Всякое. Сборник рассказов

2. Проснулся он в другом месте и сразу ощутил головную боль, как будто ему в мозг воткнули несколько иголок внушительных размеров. Открыв глаза, Джим увидел перед собой безоблачное небо, почувствовал мокрую почву под собой и прищурился, потому что солнечный свет попадал в зрачок сквозь ветки куста. Он очнулся в парке около мусорного ведра, откуда воняло протухшей рыбой. Не самое лучшее утро в жизни, но и не самое худшее.

Джим подождал, когда боль утихнет, оглядываясь по сторонам. Никто на него не обращал внимание. Руки и одежда были в грязи, волосы потрёпанные, но чистые благодаря сумки, на которой ему пришлось спать. Логика не хотела работать, и он вздохнул.

«Надо понять, где я, а лучше, когда я,» – неожиданно появилась мысль у Албертсона, и за ней проскользнула вторая: «Привести срочно себя в порядок, чтобы люди не шарахались от меня!» Он взял сумку, проверил наличие вещей и двинулся вперёд. После того, как Джим повернул за угол небоскрёба, ему на глаза попалась водородная заправка. В окне горел жёлтый свет. Он медленно, чтобы не привлекать внимание прохожих, перешёл улицу и открыл дверь.

– Здравствуйте, я недалеко отсюда упал и испачкался. Не везёт. Где тут туалет?

– Справа, за разделом пива, – не поднимая голову, сказал мужчина у кассы. Албертсону показалось, что тот подсчитывал выручку.

В туалете не работала единственная лампочка, висевшая на проводе, зато проникал свет от открытого окна, хотя и немного. По ощущениям был рассвет. Джим взглянул на наручные часы. Стрелки показывали три часа, но дня или ночи он не смог понять.

– Если я переместился, то и часы вместе со мной. Что же это значит? Значит, они показывают неправильное время, – говорил он с отражением в зеркале.

Из кабинки вышел толстый мужик с испачканной майкой и красной кепкой.

– Ну что? Нахрюкался? Бывает. Неделю назад со мной также было, еле восстановился. Давай, трезвей.

Незнакомец помыл руки и ушёл, оставив Джима одного. Без мыслей он уставился на отражение, затем включил тёплую воду, прилизал волосы, смыл грязь с лица и рук. Теперь ему оставалось понять, где он находится.

– Ещё раз здравствуйте, – обратился Джим к человеку за кассой, который всё также не обратил на него никакого внимания, перелистывая журнал.

– Можно узнать время?

– У тебя часов нет, чудак? Ну, восемь часов утра.

– Ладно. А место?

– В смысле? – в первый раз поднял он на него глаза и присмотрелся.

– Город, страна? – пояснил Джим.

– Москва. Евразийская конфедерация, – изумился мужчина и уже собрался куда-то звонить, как вдруг ему прилетел ещё один странный относительно его восприятия вопрос.

– Год какой? И мне бы насчёт даты?.. – совершенно серьёзно продолжал выяснять информацию Албертсон.

– А! Я понял. Матвей. И сколько он вам заплатил? Передай, что не смешно. Пусть десять рублей вернёт, которые задолжал три месяца назад.

– Просто ответь. Мне всё равно на всяких там Матвеев.

Человек за кассой только вздохнул и с недовольным видом спросил:

– Купишь вон те конфеты?

Джим выложил мелочь и схватил пакет со сладостями.

– Хватит! Убирайся. Развелись тут прохиндеи! – закричал кассир, а через секунду, нахмурившись, решил произнести на всякий случай словосочетание, которое звучало для Джима эпохально: «Шестое февраля.» Это означало, что простой адвокат стал путешественником во времени.

«В детстве и в голову такое прийти не могло. Грандиозно… Да кто вообще способен угадать, что нам готовит день грядущий. Попробуй заглянуть в будущее на десять, пятнадцать лет. Увидишь туман, мрак такой, какой и во всей Вселенной трудно отыскать.»

На заправку подъехало такси, он подошёл к водителю. Это была женщина примерно двадцати лет армянской внешности. Джим договорился быстро насчёт цены, сказал адрес и сел.

Он видел через зеркало заднего вида, как кассир набирает какой-то номер дрожащими руками, но ему было не до этого, потому что Албертсон знал: здесь его туша всего на один день, за который он должен сделать всё для семьи. Нет времени на отвлечения, но и осторожность никто не отменял.

