О Тане

Декабрь 2008

Толик ждал декабрь. На третье число у него был куплен билет в Россию в один конец. Толик был полон решимости уехать из Северной Америки, где его жизнь уже давно шла по сценарию, прямо противоположному тому, который он рисовал себе четыре года назад, когда переехал сюда. «Просто здесь в каждом из нас проявились те качества, о которых никто и никогда бы не узнал, останься мы тогда в России», – думал он.

«Домо-ооой!» – еле слышно пропел Толик строчки песни, которая была его своеобразным гимном, когда он закончив первый курс университета, впервые посетил США. Тогда он восемнадцатилетний, поднимаясь над аэропортом Джона Кеннеди, со всей присущей молодости горячностью пообещал себе, что если и вернется сюда, то не раньше, чем ему стукнет сорок… Просто так – сорок, потому что казалось, что это наступит еще очень и очень нескоро. Однако, он вернулся обратно меньше чем через три года… вернулся, чтобы потерять то, что создал улетев отсюда. «Все приключения когда-то закончатся, и мы вернемся домой», – вспомнил Толик слова Вани из «Глобал текнолоджис», исколесившего в своих командировках пол-планеты. Что ж, вот кажется и настало время приключениям Толика подойти к концу, а ему – вернуться домой.

***

В назначенный день Толик весело и быстро, нарушая все скоростные режимы, ехал в аэропорт. Большие американские штрафы были ему уже не страшны. В машине громко звучал диск с любимыми песнями, за окном светило не по-декабрьски жаркое солнце, и аэропорт появился на горизонте на несколько минут раньше времени, отведенного навигатором. Толик въехал на подземную парковку, сдал прокатный автомобиль, и катя за собой чемодан, быстрым шагом прошел в зал регистрации. Последние часы до полета пролетели со скоростью нескольких минут. Толик сел в самолет и на душе стало легко. Скоро он прилетит домой, и скоро надо будет снова строить свою жизнь с нуля, снова сражаться. Он уже немного забыл как это делается, но он обязательно вспомнит, и на сей раз сделает всё как надо. Всё только начинается!

Начало

Сентябрь 2000

Утро первого сентября выдалось теплым и солнечным. На улице по-прежнему стояла летняя погода и казалось, что осень наступила лишь согласно календарю. От волнения Толик проснулся раньше обычного. Сегодня ему предстояло впервые идти на занятия в университет. Несколько дней назад он приезжал к главному корпусу своего будущего ВУЗа и с радостью еще раз убедился, что его фамилия находится в списке абитуриентов, зачисленных на первый курс. Он пробежался глазами по списку своих будущих одногруппников и отметил, что в его новой группе всего лишь пятеро парней и аж десять девушек – интересное сочетание! Толик также заметил, что трое из его будущих одногруппников оказались его бывшими однокашниками, а значит он уже не будет в совершенно незнакомом коллективе.

Толик вышел из дома, и перейдя дорогу, сел в автобус, который повез его в обратную сторону от обычного, школьного маршрута. Весь последний класс школы был наполнен пугающими мыслями о поступлении, выбором университета и подготовительными курсами. Поначалу Толик даже не хотел быть студентом дневного отделения, предпочитая ему вечернее, потому что расхожий стереотип студента-очника был ему малопривлекателен: представлялся эдакий разгильдяй, который беспробудно пьет в общежитии по поводу и без, а за голову берется лишь накануне сессии, и то больше посредством «ловли халявы» в открытой форточке. Толик представлял себя полной противоположностью подобному персонажу, и думал что если студенты и правда в основной своей массе оправдывают данный негативный стереотип, то его ждет наискучнейшее студенчество.

Толик перешагнул порог университета все еще немного растерянным от волнения, и найдя нужную аудиторию, увидел что большинство его одногруппников уже стоит у двери.

– Привет! – начал Толик. Ответное «Привет» пронеслось по кругу.

– Толя, – представился он, на что в ответ последовало с десяток имен, которые он тут же забыл.

