Лени Рифеншталь. Вне профессии. Маленькие рассказы о большом успехе

Хорошо, что ее во всем поддерживала матушка Берта. Летом 1918 года она устроила Лени к частному хореографу. А в августе, накануне своего дня рождения, Лени впервые вышла на сцену…

Это был любительский спектакль. Рафинированная публика. Классический танец. Лени, которая два месяца не отходила от балетного станка и от усердия даже похудела, вызвала у зрителей восторг. О, это были сладкие минуты. Слезы, блистающие на глазах незнакомых людей (она видела, видела сама!), потом шквал аплодисментов.

Когда Альфред Рифеншталь услышал от кого-то из знакомых, что его дочь танцевала на публике, он, не обладая развитой фантазией, решил, что она танцевала… голой и на столе. Другого он просто не мог себе представить. И устроил такой грандиозный скандал, что Лени едва ни умерла от обиды.

Не помогло матушкино заступничество. Не помогли увещевания друзей семьи, которые видели это выступление Лени. Отец рвал и метал. И приговор его был суров – в интернат! В закрытый интернат для девушек. Для Лени это было все равно, что в монастырь.

7. Художественное училище

Альфред Рифеншталь вовсе не был зверем. Он даже готов был понять дочь – хочешь скакать голой по столам, черт с тобой, скачи. Но и она должна понять отца. Он трудился не покладая рук – для кого? Для нее и Хайнца. Что было – маленькая мастерская, заваленная унитазами? Пожалуйста, теперь у них большой магазин и большой штат наемных работников. Теперь уже не папаша Альфред работает на кого-то, теперь кто-то работает на папашу Альфреда… И на них – на его непутевую семью! Раньше они жили в скромных съемных квартирах – за детство Лени сменили шесть квартир. А теперь, пожалуйста, живут в своем собственном доме в хорошем районе Берлина… Так чего же ты хочешь, дочка? Опозорить отца?

И Лени ответила:

– Ладно… Я поступлю в художественную школу.

И отец тут же успокоился.

Лени с детства неплохо рисовала. А в Берлине, недалеко от дома, где жили Рифенштали, была отличная художественная школа. Почему бы и нет? Во всяком случае, лучше закрытого интерната…

В берлинском художественном училище Лени проучилась всего несколько месяцев. Уроки живописи ей быстро наскучили. А когда девушка вынуждена заниматься чем-то из-под палки, через силу, хорошего не жди. Завалила один зачет на другой просто не пошла. Педагоги направили отцу студентки письмо – благо герра Рифеншталя знала половина Берлина.

И снова разразился скандал. И на этот раз Лени отвертеться не удалось. Волей отца девушка была «сослана» в пансион Тале, в крошечный провинциальный городишко в Саксонии. Господи, какая тоска…

8. Пансион в Тале

Городишко и в самом деле очень небольшой. Даже, пожалуй, «деревня городского типа». Несколько тысяч жителей, пансион, куда и была отправлена строптивая Лени. Но зато «зеленый театр», сценическая площадка под открытым небом, где регулярно ставились театральные спектакли и давались концерты.

Приехав в Тале Лени рассказала преподавателям – сплошь пожилым почтенным дамам о сути конфликта с папашей Альфредом. И неожиданно для себя получила полную поддержку. На это она точно не рассчитывала. Но классная наставница, старая дева лет шестидесяти, была ярой мужененавистницей. Мешать девочке идти к своей судьбе? Как бы не так! Она сама найдет для Лени хорошего хореографа.

Так и случилось. Всю осень и зиму 1919 года Лени посещала уроки танцев. А весной 1920 уже выступала на сцене театрика в Тале, срывая зрительские аплодисменты и все больше убеждаясь в том, что идет верной дорогой.

