Восемь пуль людоеду

Вот он, Бек, на задней парте. Морда расплылась, глаза превратились в щелочки, желтые зубы торчат наружу… Мерзкая такая физиономия, наглая, от ее вида обида вспыхнула с новой силой. И слезы снова хлынули. Но теперь ему уже все равно, ведь Катя его уже видела…

С громким рыданием Тошка кинулся к Беку и, выкрикнув на ходу: «Получи, гад толстый!», опрокинул ведро ему на голову.

И остановился, сквозь слезы любуясь содеянным. В эту минуту он испытывал настоящее блаженство, наблюдая, как отвратительная улыбка на лице Бека сменилась сначала катастрофическим непониманием происходящего, затем – растерянностью, которая вполне могла бы вызвать жалость, если не продолжала кипеть в груди густая злоба, и только потом на ненавистном лице появилось выражение обиды. Бек привык чинить свои издевательства в одиночестве, и, будь они с Тошкой сейчас один на один, он и мокрого места не оставил бы от наглого младшеклашки. Но здесь, среди почти трех десятков своих сверстников и на глазах у учителя биологии, женщины строгой, но справедливой, он не знал, что предпринять. Поэтому он просто сидел, глупо моргал и молчал.

А потом семиклассники начали смеяться. Они не знали, что может означать эта странная сцена, но выглядел Бек в эту минуту таким смешным, что удержаться было невозможно. Даже Надежда Ивановна, ахнувшая сначала: «Что все это значит?», и та не смогла сдержаться. Закрывая лицо руками и вздрагивая от смеха, она опустилась на стул.

Бек кинулся вон из класса. Глядя на него, могло показаться, что он вот-вот расплачется, а может быть, он и плакал, но ручейки грязной воды, все еще текущие по его лицу, не давали этого разобрать.

А Тошка вдруг почувствовал, что злоба улетучилась. Исчезла в одно мгновение, ее место заняло ощущение полного отмщения, и это было очень приятно, он счастливо улыбался, покидая кабинет биологии. Только что он в одиночку справился со страшным Беком, выставив против его тупой наглости свою бешеную злость. И злость победила. А это стойло того, чтобы пропустить контрольную…

Из этого случая Тошка сделал для себя вывод: злоба – страшное оружие, если находится в умелых руках. Только надо правильно ею управлять и уметь определять ту ее минимально необходимую дозу, которую необходимо выплеснуть из себя в настоящий момент. А уж к людям, которые владеют этим искусством, относятся с опасливым уважением.

«Надо уметь злиться, – частенько повторял себе Тошка с того дня. – Если ты не умеешь злиться – ты ничто…»

– Брага, – сказал Костик. – Из рябины, целое ведро. Отец поставил ее две недели назад, сейчас она уже должна быть готова. Можно пить.

Тошку охватило волнение. Он всегда волновался, когда собирался сделать что-нибудь в первый раз. Точно так же было, когда он впервые взял в руки сигарету. Но спиртного он еще не пробовал никогда. Было жутко интересно, но в то же время страшно – он не раз видел своего отца в пьяном состоянии, и его всегда интересовал вопрос: зачем человек собственноручно, с энтузиазмом вливает в себя эту вонючую жидкость, если наперед знает, что на следующее утро будет страшно страдать? Значит, есть в алкоголе нечто такое, что превыше грядущих страданий? Но что это такое? И как оно проявляется?

Однажды он поинтересовался у отца, что чувствуешь, когда пьешь спиртное, и получил странный ответ: все видится в розовом свете. Такое объяснение показалось ему не совсем понятным: почему именно в розовом? Чем розовый лучше остальных? И что, в конце концов, в этом приятного? Нет, объяснение отца его не удовлетворило, и он твердо решил при первом же удобном случае выяснить этот вопрос самостоятельно.

И вот случай представился – у Костика есть целое ведро «рябиновки», и родители на работе…

– Но есть проблема, – сказал Костик.

– Что за проблема? – сразу насторожился Тошка.

Наличие проблемы не входило в его планы. Он не хотел быть пойманным за руку в момент употребления браги Костиного отца. Если этот факт станет достоянием общественности, то это может превратиться в ЧП общешкольного масштаба, а Жмыхов-старший за свою драгоценную брагу может и уши надрать.

– Словами трудно объяснить, – сказал Костик. – Лучше пошли ко мне, сам посмотришь.

Друзья немедленно направились домой к Костику, где на кухне извлекли из-под стола большое эмалированное ведро и сняли крышку. Ягодно-дрожжевой дух резко ударил в нос, Тошка поторопился отдернуть голову. Однако он сразу поют, в чем именно заключалась проблема. Ягоды в ведре всплыли выпуклой оранжевой «шапкой» и высохли, так что о том, чтобы извлечь жидкость из-под нее, не взбаламутив «шапки», не могло быть и речи. А если Жмыхов-старший обнаружит, что его драгоценностью кто-то пользовался, – будет скандал.

– Что будем делать? – насупившись, спросил Костик.

Тошка быстро соображал. Сдаваться из-за какой-то там высохшей ягоды казалось ему постыдным, тем более что кое-какие мысли у него уже появились.

– Нужен шланг, – сказал он. – Желательно резиновый и не очень толстый.

Костик моментально понял, что хочет предложить его сообразительный приятель. Резиновый шлангик они отыскали в медицинской аптечке, осторожно по самому краю ведра опустили его в ведро, стараясь не перемешать ягоду, потом Тошка ртом затянул в шланг бражку и опустил конец в заранее приготовленную двухлитровую банку. Содержимое ведра заметно уменьшилось, хотя «шапка» по-прежнему оставалась сухой и нетронутой. Затем друзья таким же способом закачали в ведро недостающие два литра воды из-под крана, поставили банку в пакет и поторопились покинуть «место преступления».