Толик окинул взглядом своих одногруппниц, но его внимание никто не привлек. Даже если бы он увидел какую-то девушку – эталон красоты, он бы все равно не подал виду. Он имел представление о том, какой типаж нравится девушкам, и понимал что он не из тех, кем заинтересовываются с первых минут знакомства. Толик не умел выигрышно подать себя при первой встрече, и потому нужно было узнать его поближе, чтобы им заинтересоваться. Зато потом…! Толик как-то уже слышал от противоположного пола, что может заменять собой многих. Однако, сам он часто думал, что с удовольствием хотя бы на время променял этот свой «дар» на умение нравиться с первого взгляда, так же легко, как это делает, скажем Юра – один из его одногруппников. Глядя на то, как непринужденно тот общается с женской половиной группы, и как те смотрят на него, Толик с сожалением думал, что никогда не станет таким.

С первых дней учебы, Толик всегда появлялся в университете со своей давней знакомой Юлей, которая теперь случайно оказалась его одногруппницей. Несведущие люди были уверены, что Толик с Юлей встречаются, но у Юли уже со старших классов школы был роман с мужчиной постарше, а Толик, которому Юля в свое время нравилась, теперь нашел в ней своего рода «родственную душу». В свои семнадцать, Юля была уже слишком взрослой для компании одногруппников, главными темами разговоров которых было кто и сколько вчера выпил, и с кем остался после, а застенчивому Толику было комфортно с Юлей, потому что его интровертная сущность шла вразрез с подобными разговорами сокурсников и вызывающим поведением многих студентов-первокурсников, все еще ищущих себя.

При всем этом, университет стал для Толика свободой – той свободой, которую нельзя было получить в школе, и тем более в классе, где как и в любом замкнутом подростковом коллективе были свои негласные установки, определявшие жизнь каждого. Для Толика было важно просто быть собой, иметь свое мнение и следовать своим убеждениям. В отличие от сверстников, ему были не нужны авторитеты для взросления и самоутверждения. Он сам был для себя главным авторитетом. Надо ли говорить, что при таком видении окружавшего его мира, в котором правил подростковый максимализм, особой популярностью у девушек в школьные годы Толик не пользовался. Правда, была Маша.

Сентябрь 1999 – Июнь 2000. Маша

Маша была дочерью друзей семьи, соседей Толика по даче. В отрочестве Толик с Машей каждое лето начинали отношения, а под конец лета расставались. Для обоих это была, своего рода игра, но нельзя было отрицать их взаимную симпатию. Рано или поздно их взаимное влечение нашло бы выражение в виде полноценных отношений мужчины и женщины, что и произошло, как только Маша закончила школу.

Толик впервые обратил внимание на Машу уже как на женщину, когда просматривал видеозапись празднования Нового года, сделанную его родителями. Это был первый Новый год, который Толик отмечал с друзьями, а родители уехали на дачу, отмечать праздник с семьей Маши. После застолья обе семьи вышли в гостиную танцевать, захватив видеокамеру. Толик просматривал видео и улыбался при виде того, как танцует Машин отец, подпевал незатейливой песенке, игравшей у родителей на импровизированной дискотеке, как вдруг в гостиную вошла Маша, и присоединившись к родителям стала так простенько танцевать. Маша была одета в короткое черное облегающее платье с длинным рукавом, ее длинные светлые волосы были распущенны. Маша двигалась в такт ритмичной музыке и ее стройные ножки то и дело мелькали в кадре. Наверное, этой простотой и легкостью образа она и покорила Толика, который отметил, что Маша на этой записи была очень похожа на принцессу из старого советского мультфильма про Бременских музыкантов. Толик решил, что к Маше определенно стоит присмотреться. Он даже несколько раз пересмотрел запись, чтобы проверить не была ли его неожиданно вспыхнувшая симпатия надуманной, но во многом неожиданно для него самого, интерес к уже сформировавшейся девушке Маше возник в нем с новой силой.

***

Маша была младше Толика, но пошла в школу годом раньше него, и потому уже начала учиться в университете, когда Толик пошел в последний класс школы. Очень кстати, Маша поступила в университет в его городе, и когда встал вопрос о жилье, Толик сделал все возможное, чтобы его родители взяли Машу жить к себе, что и было достигнуто на первой же учебной неделе.

