезновение одного из нас на столь долгий срок не могло остаться незамеченным. Тогда мисс Грин решилась сама отправиться в горы, чтобы встретить войска союзников. Миссис Роуз осталась бы в её доме и сообщила бы, что она больна. В отсутствие МакТаггерта никто не стал бы ломиться в её дом и проверять, на месте ли мисс Грин.

– Значит, это Эйслин отправилась в опасный переход через горы и передала планы противников, с которых должно было начаться их наступление? Значит, именно с неё началась череда событий, которые привели союзников к победе?

– Нет, – ответил Грегори, однако голос его звучал не вполне уверенно. – Эйслин говорила, что не смогла перейти перевал, потому что разразился буран, который преградил ей путь…

– Но тогда как планы врага оказались у генерала третьей армии Нестора Брига?

– Был ещё один человек…

– Как его звали?

– Его звали Аррен, – ответил Бёрнс. – Я не уверен в этой истории. Мисс Грин не рассказывала толком. А он… он говорил, что она его спасла тогда в горах.

Незнакомец глубоко вздохнул и потёр устало глаза.

– Вы с большой неохотой делитесь со мной вашей историей, мистер Бёрнс, – заметил он. А потом извлёк из своей потёртой сумки кипу пожелтевших листов бумаги. Надел на переносицу старые очки с одной треснувшей линзой. На пальцы он не поплевал, а дохнул, чтобы легче было пролистывать старую бумагу. Всё это время Бёрнс наблюдал за ним молча. Старик отыскал необходимые листы, набрал в грудь побольше воздуха и стал читать вслух…

***

…В минуты смертельной опасности мозг начинает работать очень странно. Когда я летел кубарем по заснеженному склону Карстайна, то моя жизнь не пронеслась перед глазами. Но мой разум стал мыслить короткими, ёмкими образами. Так создавалось впечатление, что я успеваю подумать о многом во время короткого падения…

В первый момент, когда только огромный кусок льда под моими ногами пополз вниз, ускоряясь с каждым мгновением, я подумал, что было бы великой иронией погибнуть здесь, в этих горах. Но эта мысль очень быстро исчезла. И появилась странная уверенность, что Карстайн не собирается отнимать у меня жизнь. Наоборот, каменный исполин в очередной раз пробует меня на прочность. Что он задумал теперь, сбросив меня, как пушинку, со своей вершины?

А потом, когда я катился вниз с безумной скоростью, когда снег залеплял глаза и рот и проникал под одежду, в хрусте наста под собственным телом я будто бы слышал смех Карстайна. Нет, он точно не собирался убивать человека. Он приготовил для меня что-то иное.

Вдруг я резко ударился всем телом обо что-то, и раздался хруст. Это был лёд, который я проломил своим телом. У меня перехватило дыхание от резкого удара, воздух со свистом выбило из лёгких. А потом я чуть не задохнулся от обжигающего холода воды, которая начала медленно, но неумолимо пробираться сквозь мою одежду.

Но и это был не конец: погрузившись в воду почти по плечи, я упёрся коленями в дно. Мои голова и руки остались лежать на снегу. Грудь сковало холодом, продолжать дышать я мог лишь короткими всхлипами. Ноги почти сразу онемели в ледяной воде. Все, что я смог сделать – это отплеваться от снега, который забился в рот во время падения. При этом я чувствовал, что жив и у меня ничего не сломано. Наверное, я даже засмеялся бы, вот только не смог.

Я не понял, сколько прошло времени. Наверное, должно было предстать пред моими мыслями что-то пафосное. Чей-нибудь призрак должен был прийти в мою последнюю минуту и сказать какие-то невероятно сокровенные слова. Вот только кругом была мертвецкая тишина. Тишина и темнота. Только проклятый снег опять неспешно заметал моё лицо.

Ни в одно из мгновений этого падения я так и не испытал страха за собственную жизнь. Всё то, что случилось со мной за последние годы, приучило меня к некой фатальности происходящего. Всё текло само собой. И я уже давно сомневался в том, что могу влиять на собственную жизнь.

Да, слишком иронично надо мной нависал Карстайн! Лицо моё лежало в снегу, и гору я не видел. Но я затылком чувствовал недобрый оскал каменной громадины. Стиснув зубы и тихо зарычав, я подтянулся на руках, впиваясь замёрзшими пальцами в податливый снег, вытаскивая нижнюю часть своего тела из воды. Пальцев я уже тоже не чувствовал, но видел, что они двигались. Сумев немного приподняться, я стал опираться на локти. Но эта бессмысленная возня продолжалась целый час – так мне показалось тогда. Ноги онемели уже давно, и я не мог понять, покинул ли я воду или нет. А одежда тем временем стала превращаться в ледяные доспехи.

Я перестал карабкаться вперёд только тогда, когда силы уже окончательно меня покинули. Оставалось только перевернуться на спину, раскинув руки в стороны, и уставиться на свет однообразных звёзд. Очертания горы терялись где-то в темноте. Сейчас я видел только эти звёзды и вездесущий снег, неторопливо искрящийся над моим лицом мириадами крупиц. Когда-то я любил смотреть на звёзды. Я даже знал названия большинства созвездий; странно, что сейчас я не мог различить ни одно из них. Они словно рассыпались ровным слоем по чернеющему небосклону. Да, я не видел их много времени, но сейчас они казались совершенно чужими и незнакомыми.

А потом в эту тишину ворвался яркий, ослепительный луч света. Да, свет казался чем-то оглушительным и неправильным в этом уютном холоде. Захотелось засмеяться от мысли, будто ангел прилетел забрать мою бессмертную душу на небеса. Но получился лишь сдавленный хрип. Да и не ангел это был – это я знал наверняка.

Это был всего лишь луч фонаря, который выхватил меня из сумрака. Прошёлся по телу, ногам, потом исчез. Чьи-то худые крепкие руки в мягких перчатках подхватили меня под мышки и поволокли прочь от воды. Я осклабился звёздам, которые запрыгали у меня перед глазами в такт шагам моего спасителя. Я прикрыл веки. Сознание держалось на тонкой ниточке. Хотя я не понимал зачем. Надо было бы уже давно перестать сопротивляться. Все равно я не смогу помочь незнакомцу в ответственном деле моего спасения.

А незнакомец явно выбился из сил и разжал пальцы. Но, едва отдохнув, быстро схватил меня за капюшон куртки и вновь поволок вперёд с удивительной настойчивостью. Я даже успел восхититься его упрямством. Хотя зачем так было ради меня стараться, я совершенно не мог понять. Впрочем, думать об этом у меня уже не было сил, и я вновь прикрыл глаза.

Очнулся я из забытья тогда, когда моё тело бесцеремонно начали бить снизу. В первый момент я даже возмутился, а потом понял, что меня с трудом затаскивали по ступенькам. Было больно, даже в моём тогдашнем состоянии. Про себя я вспоминал самые изощрённые ругательства. Вслух же я их произнести всё равно не смог бы.

Одна ступенька. Вторая. Третья. Наконец меня поволокли по твёрдому полу в помещение. Яркий свет ослепил глаза, и неожиданное тепло резко обожгло лицо и лёгкие. Впрочем, уже через несколько мгновений это самое тепло окончательно растворило моё сознание, и я провалился в темноту.

***

…Незнакомец отложил бумаги в сторону и поднял испытующий взгляд на мистера Бёрнса. Грегори смотрел на него, словно заворожённая змея смотрит на факира.

– Что это? – настал черёд Грегори задавать вопросы.