Машина неслась по шоссе с невероятной скоростью. Водород в двигателе соединялся с кислородом, а выхлопом был водяной пар. Таким образом, человечество смогло замкнуть цепь круговорота веществ, перестав разогревать планету, хотя было поздно и многие пострадали в конце двадцать первого века от катаклизмов.

Пошёл дождь, и Джим прикоснулся щекой к холодному стеклу, по которому сползали лениво капли. Климат стал теплей! Хоть какая-то в итоге польза от глупости людей.

Его мысли разрывались на части от строящихся планов. Осознать получилось проще, чем он думал, факт перемещения, будто это обычное дело, которым занимаются все гражданина по выходным.

– Остановитесь у того бара, – сказал Джим и улыбнулся. Девушка чуть-чуть покраснела и отвела от него взгляд.

– Два рубля выходит, мистер, – приятным голосом произнесла она. Он достал из кармана кожаной куртки бумажник и вручил всё с тем же доброжелательным выражением на лице деньги.

Зонта при себе не было и пришлось мокнуть под дождём, переходя дорогу в неположенном месте. Он поправил причёску и заглянул внутрь бара «Уголок», его любимого места в моменты отчаяния. На электронных часах над барной стойкой показывало двенадцать двадцать. Точного времени своего появления тут Джим не знал, однако был уверен, что скоро на стуле около игрального автомата решится его судьба.

«Моя задача помешать. Но как? Вспоминай! Правило номер один: ни при каких обстоятельствах не изменять для другого себя в том времени, в котором ты находишься, реальность, иначе не обратишься в компанию, не переместишься. Я лишь создам параллельную реальность, где всё отлично, но, вернувшись, обнаружу, что ничего не изменил. Слишком сложно! Ненавижу незапланированные путешествия, особенно если они во времени. Тогда как поступить, Джим?» – рассуждал он, пока двери ни открылись.

Впервые Албертсон видел себя со стороны. Когда глядишь на отражение в зеркале совсем нет ощущения того, что смотришь на человека, скорее на абстрактный образ. Расслабленной походкой другой он сел в тёмном углу, взял меню и через пару минут заказал чешское пиво с орешками.

Память дело хитрое – не всё можно вспомнить, только отдельные картинки, как в фильме, где умалчивают режиссёры излишние подробности. Изо всех сил он напрягал каждую извилину в мозге. Вдруг его осенило, план был готов.

3. Девушка ещё не уехала, но собиралась. Он робко подошёл к такси и постучал по стеклу.

– Привет, – улыбнулась она, – Раз уж на то пошло, зови меня Асмин. Проблемы возникли? Быстро прибежал.

– Да нет. Джим, кстати. Мне бы домой, адрес в машине скажу.

Амин открыла дверь, выслушала, куда ей надо ехать, и лёгким движением руки завела такси. Город стремительно таял, превращаясь в непроходимый лес. Дождь перестал идти, лишь изредка вдалеке пугающе громыхало.

– В заповедной зоне, значит, живёшь?

– Да, – коротко ответил он.

– Дорого. Сейчас мало таких мест осталось, – констатировала она факт, и дальше они ехали молча.

Ели, сосны, лиственницы, берёзы проносились зелёной стеной, гипнотизируя своими листьями, которые, как перистые облака, пропускали мутный свет Солнца. Джим сразу представил, как находится в самой глубине леса и смотрит в ночное чистое небо, разглядывая звёзды. Он потерялся там навсегда, однако ему не страшно. Впервые ему есть с кем поговорить откровенно – с тишиной.

Джим открыл глаза. Появились первые дачные дома и деревни. В основном деревянные домишки, которые разбросали в каком-то странном порядке, словно хотели создать из них сложный лабиринт. Сознание померкло, и он, подчиняясь желанию, уснул.

Во сне повторился пройденный сюжет: Джим сидит в стороне от всех в баре, пьёт пиво, думая о своём будущем.

«Ни денег, ни работы. Жена расстроится, а я не хочу видеть её слёз. Нет! Надо что-то делать с этим кредитом,» – проносились тогда мысли, как машины на Тверской. Входят два человека в кожаных куртках. У одного волосы до плеч и красная повязка на лбу, другой толстый негр в ковбойской шляпе и тёмных очках. Они сели напротив Албертсона и заказали виски и водку без закуски. Джим мог слышать, о чём они говорили.

– Сегодня играем на жизнь твоей тёщи.

– Да, согласен. Она всё равно здороваться со мной перестала, – ответил тёмнокожий и почесал седеющую бородку. Первый начал раздавать карты, припевая:

– Жизнь – это короткий вздох перед смертью.