Публичное одиночество

Безбожие… Оно распространяется как зараза, как болезнь, оно влечет за собой много-много разных последствий. (I, 64)

(2001)

Я уже много раз об этом говорил и порядком, верно, многим надоел, но, что бы про меня ни говорили и ни писали, я еще раз повторю: я убежден, что все то ужасное, что случилось с нашей страной и русскими людьми в прошлом, XX веке, на сто процентов связано с безверием.

Потому что, когда пришло безверие, вопрос «зачем жить?» заменили на вопрос «как жить?». А на второй вопрос «как жить?» нельзя ответить без первого вопроса «зачем жить?».

Все. Точка ру. Больше ничего!

Можно ссылаться на красный и белый терроры, голод, разруху, индустриализацию, коллективизацию, репрессии; но все то, что мы получили, связано, прежде всего, с безверием.

Из этого, кстати говоря, во многом произошел итог Гражданской войны. Большевики, не стесняясь, обещали дать то, чего не могли дать. А их противники (белые офицеры), такие, как Туроверов и подобные ему, не могли обещать того, чего не могли исполнить. Совесть и воспитание не позволяли.

И не обещали… А народ доверился и повалил валом за теми, кто сначала наобещал, а потом закабалил их больше, чем до реформы 1861 года.

Поймите, что колхозное крестьянство было гораздо более изощренным злом, чем крепостничество. Представьте себе, что в XX веке появиться в свет молодому хлеборобу можно было только тогда, когда он через военный билет получал паспорт. А все остальное для него было закрыто, его даже в гостинице не могли прописать, потому что кроме справки из сельсовета у него никаких документов не было.

Убежден, что в основе всех наших бед – безверие.

Однако как преступно и глупо было выбивать из людей веру палкой, так же бездарно и бессмысленно будет ее в них вбивать…

Я думаю, что рост веры в душе человека торопить нельзя. Ведь, в конечном счете, речь идет не о бабушках, которые испокон веку ходили в церковь, и не о тех молодых людях, которые нацепили огромные кресты поверх рубах.

Речь о наших детях. О тех детях, которые во время Божественной литургии копошатся в ногах, собирают огарочки, плачут, балуются, шумят, получают подзатыльники.

Эти дети через двадцать лет будут решать судьбу страны. И слава Богу, что сегодня Божественная литургия втекает в них как энергетика веков, пусть даже ни единого ее слова они не понимают.

Для них «Верую» и «Отче наш» станут частью их жизни… Это новое поколение, для которого церковь и культурные ценности будут носить характер абсолютно естественный. (II, 38)

(2002)

Я плыл недавно по северной реке и вдруг подумал: а ведь эту реку еще недавно хотели повернуть на юг.

Если можно совершить преступление против Бога, то этот поворот был бы таким преступлением. Значит, опять мы упираемся в безбожие. Я буду повторять это с маниакальной тупостью, ведь каждый день вижу подтверждение этому.

Я и в себе с этим сталкиваюсь.

Оправдаться человеку не трудно, стоит просто сравнить себя с другими: я убил одного, а он – пятерых, значит, я лучше. Это бесконечный путь вниз!

Зачем все спрашивают у Бога: «Почему, Господи, мне так плохо?!» И никто не спросит: «Почему мне, подлецу, так хорошо?»

Недаром старец сказал: «Не требуй справедливости у Бога, ибо, если бы Бог был справедлив, он давно бы тебя наказал». (I, 87)

БЕЗОПАСНОСТЬ

Национальная безопасность

(2009)

Я бы хотел, чтобы этот круглый стол <в Липецке, «Российский кинематограф сегодня и завтра»> не остался пустым звуком и сотрясанием воздуха.

То, о чем сегодня говорилось, это в определенном смысле проблема национальной безопасности: это дети – будущее страны, нравственное положение – состояние страны. Это то, как выглядит страна из окна поезда, машины, дома, иллюминатора самолета. Сегодняшний разговор затронул самые животрепещущие темы. Разговор носил конструктивный, осмысленный характер. Я думаю, что документ, который будет его результатом – манифест нашего сегодняшнего собрания, должен сформулировать то, о чем мы сегодня говорим, и призвать тех, от кого это зависит, прислушаться к нашему мнению.

