Мы лучше

– Но ведь ты окажешься не в своем будущем, разве нет? Это все не сделает ещё хуже, только там, потом?

– Мне льстит ваша забота, – Людвиг улыбнулся ей, – но если подумать, то так будет лучше всем, кто здесь находится. Как еще узнать, что мой приход сюда, мои слова и мысли, повлияли на то, чтобы исправить несправедливый исход вашей расы. Раньше я не думал об этом. – Он посмотрел на Конлона, – спасибо вам, ибо сейчас я понимаю – это единственно верный выход, и для меня была честь познакомится со всеми вами.

Допрос – Итан Майерс

Правая рука Итана, слегла согнутая, лежала на поверхности стола, а пальцы поочередно поднимались и опускались, создавая глухой стук от соприкосновения. Его тело было расслабленно, левая рука лежала на ноге. Каждое движение мышц и суставов проявляется в кисти и чуть слегка в предплечье, показывая полную работоспособность, за которой он наблюдал так, словно выискивал некий изъян. Всего пару недель назад он был здесь и выслушивая надоедливые речи адвокатов ЦРТ на тему трагических событий, унесших жизни, ставя под вопрос всю дальнейшую работу нескольких отделов. Казалось, данное происшествие должно было забыться, как и забывались многие другие трагедии в любом месте, где жизнь сотрудника, пусть и не официально, но оценивается его вкладом в общее дело и работой. Мужчина в черном зашел в комнату, сел за стол, и намеренно громко положил планшет на стол, привлекая внимание допрашиваемого.

– Как отпуск, Итан?

– Брось, Алан, ты здесь не для пустой лести. Сократи нам двоим время, и поведай о решении нашего мудрого начальства.

– Ваша прямолинейность меня всегда восхищала. Итак, – он посмотрел в планшет, – аналитики все проверили и дали добро, охрана никаких причин не выпускать вас на работу не нашла. Генеральный директор даже выписал вам компенсацию – небольшую, но все же – и самое главное, вас восстановили в должности, с возвращением, Итан Майерс.

– Что, вот так просто? – Несколько удивленно спросил Итан.

– Вот так просто, – сразу ответил Алан, – ЦРТ любит бюрократию и порядок до тех пор, пока они не противоречат их капиталу и проектам, что в перспективе улучшат тот самый капитал. Пусть это и странно звучит, но на самом верху сидят те, кто видят и знают несколько больше нас с вами, что правильно, а что нет для общего блага.

– Их благодарить?

– Да, благодарите их, – Итан, кивнув, слегка улыбнувшись, ожидая дальнейших действий, ведь Алан молча смотрел на него, явно выдерживая паузу для высказывания или же подбирая слова, все для той же цели.

– Вы умный человек, Итан, отличное образование, высокая должность в самом главном центре по развитию новейших технологий. Я, конечно, не психотерапевт, но все же мне довелось видеть последствия трагедий, которые в той или иной степени похожи на ту, что пережили вы. В частности, я имею ввиду те, что происходят среди гражданских на рабочем месте. И знаете, довольно часто, почти всегда, коллеги погибших, их друзья и знакомые, особенно те, кто непосредственно видел их гибель чувствовали скорбь. – Итан с предельной выдержкой смотрел в глаза Алану. – Кто?то увольнялся, кто?то переходил в другой отдел, или же попросту брал отпуск, посещая терапевтов… Хоть людей науки и учат ставить разум превыше эмоций, все же, закаляет лишь опыт, которого у большинства нет в данном трагичном вопросе. Уверен, вы уже поняли, к чему я клоню.

– Разумеется. – Итан был непоколебим. – Оплакивать трагедию, возможно, почтенное занятие – уважение, светлая память – это прекрасно, и я не против такого явления. Но среди нас, ученых, что живут и умирают ради великих идей, такой привычки нет. Я почту память погибших, продолжая делать свою работу, ради которой я живу, ради которой они готовы были умереть и умерли.