Теперь необходимо было найти место, где можно было не спеша и без боязни опустошить заветную банку. Было страшновато, но в то же время им не терпелось перейти прямо к делу. В конце концов друзья отправились в парк, на свою потайную поляну, со всех сторон окруженную густым кустарником.

– Пить будем здесь, – сказал Тошка, выставляя банку. – Но только сперва нам надо дать клятву…

– Какую клятву? – удивился Костик. – О чем?

– О том, что когда мы напьемся, то не будем орать песен и драться.

– А почему ты решил, что нам захочется орать и драться? – еще больше удивился Костик.

– Не знаю, но мой батя всегда орет, когда пьяный, а твой дерется. Вот мы и поклянемся, что не будем такими.

Костик не видел необходимости в такой клятве, но раз Тошка настаивает… Мальчишки произнесли торжественную клятву, разлили брагу по стаканам и, трепеща от волнения, опустошили их.

– Сладкая, – сказал Тошка, морщась. – И резкая, как лимонад… А в общем-то ничего, вкусная. Не знаю, почему ее не разрешают пить детям. Ничего такого в ней нет.

– Да, – согласился Костик. – Надо будет пацанам рассказать, а то они наверняка еще не пробовали. Если бы ее у нас было много, мы бы ее каждый день пили, перед школой.

– Конечно, – согласился Тошка. – Такую вкуснятину можно пить, не отрываясь…

Однако уже через несколько минут их мнение слегка изменилось. В том состоянии, в которое они пришли, выпив меньше половины банки, в школу их вряд ли бы пустили. Наконец Тошка понял, что значит видеть мир в розовом свете. И в первые минуты это ему очень понравилось. Весь мир был чудесным. Чудесной была эта полянка, где они с Костиком любили уединяться, чудесны были кусты вокруг и мятая трава под ногами, чудесно весеннее солнце, теплое и ласковое, а уж о друге Костике и говорить нечего – это был тот самый человек, которому можно доверять, как самому себе, который никогда не предаст и всегда придет на помощь в трудную минуту… Что и говорить – лучший друг… Правда, Костик? Ведь мы друзья с тобой? Тогда давай обнимемся, друг, – крепко, как мужики, ведь ничто не может разрушить нашей мужской… ик… дружбы… А теперь давай споем… Ерунда, мы клялись про другие песни, а с тобой мы будем петь нашу, любимую…

Ну, затягивай!

Сначала было хорошо. Потом, правда, память дала течь. Позже Тошка с глубоким изумлением осознал, что многое из происшедшего в тот день попросту выпало у него из памяти, а то, что осталось, сохранилось в виде беспорядочного набора застывших фрагментов. Тошка в сотый раз поведал своему другу, как он в свое время расправился с Беком, приукрасив рассказ новыми фактами. Костик заявил, что лично он не стал бы бегать по школе с ведром, а просто набил бы Беку морду.

– Я знаю один прием – Бек бы сразу отключился… Тут вся хитрость в том, чтобы ударить первому, пока он не опомнился.

– Я тоже знаю такой прием.

– Тогда пошли найдем Бека и отдубасим!

– Но мы же поклялись, что не будем драться…

– А мы драться и не будем, мы просто набьем ему морду.

Разгоряченные, друзья немедленно оставили свое укрытие и отправились на поиски Бека. Но далеко они не ушли. Там же, в парке, па дорожке, ведущей к воротам, их окликнула компания мальчишек, человека четыре. Это были ребята из другого района, и между ними часто возникали конфликты, из которых обе стороны выходили с синяками и шишками. Сейчас противников было вдвое больше, но зато боевой дух Тошки с Костиком был выше всякой критики. Не медля ни секунды, они ринулись в бой. В первое мгновение противники опешили и даже дрогнули, но потом опомнились и двинулись в наступление.

Тошка плохо помнил, как дрался. Он помнил только, что совершенно не чувствовал боли, а при каждом своем удачном ударе издавал пронзительный индейский клич, чем повергал противников в страшное недоумение. Друг Костик дрался плечом к плечу и тоже время от времени визжал.

А потом земля вдруг ушла из-под ног. Тошка попробовал придержаться за воздух, но это ничего не дало, тогда он отчаянно задергал ногами, стараясь дотянуться до земли, но не смог. Несколько секунд он висел в воздухе, не в силах сообразить, что произошло. А потом увидел Костика, и сразу же все стало ясно.

Костик тоже висел в воздухе и смешно болтал ногами – его держал за шиворот большой мускулистый мужчина со смуглым, очень недовольным лицом. Мальчишки из соседнего района вовремя дали стрекача – их сверкающие пятки еще можно было видеть там, где дорожка делала плавный поворот.

Мужчина пошевелил большими рыжими усами, словно раздумывал, что ему дальше делать со своими пленниками; посмотрел сперва на Тошку, потом на Костика и наконец сказал:

– Ну, драчуны, успокоились?

– Отпусти… – мрачно сказал Тошка и в очередной раздернул ногами, правда, с прежним результатом.

Рыжие брови у мужчины приподнялись и изогнулись дугами.

– Э-э-э… – пропел он удивленно. Потом поднес Тошку поближе и повел большим носом у его лица. – Да ты, приятель, пьяный… Вот это да! Тебе сколько лет?

Тошка почувствовал вдруг, как желудок у него стянулся в тугой комок и этот комок медленно, но неотвратимо пополз вверх, к горлу.

– Вам-то какое дело… – пискнул Тошка. – Отпустите…