Собственно, уроками танцев и драматического мастерства, которые Лени давал режиссер самодеятельного театра провинциального городка, ее обучение и ограничилось. Когда Альфред Рифеншталь запросил у преподавателей пансиона характеристику дочери – мол, как ее успехи, насколько хорошо она занимается – то в ответ услышал лишь восторги. Девочка чудо, очень талантлива. Что и укрепило папашу Альфреда в собственном убеждении – в том, что его строгости принесли свои плоды… Как же он заблуждался!

9. Секретарша собственного отца

К лету 1920 года довольно бессмысленное обучение Лени в пансионе Тале закончилось. И отец разрешил девушке вернуться в Берлин…

Она уже знала, в чем ее главная проблема. В нерешительности. Она не могла пойти против воли отца, хотя сопротивлялась отчаянно. Не помогало и заступничество матушки – им влетало от отца обоим. Но для себя Лени решила – дотерплю до совершеннолетия и поставлю вопрос ребром. Будучи взрослым человеком, я могу решать свою судьбу сама. Тем до поры и успокоилась.

А папаша Альфред увидел притихшую Лени и возрадовался. Наконец-то девочка взялась за ум. И он устроил ее к себе на фирму секретарем в приемной. Подсунул гору учебников по делопроизводству и бухгалтерии. Пусть занимается – дело-то общее, семейное.

И Лени, в самом деле, взялась штудировать бухгалтерию, попутно освоив машинопись и «китайскую грамоту» стенографии. Печатала она довольно бойко – стучала приказы и распоряжения, ведомости и счета, словно заправская машинистка. Уж что-что, а этот навык машинописи ей очень скоро пригодится. Двадцатый век на дворе. Если хочешь добиться успеха – учись печатать.

Ее послушание длилось ровно до 22 августа 1920 года. В этот день, прямо с утра, приняв от родителей поздравления с днем рождения и подарки, она заявила отцу, что больше не намерена жить по его указке. Что она отныне совершеннолетняя, что имеет право заниматься тем, чем хочет.

– Уж не танцами ли? – ехидно спросил отец.

– Вот именно! – гордо заявила дочь.

10. Балет

В этот день папаша Альфред узнал о дочери много такого, что не могло присниться и в кошмарном сне. Оказалось, что Лени и не думала бросать свои танцульки. И что в пансионе Тале занималась именно танцами (ох, уж он покажет этим… серым мышкам!). Более того, эта малолетняя чертовка еще и… курит! Последнее папашу Альфреда сразило просто наповал. Он выдержал томительную паузу и сказал:

– Вон из моего дома!

Лени побледнела, внимательно посмотрела отцу в глаза и… Альфред Рифеншталь смутился. И вдруг произнес дрогнувшим голосом:

– Как же ты не понимаешь, дочка, я же о тебе беспокоюсь…

Она ушла из дома в тот же день. Перебралась к подруге, которая жила здесь же, в Берлине. Скандал был, конечно, чудовищный, но совершенно неизбежный. Сколько Лени могла терпеть этот абсурдный диктат папаши Альфреда? Всему же есть предел.

А потом, спустя несколько дней, к ней зашла матушка Берта. Вся в слезах и в расстройстве. Сообщила, что отец больше не противиться ее воле. И что дает свое благословение на эти танцы. При этом матушка скрыла, какими эпитетами Альфред Рифеншталь украсил слово «танцы». В данной ситуации это было совершенно ни к чему.

В родительский дом Лени не вернулась. А вскоре нашла то, что искала – хорошую балетную студию Ютты Кламт. А потом – отличного преподавателя классического танца Евгению Эдуардову, бывшую петербургскую приму. И для Лени начался период настоящей профессиональной учебы.

