Мерцающие огни

С утра Иван заселился в свою старую съемную квартиру, которая оказалась свободной, а вечером решил съездить на Брайтон, чтобы погулять по пляжу и подумать над предстоящей работой. У него не было четкого пошагового плана, а было только много идей и примерное понимание того, что нужно делать. Начиная с той прогулки в Аризоне, парень был полностью поглощен этим новым планом, думал только о нем и постоянно прокручивал в голове разные способы исполнения первого его этапа – постройки базовой компании. Он пытался найти наиболее оптимальный способ ее формирования, чтобы не терять лишнего времени или ресурсов.

Гуляя по берегу океана, Иван в очередной раз подумал, что ему нужен первоклассный менеджер, такой, на которого можно было бы положиться в исполнении всех текущих задач. Чтобы Иван смог сконцентрироваться на стратегических целях и не заниматься оперативной работой.

У океана было ветрено, волны сильно били о берег. Шум океана ввел Ивана в мечтательное состояние, он опять начал представлять, как будет строить космический корабль и как улетит на нем в далекую галактику.

По дороге от океана к метро Иван думал, как было бы хорошо взять помощником Женю – менеджера, который работал с ним много лет назад в «Хуторке». Эта мысль приходила к нему много раз, еще во время постройки первой компании, когда на Ивана вдруг свалилось много работы. Он даже думал найти в интернете номер «Хуторка», позвонить, попросить Женю к телефону и предложить ему работу.

Женя был самородком, обладал необычайным талантом управления, и этот дар, казалось, был заметен только Ивану. Женя управлял рестораном именно так, как это бы делал Иван: следил за тем, чтобы заведение работало как конвейер и всегда, каждый день находил способ улучшить этот конвейер. Поэтому все в ресторане работало так идеально, что даже любое непредвиденное происшествие, например, если не вышел один из официантов или если закончились какие-нибудь продукты или салфетки, никак не сказывалось на работе «Хуторка». Женя обладал сильной харизмой и даже внешне вызывал ощущение надежности, упорядоченности: высокий, в очках, всегда в хорошо сидящем отглаженном пиджаке, он мог найти язык с каждым и заставить любого работника сделать то, что нужно, при этом никогда не вступая в конфликт.

Иван вспомнил случай, когда один одесский мужчина лет шестидесяти сказал, что не будет платить за десерт, так как ресторан из уважения должен сделать ему подарок. Официант растерялся и попросил Ивана позвать Женю. Тот подошел, что-то весело рассказывал этому мужчине на протяжении пяти минут, жестикулируя одной рукой, а второй облокотившись на стол, после чего посетитель ушел, оплатив полностью счет и оставив чаевые. Ивана впечатлило абсолютно безэмоциональное, спокойное лицо Жени, когда тот быстрым шагом шел от столика к лифту.

Больше всего Ивану нравилось в Жене то, что, несмотря на все свои таланты, он очень хорошо, на совесть делал свою работу. Иван бы на его месте выполнял лишь минимум, достаточный для того, чтобы не уволили, а всю эту энергию и талант тратил на основание своего бизнеса. Видимо, управление действительно доставляло Жене удовольствие.

Иван собеседовал несколько очень крутых менеджеров с зарплатой по полмиллиона в год в свою компанию по просьбе Микрософта, после того, как продал свой стартап, но никого с таким талантом он даже близко не видел.

“Ванька! Ванька!” – услышал Иван знакомый голос с противоположной стороны Брайтон-авеню, подходя к станции метро. Это был Александр. За несколько секунд он перебежал широкую дорогу и встал напротив Ивана.

Они пожали руки и обнялись.

“Где ты? Как ты? Где пропал?” – засыпал вопросами Александр.

“Так рад тебя видеть. Да вот, только сегодня прилетел”, – ответил Иван.

“Как там Калифорния? Стоит?”

“Ништяк. Я тебе говорил столько раз – прилетай”.

“Надо, надо…”

“У меня бы пожил, только билет надо купить”.

“С этими ресторанами ни отпусков, ни пропусков… Может, в сентябре поехать к тебе и вправду… У Жени отпросился на неделю в Майами, ну я там уже был два раза…”

“Конечно! Только я не знаю, я буду там, не. Я, видишь, сюда пока прилетел…”

“Так ты что? К нам на постоянную?”