Толик не мог спокойно смотреть на Машу «новую», повзрослевшую. Когда он взглядом скользил по ее шее вниз к большой груди, спускаясь к ее аккуратному животику с еле видным белым пушком, его грудную клетку просто до боли сводило от желания обладать Машей. Не будучи красавицей в общепринятом смысле этого слова, от Маши тем не менее шла какая-то невероятная сексуальная энергетика и привлекательность, пройти мимо которой Толик был просто не в силах.

Посиделки до полуночи в Машиной комнате, за которые обоим доставалось от родителей, сменились однажды вечером совершенно нереальным везением – из-за ремонта в квартире, Машу с Толиком поселили вдвоем в его комнате. Толик не мог поверить своему счастью, а также тому, что родители ненароком сами сделали за него самую трудную работу, ведь теперь когда они вдвоем с Машей в одной комнате, ему уже ничто не сможет помешать. Теперь они могли беседовать ночи напролет, вспоминая свое детство, общих знакомых и делясь взглядами на жизнь. Толику доставляло удовольствие сушить феном длинные Машины волосы, тем самым приучая ее к себе, своим прикосновениям, и замечая на себе ее пьяный от удовольствия взгляд.

Шли дни, недели, и как того следовало ожидать, Маша все больше сближалась с Толиком. Когда он, сонный и с красными глазами приходил утром в школу и его друзья с пониманием спрашивали: «Маша, да?», он с улыбкой кивал в ответ, и вспоминая прошедшую ночь, чувствовал себя взрослым и счастливым. Ему льстило, что в то время как его друзья спали прошлой ночью одни, он был с женщиной. Когда все домашние ложились спать и в квартире гас свет, Маша сначала просто засыпала у Толика на руках, потом – рядом с ним, после чего случилась первая в жизни Толика бессонная ночь, которую устроила Маша. Это была ночь настоящего доверия и чистой подростковой любви, когда на каждое прикосновение, случающееся впервые в жизни, реагируешь так остро и чувственно, как в будущем уже не отреагируешь ни на какое и никогда. Всю ночь в объятиях друг друга, Маша и Толик так и не сомкнули глаз.

– Не спи! – озорно улыбаясь шептала Маша. – Ишь ты придумал! – и расплывалась в милой улыбке…

Когда рассвело и оба прошли на кухню завтракать, мамино «С добрым утром!» звучало для Толика как ирония. «Может она догадывается? – промелькнуло у него в голове. – Нет, скорее всего, все как обычно, и это было всего лишь обычное «С добрым утром»… Пфф… Как хорошо, что мне сегодня ко второму уроку, – подумал Толик, и как только родители ушли на работу, прилег отдохнуть.

Не понятно откуда Маша нашла в себе силы уйти в университет, а вскоре подошло время Толика выходить из дома. Своей обычной дорогой он пошел на троллейбусную остановку. Был солнечный осенний день, на асфальте были разбросаны желтые листья, и ветерок приятно обдувал лицо, не давая уснуть на ходу. В полной мере наслаждаться погодой мешало непривычное дискомфортное состояние: после бессонной ночи, все звуки доносились до Толика как будто откуда-то издалека, из какой-то пещеры. С трудом не уснув за десятиминутную поездку стоя в троллейбусе, Толик вышел на нужной остановке, и на подходе к школе, заметил своих одноклассников.

– Привет! – обратился к нему, ставший уже привычным, голос из пещеры.

Ответное приветствие Толик произнес совсем негромко, т.к. уже не понимал, что на самом деле было громко, а что нет. Пять уроков прошли быстро, и к счастью, без вызовов к доске, иначе Толик мог бы привнести живое разнообразие в учебный процесс, уснув стоя у доски перед всем классом, или не поняв элементарный вопрос учителя. Лишь на пути домой Толик почувствовал прилив сил и начал возвращаться в реальность. Вспомнив, что для восстановления сил необходима глюкоза, Толик купил пломбир, и съев его, кажется окончательно оклемался. Всю следующую ночь они с Машей спали непробудным сном, однако уже на следующую ночь все пошло по уже привычному сценарию – вдвоем на тесном односпальном кресле-кровати, они засыпали лишь посреди ночи.