– Звучит вполне приемлемо. Но разве это не цинично – вот так игнорировать трагедию. Вы были там, знали их… Неужели вот так просто пойдете дальше работать?

– Лучшая память – это не позволить их жертве быть напрасной, уж это ты не будешь отрицать, Алан?

– Это не буду. Но что за прогресс, если мы все начнем игнорировать смерть ради работы? Каким тогда станет мир, Итан?

– Безопасным! – Отрезал Итан, показывая, что ему надоели эти разговоры. – Люди гибнут каждый день, ты оплакиваешь их, Алан? Посмотри в окно, что творится в мире, сколько происходит событий, неподвластных общей цели любви и созидания. Вот там настоящая трагедия, где люди гибнут не ради своих идеалов и целей, а потому что так решили другие. Мы здесь живем как боги на Олимпе, которые забыли, что есть мир, там, внизу, где простые смертные делают вид, что наше наличие дает им надежду, и я, Алан, тот человек, который сделает все, чтобы эти надежды оправдались. Несколько смертей коллег не помешают этому.

– Ты бы и к сестре так же относился, Итан?

Слова эти были для Итана неожиданностью. Понимая природу провокации такого заявления, Итану было приятно поддаться на нее и среагировать с ощутимой долей злобы:

– Она бы не умерла, занимайся люди правильным делом. Она была прекрасным человеком, который мог бы сделать так много хорошего для мира, но все случилось так… как случилось. И, знаешь, я даже рад. Она ушла с миром, когда сама природа распорядилась, так она не успев разочароваться в людях.

– А ты разочарован в людях, Итан?

– Если бы я не был разочарован, то как бы смог работать? Для того, чтобы пытаться что?то улучшить, надо увидеть и понять, где слабость и в чем проблема – чистая логика и математика, никакой слепой ненависти. Это место существует для того, чтобы нас лучше, чем есть, иначе каждый бы просто жил, не мешая другим.

Итан молча вышел из кабинета. Адам остался сидеть на месте, удивляясь, как всего один день, одна трагедия, способна изменить человека.

17

Перспективы – это краеугольный камень наших выборов, они строятся из анализа, приоритетов и приличной доли надежды, окупаемость которой напоминает опьяняющий аромат счастья и собственной важности. Впервые за долгие годы, а, возможно, и за всю жизнь, ему довелось увидеть и даже приблизиться так близко, как никогда ранее к тому самому рычагу, который сдвинет неподъемный пласт предела нынешнего мира, позволяя открыть совершенно новые горизонты, неведомые доселе человеку.

Он видел, что Бенджамин стоит рядом с машиной времени, а Людвиг общается с Итаном и Майей, объясняя, что не может оставить какую?либо информацию о будущем или о себе.

– Вы не согласны с моим решением, Кристофер? – Артур подошел не спеша, глядя в сторону машины.

– А мое мнение разве может что?то изменить, сэр? – Кристофер был несколько отстранен, и это заметил его собеседник.

– Я спросил не об этом! – Строго парировал Артур, не желая слушать ничего, кроме конкретики.

– Да, я не согласен… Посмотрите сами, прямо перед нами тот, кто решит множество проблем в кратчайшие сроки. Он – кладезь, настоящий ключ от всех дверей, тайн и загадок науки, а может и всей вселенной. А мы просто возвращаем его отправителю. Потенциал, появившийся из случайности, погрешности, предназначенный нам, чтобы не повторять ошибки предков, а на деле, мы не хотим даже использовать его.

– Вас послушать, все звучит просто, Кристофер. Но давайте на чистоту: мы оба знаем, если Людвиг попадет не в те руки, начнется сокрушительный для многих конфликт. Риски, мистер Дентон, слишком большие риски. Это наша с вами работа: следить за их работой и принимать расчетливые решения, вынося, пусть и не кажущиеся справедливыми, но необходимые вердикты.

