Сергей Рахманинов. Божий ангел. Маленькие рассказы о большом успехе

Любовь Петровну к тому времени сменил профессиональный педагог – её близкая подруга, выпускница Петербургской консерватории Анна Дмитриевна Орнатская. Сама блестящая пианистка, закончившая консерваторию с малой серебряной медалью (то есть была второй на выпускных экзаменах и закончила один факультет), Анна Дмитриевна научила Сережу главному – слышать и понимать музыку. Различать интонации и чувствовать тончайшие нюансы. Именно благодаря Орнатской, музыка для Рахманинова стала тем языком, посредством которого он воспринимал мир и общался с ним. Крайне важная вещь: музыкальное восприятие – основа основ и для хорошего исполнителя и, тем более, для композитора…

Однако благополучное, безмятежное время подходило к концу. И семью Рахманиновых ждали непростые испытания и потрясения. Восьмилетний Сережа ни о чём подобном, конечно же, не думал.

7. Угроза разорения

С Рахманиновыми произошло то, что происходило с тысячами мелкопоместных дворян – они понемногу погружались в трясину бедности. Хозяйство приходило в упадок. На горизонте замаячила угроза разорения.

Устоявшийся на протяжение многих поколений провинциальный быт себя давно изжил. Онежские крестьяне в поисках лучшей доли переселялись в город. И тихая благополучная обитель – имение Рахманиновых Онег, превратился в стремительно пустеющую деревню.

Что-то надо было менять. Но… что именно? Пока Василий Аркадьевич размышлял о будущем, семейный капитал, и без того невеликий, проедался и проживался. Поместье не приносило ровно никакого дохода. И от былого благополучия остались лишь воспоминания.

Это была настоящая трагедия. Но выход был лишь один – продать имение и переехать в Петербург поближе к родственникам. К тому же нужно было думать о будущем детей. Наследства Василий Аркадьевич оставить им не мог – ему попросту нечего было оставлять. Значит, детям, и Сергею, в частности, нужна была какая-то профессия. Хотя, что значит «какая-то»? Музыка. Конечно – музыка. Карьера пианиста. Уж что-что, а достойное образование Василий Аркадьевич сыну дать мог… Так он считал до той поры, пока не переехал с семьей в Петербург и не столкнулся с настоящими материальными трудностями. Оказалось, что денег не хватает ни на что.

8. Петербург

Рахманиновы перебрались в Петербург осенью 1881 года. Они снимали меблированную квартиру, поскольку дом купить не могли. Деньги, вырученные за имение Онег, большей частью были потрачены, и на следующее лето семья была вынуждена снова отправиться в провинцию. Так они и жили – на зиму возвращались в Петербург, на лето уезжали из города к родителям Любови Петровны, в Новгород или деревню Борисово, в семейное имение Бутаковых.

Жизнь Рахманиновых сильно изменилась. Они уже не могли позволить себе былого хлебосольства, которым славились в кругу питерских музыкантов и друзей семьи. Разительно изменились и отношения между супругами. Подступающая бедность кого хочешь скрутит в бараний рог. И Василий Аркадьевич в своих неприятностей винил огромную семью и супругу, с которой, как он считал сейчас, у него не было ни взаимопонимания, ни любви…

Как Рахманиновы ни держались, но перебороть обстоятельства они не смогли. В конце концов Василий Аркадьевич ушел из семьи, оставив шестерых детей на попечение Любови Петровны. Семья Рахманиновых распалась.

А потом стало еще тяжелей. Сережа поступил в младший класс Петербургской консерватории. За его обучение нужно было платить. И материальное состояние семьи стало настолько тяжелым, что Сереже пришлось переселиться в дом тети Марии Аркадьевны, младшей сестры Василия Аркадьевича, и ее мужа Андрея Ивановича Трубникова. По сути, родная тетка Сергея взяла мальчика на полное содержание. Денег с брата на жизнь племянника она не брала категорически.

9. Консерватория

Осенью 1882 года девятилетний Сережа поступил на фортепианное отделение Санкт-Петербургской консерватории. Здесь он проучился три года и, как это ни странно (при его необыкновенной одаренности), без особых успехов.

В чем тут дело? Опять же в воспитании в ранние детские годы. Привыкнув к онежской «вольнице», Сережа, получив в Петербурге полную свободу, занимался чем угодно, только не музыкой. Младший класс консерватории – это обычная школа (в современном понимании специализированная средняя), в которой ученики получали знания по всем предметам, но особый упор делался на музыку – на обучение игре на фортепиано (были и другие отделения), а в старших классах и композиции (это было автономное отделение, обучаться на котором можно было параллельно учебе на каком-либо инструментальном отделении). Обычная школа подразумевает обычные детские заботы. Здесь были и уроки закона божьего, и физика с химией, и математика, и родной язык. Значит, были и свои отличники, и свои отстающие. Сережа, к сожалению, числился именно в последних. Он просто не желал учиться.