То обстоятельство, что Маша была дочерью друзей семьи, сдерживало Толика в его безумных мечтах и планах на нее. Сомнения были насчет каждого последующего шага в их отношениях. Но вот уже она, также обворожительно улыбаясь, разрешает ему снять с себя футболку, и он впервые прикасается к ее нежной конусообразной груди и помнит на ощупь расположение всех родинок на ее теле, и конечно же ту, самую большую, что на левом боку. Он с трепетом гладит и целует Машу, и на какое-то время оба забывают обо всех сомнениях. На следующую ночь она уже сама быстро и привычным движением снимает с себя футболку, а спустя еще несколько дней и часа борьбы с самой собою, она уже лежит перед ним совершенно обнаженная, и он впервые в жизни целует ее всю, наслаждаясь каждым сантиметром ее тела, о котором он так сильно, до исступления мечтал еще несколько недель назад. Он помнил, как желание овладеть ею сводило до судорог все его нутро, и вот теперь – лишь они вдвоем. Он впервые в жизни проникает в женскую плоть и чувствует непередаваемые новые ощущения, которые можно испытать один лишь единственный раз в своей жизни. Среди гремучей смеси эмоций присутствует даже некий страх – он боится чего-то, но не в силах совладать с собой, продолжает. Именно Маша подарила ему эту палитру новых ощущений и бурю эмоций, и он навсегда запомнил эти мгновения и конечно же ее саму, открывшую для него мир женщин. «Ах, если бы каждый раз было как в первый раз – насколько больше счастливых и практически неразлучных пар было бы вокруг!», – не мог не подумать Толик.

Почему же он не завершил начатое? Он так и не нашел разумного ответа на этот вопрос, лишь долго потом вспоминая слова, которые с неизменной улыбкой шептала ему Маша: «Ну что же ты такой в реальность погруженный, расслабься»… Казалось бы, что может быть проще – просто следуй незамысловатым словам едва слышной песни, звучавшей посреди ночи из переносного радиоприемника, который как обычно лежал рядом с ними на постели:

Letthelovegoon, onandon

It’ssocoldupthere,

Take my hand and you’ll be strong, on and on,

сменившееся более понятными Маше строками на русском:

…Положи меня на ветер, и закрой на миг мне веки,

Позабыв свои сомненья, я растаю на мгновенье,

Улетая вдаль…

Эти песни навсегда остались в памяти Толика, и теперь всегда будут ассоциироваться с Машей и временем, проведенным с ней вдвоем. Вот лежит она – красивая, обнаженная, юная, притягательная, согласная на все; ее голова давно отключена, зато каждая клеточка тела откликается на любое прикосновение, и от нее исходит эта дикая сексуальная энергетика… Но в свои шестнадцать, Толик, понимая откуда берутся дети, не смог побороть обычные подростковые страхи: «А что если?». Эти сомнения так никуда и не ушли, и вопреки чувственным строкам песни, «любовь не пошла дальше»…

За пиком отношений с Машей, вполне предсказуемо последовал спад. Все этапы сближения были пройдены и оставался лишь страх перед продолжением настолько близких отношений. Маша, с закрытыми глазами и едва заметной улыбкой, произносила: «Доиграемся мы так…», чем моментально отрезвляла Толика, и он несмотря на то, что его по-прежнему неудержимо тянуло к ней, старался как можно быстрее завершить вечер.

Однажды утром, открыв дверь без стука, мама Толика случайно заметила Машу, спящую на его постели, и едва он пришел на кухню, строгим тоном поинтересовалась:

– Что между вами происходит?

– Угадаем с трех раз? – сиронизировал просебя Толик. – Ничего! А ты как думаешь? – произнес он вслух.

