Оценить:
 Рейтинг: 0

Синклер Льюис. Главная улица. Маленькие рассказы о большом успехе

Год написания книги
2024
<< 1 2 3 4 >>
На страницу:
2 из 4
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

В тот же вечер семья Льюисов уже не могла спокойно выйти из дома. На пороге их поджидала толпа газетчиков.

– Мистер Льюис, на этот раз вы не видите более достойных кандидатов на Нобелевскую премию?

– Их слишком много, чтобы я не чувствовал угрызений совести.

– Вы считаете, что не заслужили премии?

– Я считаю, что пишу далеко не лучше всех в Америке.

– Может, вам помогли? У вас столько влиятельных друзей.

– Конечно. Так и есть. За меня замолвил словечко… мистер Бэббит.

Синклер пробирался сквозь толпу репортёров на улицу. Ему нужны были свежие газеты и коробка сигар. И ещё он очень хотел прогуляться. Воздух, ему нужен был воздух… Но это было уже невозможно. Повсюду, где бы он ни появлялся, его окружала толпа возбуждённых людей с блокнотами и фотоаппаратами наперевес.

Отдохнуть удалось лишь на борту парохода, на котором Льюис отправился в Европу. В последние годы он нечасто выбирался из Нью-Йорка – работа над книгами занимала почти всё время. Холодный воздух безбрежной Атлантики показался ему удивительно свежим и приятным.

Льюис прогуливался по верхней палубе лайнера. Ему и Дороти досталась роскошная каюта первого класса – как почётным пассажирам трансатлантического рейса. Сюда, на верхнюю палубу, не пробрался ни один репортёр… А Дороти всю дорогу возилась с фраком. Льюис, облачившись в непривычные торжественные одежды, приходил в неописуемое уныние. Во фраке и с галстуком-бабочкой он находил себя похожим на… пингвина…

4. «Новый язык»

Поклонившись королевской чете Швеции и членам Шведской академии, Льюис едва передвигал ноги. От волнения его трясло крупной неудержимой дрожью.

Слово взял Эрик Карлфелд, один из шведских академиков.

– Синклер Льюис, – сказал Карлфелд, – настоящий американец. Он пишет на новом языке – американском. На этом же языке разговаривает 120 миллионов душ…

Льюис с трудом улавливал смысл речи Карлфелда. Он никак не мог справиться с волнением. В тот момент, когда зал взрывался аплодисментами, Синклер думал – «что там с фалдами… дурацкий наряд». Потом он чувствовал, что галстук его душит. И что ему нестерпимо жарко… Надо было сосредоточиться на церемонии, а его мысли перескакивали с одного на другое и никак не могли остановиться на сути происходящего.

– Синклер Льюис – блестящий сатирик, – продолжал Эрик Карлфелд. – Новая американская литература началась с самокритики. Это несомненный признак здоровья. У Синклера Льюиса характер первых поселенцев – смелых, любознательных, ироничных по отношению к себе. Он настоящий первопроходец!

Зал снова взорвался аплодисментами. Льюис растерянно улыбался. Он понимал, что речь академика в данной ситуации может быть только комплиментарной. И всё же растрогался до слёз…

Как долог и труден был этот путь. Сколько сил, сколько сил, господи!

В этот момент в голову пришла мысль – как гордился бы сейчас Бэббит. И Синклер впервые за этот день улыбнулся – легко, весело и свободно.

5. «Страх американцев перед литературой»

Нобелевская лекция Льюиса стала настоящим откровением. Писатель говорил об американской литературе, какой она должна быть…

Свою лекцию Синклер Льюис назвал «Страх американцев перед литературой». Основная мысль – американцы, как молодая, бурно растущая нация, сторонятся всякой критики и склоняются к возвеличиванию всего американского, как достоинств, так и недостатков.

От Льюиса досталось всем признанным классикам американской литературы – Лонгфелло, Эмерсону, Лоуэллу, Холмсу. Он назвал их «сентиментальными подражателями европейской литературы». Образцом же новой американской литературы Льюис считал Хэмлина Гарленда, который, по словам Синклера, умеет писать правду об американской действительности.

– Прочитав книгу мистера Гарленда «Главные проезжие дороги», я понял, что есть человек, который верит в то, что фермеры Среднего Запада могут порой быть загнанными в тупик, голодными, подлыми – но и самоотверженными тоже. И я вздохнул с облегчением: значит, и я могу писать о жизни как о живой жизни, – сказал Синклер Льюис…

Эта Нобелевская лекция вовсе не пустая формальность. В словах писателя звучит и оценка характера американского народа, и… пророчество. Посмотрите на американскую литературу наших дней (и, добавим, на кинокартины этой великой страны). В подавляющем большинстве произведений американские ценности находятся вне критики. Американцы до сих пор учатся смеяться над самими собой…

А мы? Разве не то же происходит и с нами?