Возможно, ему не хватало хорошего педагога. В Петербургской консерватории воспитанием Серёжи занимался профессор Демянский, оказавшийся человеком бездушным и невнимательным. Так бывает – талант юного пианиста еще нужно разглядеть. С Сергеем этого не случилось.

10. Тетушка Мария

Проблема заключалась в семье, в которую переселился юный Сережа Рахманинов. Тетушка Мария обожала племянника и даже мысли не могла допустить, чтобы на него накричать, не говоря уже о том, чтобы взять в руки ремень. А мальчик эту слабость тетушки тут же распознал и ею воспользовался.

Проблема принуждения или не принуждения ребенка к труду (в данном случае к учебе) едва ли ни одна из древнейших проблем человечества. Можно ли применять насилие в воспитании детей в принципе (а принуждение тоже форма насилия)? Или нужно действовать другими методами – заинтересовать ребенка, пробудить в нем любопытство, использовать, наконец, различные формы поощрения? Для Марии Аркадьевны этого вопроса не существовало. Она была уверена, что принуждать к чему-либо ребенка нельзя. Пусть делает то, что хочет. Кто, в конце концов, сказал, что Сережа должен стать именно музыкантом?

С маленького попустительства началось большое разгильдяйство. Дело дошло до того, что в консерваторию стали вызывать матушку Сережи. И ей пришлось краснеть перед преподавателями за нерадивого сына, который, конечно, «играть умеет, но к обучению не имеет абсолютно никаких способностей».

И снова Любовь Петровна стояла перед непростым решением. Забрать сына из консерватории? Но это означало крушение всех надежд.

11. Бабушка

На самом Сергее эта история с Петербургской консерваторией сказалась довольно тяжело. В отроческом возрасте ощущать себя вечно отстающим – так недалеко и до устойчивого комплекса неполноценности. Тем, в общем-то, и закончилось. Уже всемирно известный музыкант, Сергей Рахманинов панически боялся… нет, не провала – шумного успеха!

Когда зал поднимался с мест и начинал рукоплескать, Рахманинов в панике убегал за кулисы, запирался в гримерке, садился перед зеркалом и, обхватив голову руками, с тоской повторял одно слово – «сапожник, сапожник». Он считал себя полным ничтожеством и обманщиком. Человеком, которого публика принимает за кого-то другого… Задумайтесь – гений, величайший пианист современности, композитор огромного дарования страдал тяжелым комплексом неполноценности. Непостижимо…

Детство – очень опасная пора. Человек, особенно растущий, с неустоявшейся еще психикой, как тончайший часовой механизм, который легко повредить неосторожным встряхиванием. Небольшое (казалось бы) потрясение, случайная и совершенно ненарочная обида и – человек получает такое ранение души, которое потом залечивает годы.

Сережины комплексы лечила бабушка Софья Александровна Бутакова. Она забирала внука в имение Борисово, чтобы обойти с ним ближайшие монастыри и церкви. Звон колоколов, стройный церковный хор – вот истоки рахманиновского шедевра «Всенощное бдение». Вот секрет его удивительно тонкой, возвышенной духовной музыки.

Свою бабушку Софью Сережа просто обожал.

12. Москва

Совет перевести Сережу в Московскую консерваторию дал племянник Василия Аркадьевича Рахманинова, двоюродный брат Сережи Александр Ильич Зилоти. Сам еще молодой человек (на десять лет старше Сергея), он только что окончил класс профессора Николая Сергеевича Зверева.

Саша Зилоти был любимцем семьи Рахманиновых. Очень одаренный пианист, после окончания консерватории он продолжил обучение у Николая Рубинштейна и Ференца Листа. А в 1888 году, 25-ти лет от роду, Александр Ильич вернулся в стены родной Московской консерватории, чтобы стать педагогом и занять профессорскую должность рядом со своим учителем Зверевым.

Вообще, традиции Московской консерватории сегодня выглядят легендами, сказками «со счастливым концом». Мыслимое ли дело – профессора консерватории помимо работы со студентами занимались еще и воспитанием лично ими отобранных «любимчиков», которых принимали на полное содержание (исключительно из личных средств профессоров!) и вели до выпускных экзаменов. Правда, чести такой удостаивались только исключительно одаренные слушатели консерватории…

Когда летом 1885 года Сережу привезли в Москву и представили Николаю Сергеевичу, профессор Зверев предложил будущему ученику сыграть сложную фортепианную пьесу. Через пять минут Зверев остановил юного Рахманинова и сказал:

– Вы зачислены в слушатели, молодой человек.

А потом обернулся к матери Сережи и сказал:

– Любовь Петровна, ваш мальчик необыкновенно талантлив. Я его забираю. Ни о чем не беспокойтесь, у него будет все, что ему нужно.