Было обидно, что «прокол» произошел, когда они с Машей просто спали не на своих местах, а отношений уже практически не было. Тема была замята, но оставила неприятный осадок, а главное – на первый план вдруг вышли те чувства Толика, которые раньше он усиленно игнорировал. После каждой ночи, проведенной с Машей, наутро ему было не по себе, а последнее время – даже немного противно. Он пытался понять причины этих странных ощущений. В чем же дело? Почему же ночью так хорошо, а утром так плохо? Было ли это от того, что он имел отношения с Машей тайно, или же от того, что интерес к ней был излишне плотским, и не был должным образом наполнен реальными чувствами, или может быть причиной было то, что все происходящее являлось чем-то совершенно новым, и он еще не научился жить с этим?

Раньше, в совсем недавно ушедшем детстве все было легко – вот ты ушел в школу, вот посмотрел телевизор, лег спать – вся твоя жизнь была на виду, и никому в голову не приходило, что у тебя могут быть секреты или какая-то тайная жизнь. А теперь, взрослея, появлялись тайны, о которых порой нельзя было рассказать даже лучшему другу. Теперь у Толика по ночам была новая жизнь, о которой никому не нужно знать. Разъедаемый противоречиями, он стал всерьез опасаться за свою сексуальную ориентацию: «Вот каждую ночь ты проводишь с женщиной, а наутро так паршиво… быть может ты… гей?!» – с ужасом вопрошал он себя. Однако, мысли об отношениях с мужчиной казались просто отвратными и мерзкими, и Толик понимал, что вполне гетеросексуален. Каждую ночь его новое, еще непривычное ему самому «я» оживало рядом с Машей.

Не понимая этого, Толик решил взяться за свой нравственный облик в том виде и так, как он это понимал. Он прекратил всякую близость с Машей, а та с непривычки подолгу не засыпала ночью, а днем сидела обиженная, с демонстративно надутыми щеками.

– Что я тебе плохого сегодня сделал? – спрашивал ее Толик.

– Ты мне ничего хорошего не сделал! – с грустной иронией отвечала Маша.

Казалось, что она тяжело переживает изменившееся отношение Толика, а он чтобы отвлечься от расстраивавшей его реальности, погрузился в мечты о недостижимой красавице Наташе из параллельного класса. Раздобыв с помощью школьной подруги фото Наташи, Толик нарисовал ее на альбомном листе. Он неплохо умел рисовать, и сейчас на своем рисунке точно отразил все линии Наташиного платья и изгиб ее стройной фигуры, оставив незаконченным только ее лицо. Он был влюблен в образ, который так хорошо удалось передать на бумаге, а красивое Наташино лицо он доверил бы рисовать лишь настоящему художнику. На обратной стороне листа Толик написал: «Хранить до тех пор, пока мы не станем друзьями, после – уничтожить». Глядя на эту подпись, и осознавая свою природную скромность, он подумал, что вероятно будет хранить этот лист вместе с остальными школьными реликвиями до конца своих дней…

Толик вполне сознательно хотел занять себя кем-то нереальным, чтобы не думать о вполне реальной Маше и держать себя в руках, когда они оставались вдвоем в квартире по выходным. Он уходил спать в гостиную, куда Маша не раз подходила к нему с подушкой, но он либо игнорировал ее, либо грубо требовал уйти, всерьез думая, что так будет лучше им обоим. Их отношения, получи они дальнейшее развитие, могли бы полностью и навсегда изменить привычный уклад жизни, а он не был готов к этому. Однако, во сне Маша вновь и вновь являлась ему обнаженной, чертовски привлекательной, и он в тысячный раз не мог устоять перед ней, и безудержно занимался с ней любовью…

По окончании учебного года, когда Маша уже выехала из его квартиры, он с сожалением думал, что теперь уже нельзя поднять тему их недавних взаимоотношений и искренне извиниться перед ней, сделать что-то, чтобы она поняла: он не плохой, он просто не мог тогда разобраться в себе. Мальчики взрослеют позднее… намного позднее девочек! Толик много раз пытался начать этот разговор, но Маша хорошо помнившая свои обиды, делала немного удивленное лицо, как бы давая понять: «О чем ты? Разве я могу знать о чем ты намекаешь?!», и все до единой попытки проваливались.