“Пока да, тут буду”.

“My man!!! Потусуем! Как в старые добрые времена! – Александр артистично откинул голову и выразительно сказал, как будто повторял известную цитату из фильма: – Возвращение Ивана…”

“Да, – усмехнулся Иван. – Так и думал, поеду на Брайтон, обязательно кого-нибудь встречу”.

“Конечно, тут же все свои”.

“Все дороги ведут на Брайтон”.

“Да! – хохотнул Александр. – Давай к нам, я сейчас в «Хуторке» опять”.

“Да?”

“Да… Жизнь по кругу идет, цикличная, опять в «Хуторке”.

“А кто там из старых работает?”

“Да кто… Мало кто… Хабиб, на кухне, помнишь его? Он тоже уходил и тоже вернулся. А так больше никого… А, Женя так же там. Ну, он там вечно был”.

“Женя до сих пор там работает? Офигеть…”

“Да, а че ему. Он же там ничего не делает. Сидит постоянно за компом в своем офисе. Я бы тоже так работал”.

“Прикольно…”

“Выходи завтра, поработай, нам официант нужен. С Женей пообщаешься, он тоже будет тебя рад видеть”.

“Не, у меня другие планы”.

“Слушай, может, реально выйдешь, а то я не могу никого найти – нам срочно нужен завтра еще один человек”. – Видно было, что Александру очень понравилась эта идея.

“Да не, я уже не работал в ресторане сто лет”.

“Что там работать? Там ничего не поменялось… Может, правда выручишь? Хотя бы завтра? Чтобы я хоть мог кого-нибудь найти”.

“А почему ты должен искать? Пусть Женя ищет”.

“Не, я сейчас этим занимаюсь. Видишь, он уже совсем обленился. Говорит, ты старший официант – занимайся басбоями и официантами”.

“О, ништяк, старший официант”.

“Да, только дополнительная работа, денег мне за это не доплачивают. Знаешь, как в ГТА Сан-Андреас: респект повышается за выполнение миссий, и все. – Александр посмеялся. – Выходи, выходи, пару дней даже по кайфу будет поработать. А вечером посидим с Женей, он проставится по такому случаю”.

“Ну, могу выйти на день. А что там нужно – рубашка? У меня нет”.

“Ништяк! Я тебе принесу рубашку, приходи в чем есть, кто там, Женя скажет что-нибудь, что-ли?..”

Иван обратил внимание на то, что Александр был в брюках и черной рубашке.

“Ты только с работы, что ли?” – спросил Иван.

“Да вот хожу, думаю, где официанта взять”.

“Чисто по Брайтону ходишь ищешь?“ – Ивану стало смешно.

“Да, а что делать? ” – серьезно ответил Александр.

Александр поднялся на станцию вместе с Иваном, тот заплатил, вышел на платформу, сел на поезд и поехал домой.

Так Иван отработал один день в ресторане. Следующим утром Александр попросил Ивана выйти поработать на двухдневном кейтеринге, который будет проходить на Манхеттене. Там намечалась большая двухдневная строительная конференция с участием русскоговорящих израильтян. Завтраки, обеды и ужины будут обслуживать официанты и басбои из «Хуторка».

Иван пытался сказать нет, но все-таки Александр смог его уговорить.

Иван проработал там два с половиной дня. Поспать ему почти не удавалось в течение этого времени, так как после ужина надо было убирать зал допоздна, а перед завтраком надо было приехать за полтора часа, чтобы все подготовить.

Во вторую ночь Иван вообще не смог поспать. Они закончили работу поздно, после чего долго сидели с другими официантами в буфете, потом Иван около получаса ждал метро, когда приехал, посмотрел ютуб на ноутбуке и принял душ, и уже нужно было снова собираться.

Работа была несложная, и Ивану было интересно пообщаться с русскими официантами и басбоями, но он решил, что больше ни за что не согласится работать официантом, если Александр попросит помочь. Он и так чувствовал себя глупо, потому как у него были дела поважнее. Самого Александра не было, так как он работал в ресторане.