11. Первое выступление

Она училась серьезно и кропотливо, потратив на совершенствование техники танца три года. От Эдуардовой Лени была в восторге. И русская эмигрантка, бежавшая из Петербурга от большевиков, сразу разглядела в молодой очень красивой танцовщице будущую звезду немецкого балета. Лени была очень гибкой и сильной девушкой. Усталость ей, казалось, была неведома – она по восемь часов в день не отходила от балетного станка, разучивая движения и танцевальные па. «Безумно талантливая девочка», – говорила Эдуардова и сожалела только о том, что Лени было уже слишком много лет. В мир балета приходят в пятилетнем возрасте. Тогда есть надежда, что годам к двадцати балерина достигнет вершин мастерства. А Лени пришла в балет в двадцать…

Но у нее все получилось. Вскоре она уже выступала на сцене в общей группе танцовщиц. И готовилась исполнить сольную партию. И исполнила – 23 октября 1923 года на сцене мюнхенского театра. И сорвала бурю аплодисментов. А потом получила первый гонорар, ощутив себя, наконец, профессиональной балериной. Как ни странно звучит, но это был… один доллар США. Таковы последствия чудовищной гиперинфляции, разразившейся в стране.

В те годы ей жилось непросто. Очень много работы и очень мало денег. Отец, конечно, постоянно передавал ей деньги (хотя семья, как и вся трудовая Германия, понемногу разорялась и беднела), которых, по его мнению, должно было хватать на жизнь. Но Лени снимала комнату, за которую надо было платить. Потом – квартиру, которая стоила дороже. Платить приходилось и за обучение. Немецкая марка же не стоила почти ничего.

12. Пражская катастрофа

С балетной труппой Лени объездила половину Германии и даже половину Европы. Она танцевала в Берлине на сцене Немецкого театра, во Франкфурте, Лейпциге, Дюссельдорфе, Кельне, Килле, Штеттине. Танцевала в Австрии и Швейцарии. И вот приехала с гастролями в Чехию.

Это был самый обычный спектакль в Праге. Полный зал, все билеты распроданы за неделю до спектакля. Волнение на сцене – балерины разглядывают зал через дырочки в занавесе. Шум усаживающейся публики. Потом первые аккорды музыки и – мертвая тишина. Пошел занавес. Сцена освещена. И начинается танец…

Лени все сделала верно. Она безупречно вела свою партию. И лишь в самом конце оступилась… Острая боль пронзила левую лодыжку. Лени упала. Публика взволнованно вскочила с мест. Потом раздались аплодисменты. Со сцены Лени вынесли на руках.

Приговор врачей был безжалостен – разрыв связок. С такими травмами думать о карьере бессмысленно. Когда Лени об этом заговорила, доктор положил свою мягкую ладонь на ее руку и сказал:

– Милая девочка, смиритесь. Радуйтесь, что вы не лошадь, иначе бы вас попросту пристрелили.

Лени улыбнулась. И… заплакала.

Так и окончилась ее балетная карьера. Пройдет немного времени, и она еще вернётся на сцену. Но ненадолго – эта травма ноги, полученная в Праге, будет давать о себе знать долгие годы.

Но не таким Лени Рифеншталь была человеком, чтобы покоряться обстоятельствам. Впереди ее ждала новая судьба.

13. Ее берлинский дом

Лени вернулась в Берлин. И первое, что сделала – купила свою собственную, первую в жизни квартиру. На Фазановой улице.

Этот дом вскоре станет центром богемной жизни Берлина. Не в том смысле, что дым коромыслом и дикие выкрики по ночам. Вовсе нет. Просто сюда, на Фазановую улицу, к Лени Рифеншталь будут приходить самые известные, самые талантливые, самые выдающиеся люди Германии. Певицы, артисты, режиссеры, художники, писатели.

Шел 1924 год. Лени, успевшая к тому времени обзавестись первыми драгоценностями и пусть небольшими, но все же сбережениями, уже была дамой независимой и состоятельной. У нее, совсем еще девчонки, было собственное прошлое – балетное, сценическое, какое бывает у много работавших и долго поживших людей. А еще она была ослепительно красива и немного загадочна… ровно до тех пор, пока молодые люди, заинтригованные ее острой красотой, не осмеливались подойти и попытаться завязать знакомство.