6. Американский мудрец

Из Америки в Швецию уезжал талантливый писатель и необыкновенный везунчик, которому повезло получить самую престижную награду мира. А вернулся – признанный мудрец, авторитет которого стал просто непререкаем. Но, как это часто случается, слава и успех, обрушившиеся на Льюиса, сыграли с ним злую шутку…

Писатель, каким бы прославленным он ни был, обязан относиться к себе критически. Нельзя принимать себя слишком всерьёз, считая, что восхваления окружающих – истина в последней инстанции. Утратив способность к рефлексии, человек превращается в напыщенного болвана.

Синклер Льюис и после вручения Нобелевской премии остался скромным, интеллигентным человеком. Но в то же время в его судьбе произошёл некий надлом. Возможно, он уверовал в собственный талант и прекратил те мучительные творческие поиски, которые и привели его к главным книгам. Во всяком случае, ни один из десяти романов, которые Льюис написал после 1930 года, успеха «Главной улицы» и «Бэббита» не повторили. А некоторые, например, «Капкан» стали полным разочарованием…

Так бывает не только с великими писателями, но и с вполне обычными людьми. Как только человек выигрывает в лотерею миллион долларов, он начинает думать о себе, как о потомственном миллионере, аристократе и безумном счастливчике. И утрачивает способность самосовершенствоваться или просто трудиться. Грустная история…

7. «Скажите, мистер Льюис»

И всё же он был настоящим мудрецом…

– Мистер Льюис, что вы скажете о романе миссис Митчелл?

– «Унесённые ветром»? Отличная книга.

– Слезливая дамская история запутанных отношений капризной барышни и сильно пьющего искателя приключений…

– Вы так полагаете?

Синклер Льюис смотрит на репортёра с улыбкой. И его улыбка не обещает тому ничего хорошего. Но журналист сам нарывается – он хочет спровоцировать Льюиса на скандальные высказывания.

– Тогда, молодой человек, я прихожу к выводу, что историю собственной страны вы изучаете исключительно по… комиксам.

– Вот уж нет!

– А я думаю, что именно так. В комиксах всё предельно ясно. Вот победители, вот побеждённые. Вот ослепительно красивые блондинки, а вот непьющие герои.

– То есть вы относите творение Митчелл к разряду настоящей литературы?

– Я отношу его к разряду великой литературы… Надеюсь, вы всё-таки в курсе, что жизнь не бывает чёрной или белой? Что в ней множество красок? Что герои в частной жизни оказываются слабыми людьми? Что мужчины иногда выпивают, и довольно крепко? А женщины не всегда ведут себя подобающим образом? И что в Гражданской войне нет победителей и побеждённых? В войнах такого рода их не может быть в принципе…

– Мистер Льюис, вы так нахваливаете «Унесённых ветром», что невольно напрашивается вопрос – не вы ли его написали.

– До меня дошли эти слухи, – вздыхает Льюис. – Знаете, я был бы не против. Проблема лишь в одном – я Льюис, а не Митчелл. И я, к сожалению, не имею к этому роману никакого отношения…

8. Начало пути

7 февраля 1885 года в маленьком городке Соук-Сентр, что находится в штате Миннесота, в семействе Льюисов произошло радостное событие – на свет появился третий сын. Событие вроде бы и частное, но городок был настолько мал, что появление нового человека имело почти всеобщее значение. Тем более что мистер Эдвин Льюис и его супруга Эмма были весьма уважаемыми в городе людьми. Эдвин Льюис держал здесь врачебную практику, а Эмма ему помогала, выполняя роль медицинской сестры и ассистентки.

Нельзя сказать, что чета Льюисов процветала, но жили, в общем-то, неплохо. В семье подрастали двое ребят – десятилетний Фред и семилетний Клод. Старший уже ходил в школу, младший только собирался. И теперь семейство пополнилось ещё одним мальчиком, которого назвали Генри Синклером. Хотя во взрослой жизни первое имя будущего писателя как-то само собой «улетучилось» – во всяком случае, Генри его никто не называл.

С рождением третьего ребёнка матушка Эмма оставила работу в клинике и полностью переключилась на воспитание детей. Впрочем, так было и с рождением Фреда, и с появлением на свет Клода. Как только детишки чуть подрастали, матушка передавала их на попечение няни, а сама отправлялась в клинику. Мужу требовалась помощь. А Эмма была неплохим специалистом, поскольку сама выросла в семье врача.

9. Родители
<< 1 2 3 4 >>
На страницу:
2 из 4