Золотой Легион

Если девушка говорит тебе: «Ты, хороший», – ничего у вас не сложится!

А когда мужчины говорят друг другу такое же, может и получится! И в этом случае лучше сослаться на неотложные дела и тут же слинять побыстрее!

Когда прошел первый страх полета, Степаныч с интересом глядел в овальное окошко иллюминатора. Ему нравилось смотреть на жизнь с высоты. Но потом землю заволокло сероватой дымкой, видимость стала хуже, и это занятие наскучило.

По давней привычке все важные документы, распечатки и недавно полученный «Паспорт Здоровья» инженер упаковал в двойной целлофановый пакет, как будто и впрямь готовился, если придется, нырять вместе с ними. Бережно засунул все в закрывающееся на замок отделение сумки.

И когда кто-то из пассажиров вставал по надобности или просто открывал отсек с ручной кладью, наш новичок-путешественник ревниво смотрел, не касаются ли его вещей. «Смешно? Вспомните свой первый полет!»

Он не мог пока, как большинство искушенных российских туристов, оценить достоинства новенького Боинга-777. Чуть больше пространства для ног, работающие телевизоры в спинках кресел и прочие прелести. Да и само слово «чартер» было незнакомо.

Две соседки, переговариваясь, обсуждали самые популярные у россиян вопросы. Конечно же, на первом месте – отхлынувшая пандемия и подробности всеобщей вакцинации, которой воспользовались, наверное, уже больше половины жителей страны. Искря медицинскими терминами, они с важным видом спорили о преимуществах и недостатках той или иной прививки.

Да, сейчас у нас каждый – сам себе профессор медицины! Любой житель «нашей необъятной» лучше всех разбирается в прививках! И может сам приготовить себе вакцину. На газовой плите прямо на кухне! Что там советовали? Лимон, чеснок, пара травок, данных какой-нибудь бабушкой-ведуньей. И водочкой все это залить! Принимать «по сто грамм вместо еды» и плевать на советы докторов!

И этим снадобьем вылечить себя и родных, а, заодно, и выписать им «Паспорта Здоровья»! Кстати, без них сейчас за границу не полетишь! Не хочешь делать документ – отдыхай в Крыму!

Цены на отдых на российских курортах – вторая по популярности тема на кухне или в дороге, когда о погоде уже все сказано. Товарки охали, сокрушались и метали друг в друга разные незнакомые слова типа «сивью, ультраолл, ваучер, страховка с франшизой». Видно, поездили немало и чувствовали себя «профи».

А Степаныч, как ребенок, был рад уже тому, что его не обманули с путевкой, и что он, наконец, летит на далекую Кубу. На таинственный остров Свободы, куда мечтал попасть давным-давно! И где живет незнакомая ему пока сестренка Марианна.

Девочки в турагентстве «Интурист» на Таганке, отдавая документы, что-то щебетали ему, совали в руки листочки. Объясняли, подчеркивали цветным фломастером какие-то цифры. Говорили, как его встретят и куда проводят и «как там хорошо, и как они за него рады». Но наш герой был как в тумане, паря в мечтах о том, как сойдет с трапа и понюхает, наконец, пьянящий неведомый аромат тропиков!

Он уже в который раз достал из нагрудного кармана фотографию. Старая, с потертой полоской посредине в месте сгиба и мохнатыми, ставшими уже полукруглыми, краями. Черно-белая, давным-давно кем-то раскрашенная цветной акварелью. Она единственная уцелела при давнем пожаре, потому что всегда была при нем. Заботливо хранилась в кармане рубашки, ближе к телу. Иногда он хлопал себя по этому месту, чтобы убедиться, что сокровище цело. Вот и сейчас раскрыл и еще раз взглянул.

На фотографии его молодой папа и красивая черноволосая девушка стояли, обнявшись, на высокой смотровой площадке на крыше какого-то старинного дома на фоне городка с невысокими домиками, покрытыми красными черепичными крышами.

На обороте красивым женским почерком была сделана подпись: «Mi amor Stepan I Yohana Alohio Gomez. En el corazon siempre! Trinidad de Cuba 1967». В сердце – навсегда!