– Разве мы не рискуем в обычный день? – Произнес Кристофер с необычной смесью разочарования и жалости, словно находясь на грани жизни и смерти, что вынудило Артура впервые за разговор на него посмотреть. – Каждый день мы рискуем создать нечто такое, способное изменить все – панацею, бесконечный источник энергии, двигатели для покорения космических просторов и защитников наших жизней, и многое другое, видя это лишь с точки зрения пользы. Уже на следующей неделе ЦРТ начнет стройку новой орбитальной станции для освоения мест, где нет жизни людям: разве это не риск? Другие не понимают, но именно Людвиг или любой, кто будет обладать такими знаниями, необходим для контроля за тем, что мы тут делаем, именно по той самой причине, из?за которой мы сейчас его и выгоняем. Разработка Бенджамина должна была стать тем самым контрольным маяком, дающим нам всем правильный путь. А на деле – безопасность комплекса такая, что военные могут позавидовать, и все ради того, чтобы наши открытия остались нашими открытиями. Людвиг – и есть наше открытие, как многие другие, так почему же мы должны отказываться от него?

– Я не суеверный человек, мистер Дентон. Вопросы судьбы и веры не касаются меня по простой причине: практичность. Я был так воспитан, так я воспитал своих детей. Возможно, это веление судьбы. Он здесь, дабы нам больше не совершать ошибок. Я задаюсь вот каким вопросом: если это судьба, то почему сейчас? – Кристофер молча смотрел на Артура. – Если все так, как утверждает Людвиг, что мешает им или ему совершить скачок куда раньше, чем сейчас? Ведь, как я могу судить по своим скромным представлением о законах данной сферы, будь в каком?либо возможном будущем эта сфера такого уровня, что нам будет казаться магией, то наши судьбы, как и всего мира, уже были бы переписаны, и куда в лучшую сторону, чем сейчас. Неужели путешествие во времени, единичный и уникальный случай? – Кристофер молчал. – Я думаю, нам надо знать свое место, а оно, как это не печально, далеко на последних рядах. Поправьте меня, если я не прав, Кристофер. Можете считать это страхом, ведь я, пусть и не положено, но сознаюсь в этом.

– А что, если другого шанса нет и не будет? Что если это – как дорога в один конец, и потом мы будем сокрушаться от собственных решений? А ведь исправить все можно уже завтра, условно. Вот оно, прямо перед нами, возможность переписать грядущую историю. Откуда мы знаем, что будь то, о чем вы говорите, об этой «магии будущего», это не произошло уже? Вдруг сейчас происходит самая простая вещь для истории, но которая нам кажется немыслимым? Кто знает, какой это по счету у Людвига вариант прибытия в прошлое, не задумывались об этом?

– Множество интересных вопросов… и крайне необычная теория. Но не практичная. А знаете почему, Кристофер? Потому что для него, возможно, происходящее здесь и сейчас, лишь одно мгновение, лишь вариант из сотен и тысяч, я допускаю это. Но для нас, для меня и вас, история, происходящая сейчас – единственная. Она уникальная для нас, и как только мы потеряем ценность нынешнего, то потеряем самих себя, вместе с грядущим. За неимением родного дома, говоря простым языком, мы все будем лишь блуждать, не сделав ничего полезного для тех, кто нам дорог и близок. Людвиг, как я смел заметить, живет историями. Его не интересует настоящее, если вы могли заметить, иначе, мы бы не были знакомы с ним.