13. Профессор Зверев

О таких людях, как профессор Зверев, говорили не просто великий педагог, а «педагог с большой буквы». Это был очень добрый, очень талантливый и очень дотошный человек, для которого музыка была смыслом жизни. Лучших учеников он брал в свою семью и воспитывал, как сыновей… Заметим – речь не о бедных учениках (хотя Рахманиновы к тому времени почти бедствовали), речь о талантливых.

В числе воспитанников Зверева великие имена – Александр Зилоти, Александр Скрябин, Константин Игумнов, Матвей Пресман и, конечно же, Сергей Рахманинов. По сути, Зверев содержал частный пансион, но порядки в нем были точно такие же, как в семье профессора. Юные слушатели консерватории (а это были все те же начальные классы) жили каждый в своей комнате, обедали за общим столом с профессорской семьей и считались такими же детьми, как и родные дети Николая Сергеевича.

Обучение своих подопечных оплачивал сам Зверев. Он же покупал им учебники, одежду, давал деньги на карманные расходы. Зверев не обращал внимания на достаток родительских семей своих воспитанников. Его волновало лишь одно – талантливого мальчика надо как следует выучить и сделать мастером в своей профессии. Зверев был ювелиром, который из самородков вытачивал великолепные драгоценности, которые затем становились не просто украшением – национальным достоянием России…

Безумный богач? Или святой? Нет, просто хороший, великолепный учитель. А учителя такого уровня в царской России были людьми весьма и весьма богатыми.

14. Дружище Скрябин

«Слава» неуспевающего ученика, тянущаяся за Рахманиновым из Петербургской консерватории. Зверевым была не просто забыта, а с негодованием отвергнута. Как может не успевать маленький гений? А в том, что его ученики истинные гении, Николай Сергеевич ни минуты не сомневался. С посредственностями он попросту не желал иметь дела – обычные не столь одаренные ученики платили за обучение профессору и консерватории в целом немалые деньги.

Зверев был не единственным учителем Рахманинова. Но главные уроки жизни преподал все-таки он. Он научил Сережу трудиться до седьмого пота. Он научил любить музыку, жить музыкой и даже мыслить музыкальными фразами. Николай Сергеевич часто повторял: «Поймите же вы, что жизнь можно прожить бесцельно и глупо. А вы рождены ради того, чтобы дарить людям музыку. И поэтому вы необыкновенно счастливы – вы знаете, зачем появились на свет…»

А еще частный пансион Зверева подарил Сереже Рахманинову замечательных друзей. В числе самых верных, самых близких был Саша Скрябин. Они с Сережей были погодками – Саша старше на год, а в 12-летнем возрасти эта разница воспринимается, как «другое поколение». Но они быстро сблизились и дружбу эту пронесли до самой кончины Скрябина в 1915 году. И потом, лившись друга, Рахманинов часто тосковал, вспоминая «дорогого Сашу».

Профессор Зверев сделал своих блистательных учеников не только великими музыкантами. Он сделал их настоящими мужчинами, умеющими отвечать за свои слова и умеющими дружить.

15. Сергей Иванович Танеев

В 1887 году 14-летний Сергей, благодаря усилиям своего учителя Николай Сергеевича Зверева, достиг такого исполнительского мастерства, что начал импровизировать. Это были вариации на темы классических произведений. Еще невнятные и не очень стройные композиции, которые мгновенно рождались в голове Сережи, жили считанные мгновенья и тут же умирали – вместе с затихающими звуками рояля.

Однажды импровизационные упражнения Рахманинова услышал Сергей Иванович Танеев, великий русский композитор и тоже профессор Московской консерватории. Импровизации Рахманинова привели Танеева в полный восторг. И два года спустя, в 1889 году, Сергей параллельно с учебой на фортепианном отделении консерватории стал посещать занятия по композиции, которые вел Танеев. Успехи молодого Рахманинова были столь убедительны, что Танеев открыто всем говорил, что считает Сергея «своей главной надеждой». И не ошибся!

С Танеевым Сергей Рахманинов поддерживал дружеские отношения долгие годы, считая его главным советчиком и старшим другом. Эта дружба прервалась все в том же страшном для Рахманинова 1915 году, когда Сергея Ивановича не стало…

Еще одна заслуга профессора Зверева – он настойчиво тянул своих учеников на все симфонические концерты, а затем вел их в гримерные, чтобы они лично познакомились с великими музыкантами современности. Он вводил молодых пианистов и будущих композиторов в закрытый круг деятелей искусства. Чтобы эти неоперившиеся птенцы почувствовали себя в этой среде своими. И чтобы коллеги Зверева увидели, кто подхватит эстафету… Неоценимая услуга для молодых талантов.