Разнузданность и безапелляционность, абсолютное смещение вкусовых нравственных критериев, которое происходит сегодня в СМИ и вообще в жизни, – все это стало волновать достаточное количество людей, родителей, молодежи…

Пример тому вчерашний Всемирный Русский Собор, на котором говорилось о невероятной опасности, о гибели нации от алкоголя, от суррогатов, от безысходности, которая приводит к алкоголизму, о том, что вопрос «как жить?» стал выше, чем вопрос «зачем?», что в принципе противоречит всей нашей культурной традиции.

Это стало серьезной темой для обсуждения. И я очень хочу верить, что это станет поводом для того, чтобы принимать решения.(XII, 15)

БЕЗОТВЕТСТВЕННОСТЬ

Коллективная безответственность

(1991)

Какая замечательная система – коллективная безответственность! Высшая мудрость была в словах: «Если кто-то кое-где у нас порой честно жить не хочет…» Все очень смело – и сказано вроде все, и ничего. Страшно это. Мы ведь как Петя Трофимов. Все время учимся. Ведь Чернобыль – это не трагедия 27 апреля. Она началась с целого каскада беззаконий, с уничтожения крестьянства, с поголовного, как было подписано товарищем Свердловым, уничтожения казачества.

А мысль Бухарина о том, что мы должны сделать из человеческого материала насилием – вплоть до истребления – коммунистического человека? То есть человеческий материал для них – это и Достоевский, и Пушкин, и Лев Толстой, и Дмитрий Донской, и Суворов, и Кутузов, и Тимирязев, и Боткин… Все это материал.

А коммунистический человек – это то, что нужно. Мы его почти получили. И сейчас расплачиваемся за это. (I, 36)

(1993)

Я в последнее время уже не могу слушать ностальгические песни о Белой гвардии. Такая тоска, такой несчастный поручик, все со слезой…

Надо встряхнуть себя, надо воспитывать в себе волю жить! И иметь силы эту волю применять в жизни.

Сколько можно сетовать?

Это ведь напоминает заседания Верховного Совета, некое «фигурирование», когда выходит человек к микрофону и говорит: «У нас ужасная ситуация в регионе, потому что у нас протекают…» – «Спасибо. Пятый микрофон»…

Он сказал… По телевизору все увидели… А будет то, о чем он сказал, делаться или не будет – это никого не интересует.

Такая коллективная безответственность в результате приводит к тому, что все потихоньку, постепенно само собой разваливается. А в результате мы у остова нашей обглоданной державы разведем руками и скажем: «Ну как же, обстоятельства…»

«Обстоятельства» – это не выход для русской культуры. (I, 49)

БЕН ЛАДЕН

(2001)

Интервьюер:Чубайс утверждает, что у Путина появилась историческая задача после 11 сентября – это новое место России в новом мировом устройстве. Вы с этим согласны?

Я не согласен, что не было никакой миссии, и вдруг 11 сентября Бен Ладен прислал нам посылку…

Я думаю, что эта трагедия сблизила мир с точки зрения понимания единых человеческих духовных проблем. Мы начинаем понимать, что цивилизация и культура – разные вещи. Цивилизация в лице Америки обогнала культуру. Но, право, наивно думать, что если ты можешь за двадцать миллионов купить Тициана и повесить его картину у себя дома, то тем самым ты прошел путь от Адама и Евы до Тициана. Нет. Ты купил результат того, что прошел Тициан от Адама и Евы, став Тицианом. Это дайджест жизни, это спрессованное ощущение ближайшего пути к результату.

Сто процентов людей, включивших телевизоры 11 сентября и не слушавших звук, решили, что показывают очередной блокбастер. Америка подготовила свою страну к тому, что с ними такого быть не может, это со съемочной площадки! И вдруг выяснилось, что нет, не со съемочной площадки.