Бенгардийская история

– И что же создал мой сын? – сохраняя хладнокровие, спросил Прабхакар. Савитар с лакомой улыбкой доложил ему.

– Эдельвейсы из молочных зубов? – хмыкнул с лёгкой усмешкой Прабхакар. – Но ведь это же растения, не животные. У них нет души, только жизненные соки.

– Ты смеешь оправдывать своего сына? – поднял густую чёрную бровь Савитар.

– Нет. Я лишь хочу сказать, что наказание не соразмерно вине Ананда. Нет сомнений, мой сын оступился. Но его вела любознательность, а не желание преступить закон.

Савитар довольно ухмыльнулся.

– Если тебе мало того, что твой сын нарушил один закон… Я дам слово королевской страже, – Савитар требовательно посмотрел на королевскую стражу, которая толпилась в доме Прабхакара.

Молодой, такой же красоты и стати, как Алатар, и в такой же лёгкой броне, как у принца, выступил вперёд, неловко опустил глаза, будто сам был в чём-то повинен, и, пытаясь поскорее с этим покончить, быстро проговорил:

– Сегодня ваш сын, то есть Ананд, совершил полёт над Бенгардией без разрешения учителя, приблизившись на близкое расстояние к городу, и чуть не раскрыл одну из наших тайн чужакам.

– Я не виноват! – наконец подал голос Ананд. Савитар скривил насмешливую улыбку. – За мной гнались, мне пришлось…

– И кто же за тобой гнался, Ананд? – спросил Савитар, и зловредная улыбка на его морде почти связалась в круг.

Ананд так и остался стоять с раскрытой пастью. Да, он недолюбливал Акила с Фаром, но подставлять он их не хотел.

– Я… не могу сказать.

– Можешь и не говорить. Мне известны имена – Акил и Фар. С ними мы разберёмся позже.

– Если я правильно понял тебя, Савитар, ты и королевская стража сначала нанесли визит мне, а не матери обидчиков моего сына? – спокойным, но твёрдым голосом поинтересовался Прабхакар.

– У твоего сына проступков больше, чем у его обидчиков. И они преследовали нарушителя.

– И тоже нарушили закон.

– Нарушили или нет – не тебе решать, а мне! – вскричал Савитар так, что в хижине зазвенели стёкла. – За его проступок я брошу Ананда в темницу!

– Как бы то ни было, я не отдам своего сына тебе на суд, – подвёл черту Прабхакар. – Его будет судить только мой король. А теперь попрошу всех оставить меня наедине с Анандом.

Савитар резко развернулся, на прощание метнув в Прабхакара презрительный взгляд, прогундел себе что-то под нос и вместе со стражей покинул хижину.

Отец строго покосился на сына, и у того душа ушла в пятки. Но вдруг Прабхакар смягчился, и его усы озорно распустились синими колокольчиками, а под ними задрожала шкодливая, детская улыбка.

– Мой сын создал живое! Своё первое живое! Кому скажешь – не поверят! – резвился по хижине Прабхакар, не зная, куда деть радость.

– Так ты на меня не злишься? – с недоверием спросил Ананд.

– Спрашиваешь, злюсь ли я? – удивился отец, наконец, перестав кружится. – Ну, конечно, нет! Это же твоё первое творение! Но больше так не делай, хорошо? Король явно останется недоволен твоей выходкой. Но догадываешься ли ты, что твоя выходка значит для меня?

– Не-ет… – протянул Ананд и пожалел о том, что его сейчас не ругают.

– Ты теперь можешь помогать мне с доспехами! – пропел отец. – Мы будем вместе трудиться над доспехами королевского стражника для самого бенгардийского принца!.. Ох, кажется, лишнего сболтнул… Не говори Алатару, что эти доспехи для него, пожалуйста. Видела бы тебя наша мама – спи спокойно в колыбели Вселенной… Она бы тобой гордилась, – с радостной печалью произнёс Прабхакар.

– Мама бы убила меня за такое, – наморщил лоб Ананд.

– Твоя мама была очень миролюбивой бенгардийкой. Просто она чтила законы Бенгардии, порой слишком рьяно.

На следующий день в Бенгардию вернулись добытчики малахитовой травы. Их морды были усталы, как мшистые горы, но они благоухали светлой радостью от возвращения в родные края. Весь бенгардийский народ встречал своих героев на площади, рядом с круглым фонтаном, в котором за игрой водной ряби плющились выложенные из квадратов мозаики планеты.

Зелёный коридор не зря ещё называют Малахитовым лесом, он – такое же живое существо, как и деревья, только, в отличие от деревьев, он обладает разумом и волей. Когда искатели малахитовой травы, наконец, добывают её, Коридор переносит их в то место, в котором они должны быть. А истинный бенгардиец всегда должен быть в Бенгардии. И малахитовую траву не приходиться тащить на своих горбах – она оказывается там, где ей и положено быть: в королевской сокровищнице.