Эта фотография была единственной ниточкой к его родным людям. Отец с мамой и братом пропали без вести подо льдом Байкала много лет назад. Слабая надежда теплилась в нем – отыскать среди одиннадцати миллионов кубинцев свою сестру Марианну.

Ей должно быть сейчас чуть больше пятидесяти лет. Папа рассказывал, что она родилась почти через год после того, как они фотографировались на крыше одного из музеев Тринидада. Неизвестно, жива ли ее мама еще. Было бы здорово увидеть их вместе!

Они бы сели, поговорили. Он бы послушал о своем отце. Рассказал бы про себя. Может, пригласил бы их в Россию! Если получится, они вместе посмотрели бы карнавальные шествия! Наверное, это самый яркий и зажигательный кубинский праздник! Его отмечают почти целую неделю с 26 июля[4 - 26 июля – национальный праздник Кубы. День Национального Восстания (Dia de la Rebeldia Nacional). В этот день в 1953 году группой повстанцев было совершено вооруженное нападение на казармы правительственных войск в г. Сантьяго-де-Куба. Считается днем начала кубинской революции. Дата боя дала имя революционной организации – «Движение 26 июля». Празднуется ярко, с концертами, музыкой и карнавальными шествиями во всех крупных городах страны.]. Эх, было бы здорово!

И, кстати, теперь он мог говорить с ними на их родном языке!

Уже почти год Степаныч ходил на курсы испанского, тая заветную мечту о Кубе. И сейчас уже вполне сносно мог объясняться. Правда, если собеседник говорил медленно и понятно.

Впрочем, про себя рассказывать было особо нечего. Прошлогоднюю нашумевшую историю с погонями, смертями и стрельбой он вспоминал с неохотой. Слишком много пережил. Хорошо, что хорошо кончается, как говорят!

Что потом? Сначала, конечно, он стал супер популярной медиа-фигурой. Его фотографировало множество корреспондентов. Брали интервью, были люди и с радио, и с телевидения. Пару недель его лицо не сходило с Центральных новостных каналов. Еще бы! «Идеальный иммунитет! Помощь в борьбе с пандемией! Бла-бла-бла!» Честно говоря, это очень утомляло. Недельки через две, наверное, любители желтого пера переключились на что-то новенькое, и шумиха поутихла.

В Национальном Исследовательском Центре Эпидемиологии, куда его, еще раненого, перевезли после Коммунарки, он пролежал почти три месяца. Его обследовали, проверяли, подключали какие-то датчики, брали анализы…

Видно, удовлетворившись результатами и узнав все необходимое, от него, наконец-то, отстали.

Надо отдать должное полковнику Посельскому. Неизвестно, какие рычаги он подключил. Но Степанычу восстановили все-все документы. И даже новенький загранпаспорт, хотя у него и старого-то никогда не было! Копия наградной книжки на медаль довела Степаныча до слез. Он долго благодарил, обнимал полковника и хлопал по плечам. Есть же хорошие люди на свете!

На всякий случай Посельский оставил ему номер своего мобильного телефона, с ухмылкой шепнув: «Это для вызова такси на Дубровку». Они потом долго смеялись, вспоминая тот добрый старый фильм.

Очередным подарком жизни стало предложение занять должность Заведующего энергетическим хозяйством в одном из отделений этого же медицинского комплекса, на что Загородний тут же с радостью согласился. Дело свое он знал отлично и был там в своей стихии. Всем помогал по возможности, людей не чурался. Стал, как и прежде, для всех Степанычем. Добрым, приветливым и безотказным! Вскоре его зауважало руководство и полюбили коллеги!

Ему даже выделили служебную жилплощадь. «Однушку» в районе Садового Кольца, в охраняемом «депутатском» доме, примыкающем к Институту. Говорили, что жилье предоставлено в рамках социальной программы работающим врачам. Степаныч сделал вид, что проглотил эту «туфту». Но понимал, что его просто не хотят терять из виду, хотя законных оснований для удержания на больничной койке не было.

Пачки долларов профессора Глозмана он, конечно, отдал полиции. Вернее, их просто вытащили из его секретного пояса, когда раненого, в беспамятстве, перекладывали на больничную койку. А он и не сопротивлялся. Грязные это были деньги.