– Возможно, вы не знаете, – словно выговаривая заготовленный давным?давно текст, начал Кристофер, стараясь придерживаться нейтрального тона, – но семь лет назад я потерял жену и двоих детей… Они летали в отпуск на теплые берега красивого моря. Обычное дело обычного дня. Случилась поломка одного из двигателей, пилот не справился с управлением, они упали… все семьдесят один человек погибли. Вы, наверняка, слышали про это крушение. – Кристофер замолчал, выдыхая и стараясь не погружаться в трагические воспоминания, но вскоре резко начал другим тоном, – причина, по которой я решил вам это рассказать, очень проста. Я предпочитаю думать о возможностях здесь и сейчас, иначе можно закрыть ЦРТ и отдаться волю случая, гадая до скончания веков, чего мы принесли больше: вреда или пользы. Все имеющееся у меня – это работа, которая была единственным спасением, единственным местом, дарующим мне веру в то, как близко мы можем быть к избавлению от подобных трагедий. Проект Бенджамина был, как бы это так сказать – несбыточной мечтой, надеждой, которая давала силы и знания продолжать делать свое дело, несмотря ни на что. Создать немыслимое, самое сложное и кажущееся невозможным – это значит перелистнуть страницу истории, где существовало понятие непредвиденных последствий, где каждый может быть уверен, в том, что его судьба, как и жизнь его родных и близких, находится под чутким контролем, чего?то или кого?то, не позволившего случится ужасам. Центр развития технологий ведь об этом и говорит по всему миру, даже там, где это не нужно: «У науки не предела». И вот мы сделали это… Бенджамин сделал это, хотя никто и не верил. Порой бывали сомневался, а не зашел ли я слишком далеко в своем горе, веря, как и он, в возможность объять необъятное. Он сделал это… но как будто ничего и не изменилось. Если не использовать каждый шанс для предотвращения ошибок человеческого фактора, катаклизмов или конфронтации мыслимых и немыслимых, случившихся по воле судьбы или неправильных решений, то какой смысл от полумер.

Кристофер закончил несколько грубо, говоря все это словно для себя самого. Уже не обращая внимания на Конлона, он встал и просто пошел по направлению к Бенджамину.

18

– Жизнь – это дорога, протаптываемая на ощупь, с возможностью оправдать события, что, кажется, произошли по вине случайности, но многими определяются как судьба. Я не верю в судьбу, я верю в выбор. Как сказал один человек, давным?давно: «Несомненно, важнее, как принимает человек судьбу, нежели какова она на самом деле», – Людвига слушали все, но говорил он на самом деле лишь одному.

Бенджамин ознаменовал окончание подготовки, подтвердив готовность: "Можно начинать с минуты на минуту». Направляясь к машине времени, Людвиг наблюдал за каждым, но лишь мысли Итана, прячущегося за многозначительным взглядом, он понимал четко и ясно, а именно – принятие обязательств. Но Людвигу пришлось все же оправдываться перед теми, чьи интересы не были до конца удовлетворены, в частности, перед Майей, которая вела его к машине времени, все еще забрасывая вопросами по истории, требуя дать хотя бы примерные даты и ориентиры в будущих событиях, пусть и отдаленно понимая, что он уже все сделал. Артур в это время подошел ближе и, протянув руку Людвигу, получил ожидаемое ответное прощание. Бенджамин и Кристофер были в метрах пяти от остальных, и пока первый подготавливал запуск, второй молча стоял позади него.

– Для меня была честь знать вас, Артур Конлон. – Он оглядел всех вокруг, кроме Итана, который стоял поодаль, закопавшись в своем мире, – вы, люди – уникальные творения природы, чей замысел мне, как и моему народу, увы, не понять, не ощутить. Я лишь хочу сказать спасибо, – Итан поднял голову и уловил многозначный взгляд Людвига в его сторону, тот самый, одобряющий и полный веры, – за создателей моей модели, моего конечного вида. Мы должны быть лучше.

– Что если то будущее, в которое ты попадешь, будет другим, или вдруг оно станет ещё хуже? – Майя не могла сдержать переполняемое ее любопытство.