Народ с ликующим восхищением встречал своих соплеменников, обступал их со всех сторон, заглядывал через головы и залезал друг другу на плечи, с зоркой и беспокойной внимательностью высматривая родных. И тому была причина: не многие возвращались из Малахитового леса живыми. Так было и в этот поход: из пятнадцати бенгардийцев вернулось тринадцать. Начальник королевской стражи – большой, как туча, тигр с обезображивающим его морду шрамом в виде раскатавшей лепестки лилии – с немым вопросом подступает к королю, приветствующего своих подданных тёплыми, как солнца, глазами. Король замечает начальника стражи, вешает голову, гул страшно обрывается, и все прислушиваются к словам короля, читают по его губам. Король во всеуслышание заявляет:

– Наши братья и сёстры были погребены по всем бенгардийским традициям: в полых стволах древних сосен. Мирных им снов в колыбели Вселенной!

Бенгардийцы никогда не плачут по ушедшим, и в скорби надевают белые одежды. А всё потому, что они знают: те, кого нет с нами, покоятся в колыбели Вселенной, им снятся добрые сны – ведь и жизнь они прожили добрую. Но бенгардийцы чтят память: в памяти жив даже тот, кто мёртв, и, пока не погаснет разум последнего живущего в этом мире, память об ушедших будет жить вечно.

У тех бенгардийцев, которые потеряли сегодня родную кровь, глаза поникли, как сорванные цветы. В такие минуты, даже если ты веришь во что-либо всем сердцем, начинаешь если не сомневаться в своей вере, то сожалеть о том, что мир устроен именно так и никак иначе.

Отец Ананда хоть и обрадовался успехам сына, но умом понимал, что вседозволенность ни к чему хорошему не приводит, и что с маленьких провинностей начинаются большие. Большое всегда начинается с малого. Поэтому на праздник Семи красок, посвящённый удачно добытой малахитовой траве, сына он не отпустил.

Когда король разделался со своими королевскими делами, Савитар, его заместитель, нашептал ему на ухо о всех преступлениях, которые совершил тигрёнок Ананд. И тогда в хижину Прабхакара снова пришла стража и отвела Ананда к Его Величеству.

Глава 4. Ри-Ри

В тронном зале чувствовались широта и простор. С высоких потолков свисали квадраты базальта. Пол был белее мела и скользкий, как зеркало. В середине зала увлечённо, словно смеясь над бедой Ананда, журчал фонтан в форме скульптур двух сидящих тигров с раскрытыми пастями. Из одной каменной пасти в другую дугой гнулась струйка воды. За балюстрадой балкона выносили приговор горы в белых судейских париках снега. Король восседал на чёрном троне из камня обсидиана, прошитого золотыми строчками бенгардийской вязи. Король взирал на Ананда с высоты престола, но в его взгляде не было высокомерия, лишь мудрость, терпение, простота и немного озорства. На лбу у него зеленела звезда.

– Ты знаешь, почему ты здесь? – первым заговорил король, голос его был мягок и глубок.

Ананд, опуская глаза, нетвёрдо кивнул и произнёс сухим, гербарным шёпотом:

– Я нарушил закон Бенгардии.

– Два закона, если быть точным.

И в эту же секунду в тронный зал ворвался залётной птицей принц Алатар.

– Отец! – вскричал он, бросаясь к престолу и поднимая на короля взывающие к жалости изумрудно-янтарные глаза. Тот поднял бровь, и в глазах Его Величества, как в озёрах, заплескалось озорство. – Не наказывай Ананда, прошу тебя! Если и наказывать, то нас обоих. Те эдельвейсы, что он создал искрой, – я помог ему их спрятать.

– И мой сын тоже нарушитель, – покачал головой король, едва сдерживая улыбку. – Дал же мне артифекс наследничка.

– Нет, Алатар говорит неправду! – заступился за принца Ананд. Принц с укором покосился на него, как бы говоря: не мешай.

– Так помогал мой сын или не помогал? – переводил взгляд с одного на другого король. – Помни, Ананд, что я могу заглянуть в душу Алатара, у меня есть такое право. И в твою тоже. Не заставляй меня этого делать, иначе я смогу уличить тебя ещё и во лжи.

Чувствуя свою вину перед Алатаром, Ананд всё же сказал правду.

– Никогда бы не подумал, чтобы мой сын… – продолжал качать головой король, уже не скрывая улыбки. – Ну что же, тогда вас двоих ждёт наказание. Ты, Алатар, на один день и одну ночь заступишь в королевскую стражу. Я помню, с какой неохотой ты задумываешься о своей будущей в ней службе. Наказание – это всегда то, что мы хотим меньше всего, то есть – исправляться.

Морда Алатара стала вдруг кислой – кислее болотной ягоды.

– А тебе, Ананд, я поручаю навести порядок во дворцовой библиотеке. Может быть, там ты почерпнёшь что-то полезное для своей души, в перерывах между тем, как будешь орудовать метлой, – улыбнулся король.