Но из них ему выделили приличную сумму! Там в законах есть какие-то заковырки. Он не вникал. Но теперь недостатка в средствах у Степаныча не было! Трат особых он не имел. Жил скромно, по-тихому. Поэтому когда ему сообщили, что в июле «специалисту Загороднему В. С. положен очередной отпуск», он уже точно знал, куда поедет!

И вот, как говорят в романах, серебристый лайнер нес его в далекую незнакомую страну! Где сбудутся, наконец, его мечты!

В иллюминатор светило солнышко, на душе было радостно! Степаныч тихонько прикорнул, уткнувшись щекой в купленную «со скидочкой» маленькую надувную подушку. Блаженное состояние покоя и предвкушения прекрасного было, казалось, написано яркими фломастерами на его счастливом лице.

Даже если бы он сейчас высунулся наружу или взял в руки самый мощный телескоп, он не заметил бы тех тяжелых серо-свинцовых туч предстоящих событий, которые ждали его в скором будущем! И по сравнению с которыми, его прошлогоднее «сафари» покажется легким пикником!

До 26 июля оставалось около десяти дней.

“Culo veo, culo quiero”[5 - Кубинская поговорка. Дословно означает «Попу вижу, попу хочу». Аналог русской «Глаза завидущие, руки загребущие».]

Генералу Фульенсио не спалось. Мысли уносили его далеко в золотую заоблачную высь! Картинки, одна краше другой, всплывали в голове…

Вот он разрезает ленточку на открытии фешенебельного отеля на фоне блестящей, ярче кубинского солнца, золотой пластины у парадного входа.

А вот десятки иностранных репортеров с благоговением ждут, когда с купола Президентского Дворца спадет покрывало, и он затмит своим золотым блеском все чудеса, виденные газетчиками ранее!

Все ахнут, защелкают камеры, закрутится кинопленка! И в газетный мир полетят сообщения, одно – красочнее другого! «Золотой стандарт на Золотом острове!» «Президент 999-й пробы!»…

Заснул он лишь глубокой ночью…

Уже утром следующего дня весть о фееричном представлении в кабаре облетела все не только местные, но и некоторые «звездно-полосатые» газеты.

Дворец, искусно созданный почти сорок лет назад Родольфо Маури, гудел от новостей и обсуждений. Вся обслуга в этом громадном особняке с видом на набережную Малекон, узорчатыми башенками и громадным куполом, шепталась по углам только об этом! «Как много именитых гостей! Какие перспективы и возможности это сулит!»

Но хозяин всего этого великолепия был строг и сосредоточен. Быстрыми уверенными шагами, гулко отдающимися в высоких сводах беломраморных с золотом лестничных пролетов, он поднялся на второй этаж.

Охрана по пути щелкала каблуками, приветствуя яркие генеральские эполеты и суровый взгляд чуть по-восточному зауженных глаз идущего.

Уже неспешным шагом он прошел по громадному ярко освещенному солнцем залу. Здесь свободно могли разместиться три-четыре полноценных школьных класса с учителями, грифельными досками, да и, наверное, всем остальным персоналом школы.

В огромных, много выше человеческого роста зеркалах, обрамленных декором от «Tiffany», отражался лишь белый с прожилками блестящий пол и мощные декоративные колонны с затейливыми рисунками.

Широкие белые окна с медной раскладкой подчеркивали великолепие убранства. Где-то там, снаружи, жил своей нелегкой жизнью город, на который равнодушно смотрели бойницы и жерла старинных пушек крепости Эль-Морро, возвышавшейся на высоком берегу залива.

Никак не отреагировав на вытянувшихся в струнку охранников, Фульенсио проследовал в свой кабинет. Небольшой, но уютный. Здесь, в северо-восточном углу здания, где располагались апартаменты генерала, было не жарко даже в палящий зной.

И сейчас тишина и легкая прохлада настраивали на отдых и умиротворение. Но времени на это не было!

В дверь постучали. Вошедший секретарь напомнил о назначенной встрече с посетителями. Фульенсио небрежно, по-мальчишески кинул свою широкую массивную фуражку на изгибающийся старинный настенный светильник и еще раз осмотрел, достаточно ли представительно выглядит президентский кабинет. Он зачастую переживал, что блеска и изящества здесь недостаточно.