– Скорей всего, там меня не будут знать, но я буду знать их, и уверен, что консенсус будет налажен, но спасибо за заботу Миронова Майя, это приятно, вы – хороший человек, я очень рад нашему знакомству. Все то долгое время, которое я посвятил изучению истории мира, в котором жил, меня не покидало ощущение или, я бы даже сказал мнение, насколько я лишний в нем. Не в плане событий, происходящих в вашем далеком будущем, не из?за отсутствия возможности увидеть и поговорить с создателями, а по причине того, что окружающий нас мир живет сам по себе и находит путь к жизни независимо от условий. После встречи с вами я, возможно, впервые чувствую себя полноценным живым существом. Как я уже говорил, людей давно нет в моем мире, но, надеюсь, они есть в том, который ждет меня.

– Надеюсь, там будут хорошие люди, – сказала Майя, получив в ответ благодарственный взгляд и добрую улыбку.

Процесс был запущен, части машины внутри большой сферы стали раскручиваться, создавая вибрацию и шум, по которым можно было отследить степень успеха процесса.

Бенджамин следил за приборами и показателями компьютера, и лишь на несколько секунд пересекся с взглядом Людвига, молча смотревшим прямо на него. Он лишь кивнул и скромно улыбнулся, как тот, кто прощается с другом. Бенджамин не переживал, что Людвиг покидает их время, он был рад, что все происходит без каких?либо проблем, как внутренних, так и внешних. Мысль о том, что его изобретение, на создание которого ушла вся его жизнь, смогла привести сюда робота из будущего безмерно радовала его. Внимание отвлекли показатели машины времени, доходящие до критической отметки, напоминающие те же показатели, приведшие Людвига сюда. А потом он услышал немыслимо болезненный крик.

19

За вспышкой и грохотом Итан упал на пол. А когда пришел в себя, то четко понял, что некий промежуток времени выпал из его жизни. Оглушенный, он пытался убедиться в целостности собственного тела, проверяя руками лицо и голову, ощущая проблемы со слухом. Встав во весь рост, но ещё пошатываясь, первым дело он прикрыл рукой лицо, ибо не заметить, как в его сторону летят искры, было невозможно. Чувство горизонта нарушено, словно ровный пол заменили на качающуюся в воде лодку. Аппарат, чей запуск произошел несколько минут назад, был уничтожен. Металлические части, окружающие основной механизм внутри, были раскалены докрасна и отбрасывали ярко?красное свечение, поднимая температуру вокруг. Расплавленная проводка испускала жженый запах. Пластины, находящиеся внутри машины, попросту исчезли, оставив на местах креплений рваные стыки со всех сторон.

Итан увидел тела, лежавшие в метре от уже бывшей машины времени. Артур Конлон слева. Мертв. Итан постепенно приходил в себя, и лишь через минуту вспомнил о Майе, чье, как он предположил, тело, лежало справа. Но это было не совсем так, ведь, вопреки наихудшим страшным ожиданиям, она была жива благодаря Людвигу, который каким?то образом успел прикрыть её собой. Робот, что прибыл из будущего спасти человеческую расу, спас одного человека, вопреки своей жажде жизни и миссии – он лежал сверху, словно щит. Итан отлично видел структуру его конструкции, которая, на первый взгляд, повреждена не так сильно, как кажется, но приглядевшись, становится ясно, что, пробив верхний слой обшивки, оголенными остались искусственные внутренности, которые имели не тот предел прочности, нежели поверхность тела. Майя стала приходить в себя. Итан не спеша вытащил её из?под тела защитника. Он посадил Майю на ближайший стул, который поднял с пола и поставил на все четыре ножки. Ей досталось больше, и, опираясь руками сначала на Итана, а после на рядом стоящий стол, Майя собирала все мысли воедино. К эпицентру взрыва подошел Бенджамин. Он выглядел явно лучше остальных, во всяком случае, по внешнему беглому осмотру. Держась руками за голову, он посмотрел на Итана омертвевшим, стеклянным взглядом.

– Что же произошло? – Спросил он словно у себя, дрожащим голосом.