Работа закончилась обедом, который они обслуживали на третий день. К этому времени Иван уже чувствовал себя плохо из-за сильного недосыпа. Волнами он то ощущал приступы отчаяния и тревоги, то, наоборот, на него накатывало мечтательное состояние с оттенками приятной ностальгии по прожитым годам. Парень присел за стол, чтобы разложить по кучкам деньги и затем раздать их басбоям, пока те подметали зал, но вместо этого пятнадцать минут сидел и смотрел в одну точку, вспоминая, как в детстве он со своим лучшим другом первый раз залез на заброшенную стройку.

После того, как зал был убран, они все вместе спустились на лифте в вестибюль многоэтажного дома и пошли вверх по Бродвею. Через тридцать минут парни зашли в небольшой мексиканский ресторан, заказали по три тако и бутылку водки. Еще две бутылки они принесли с собой. Все были уставшие, но в хорошем настроении: им дали хорошие чаевые, оплата вышла примерно в два раза больше, чем за то же время они бы заработали в «Хуторке». И работа на кейтеринге была парням намного интереснее беготни в ресторане, тем более что это происходило на Манхеттене, где они бывали не так часто.

Они пили, смеялись, ели тако, обсуждали прошедшие два рабочих дня, незаметно под столом доливая водку из принесенных бутылок.

Роман сказал, что поедет домой, потому что ему надо будет завтра работать, а добираться ему долго, так как он жил в далекой от Шипсхед-Бей части Бруклина.

“Пойдем, я с тобой выйду, подышу, – сказал Иван. И уже на улице спросил Романа: – Ты же на менеджера учился? Я помню, ты рассказывал…Я не уверен, что завтра выйду на работу. У меня телефон сел, запиши мой номер и позвони мне завтра. Или послезавтра. Я знаю одно место, где нужен менеджер. Попробую тебя устроить”.

“Хорошо”, – ответил Роман. Он обрадовался, записал номер Ивана, сказав, что обязательно позвонит, после чего пошел домой.

Иван продолжал стоять на улице, ему хотелось отдохнуть несколько минут от этого застолья. Беседа, которую вели ребята, стала слегка недоедать своей банальностью. Все эти тезисы и антитезисы про то, как хорошо в Америке и как плохо в Рашке, он слышал очень много раз и уже знал их все наизусть.

Иван чувствовал, что водка достаточно сильно ударила ему в голову, несмотря на то, что выпил он всего две рюмки. Парень ощущал себя пьяным из-за недосыпа. Он вообще был очень чувствителен к недостатку сна, и без водки, если у него не получалось спать минимум шесть часов за ночь, весь следующий день Иван был полностью неработоспособен и мог думать только о том, где бы прилечь вздремнуть.

Улица сильно изменилась с того момента, когда парни зашли в ресторан. Наступил вечер, зажглись фонари. Дневная духота сменились приятным прохладным вечерним воздухом. Небо было очень красивого темно-розового цвета. Самого захода солнца не было видно из-за большого количества зданий, но было ясно, что через минут тридцать оно спрячется полностью.

Работники доставки, которые выгружали коробки из грузовика и заносили их в магазин перед рестораном, уехали. По улицам гуляли парни и девушки в модной выходной одежде.

Иван решил совершить небольшую прогулку: пару кварталов – и вернуться обратно. Бар находился в центре Манхэттена, недалеко от Таймс-сквер, на Девятой авеню и Пятьдесят первой улице.

Он пошел вверх по Девятой авеню и, пройдя несколько улиц, свернул в сторону Восьмой авеню.

Каждый летний вечер в этой части Манхэттена напоминал вечер на набережной какого-нибудь курортного города. Повсюду огромное количество кафе и ресторанов, многие из которых имели уличные столики, и все заведения были заполнены до отказа.

По улицам ходили толпы туристов, и по мере приближения к Таймс-сквер их число только увеличивалось.

Восьмая авеню была намного оживленнее, чем Девятая. Намного больше огней, намного больше шума и людей.

Иван дошел до пешеходного перехода и остановился на светофоре, потому что загорелся красный цвет. Буквально через несколько секунд его окружила огромная толпа людей, которые тоже ждали переключения светофора. Парню показалось, что кто-то, находящийся за спиной, что-то ему говорит. Он обернулся, чтобы посмотреть, кто это был. Там стоял взрослый американец, лет шестидесяти, загорелый, в стильной пляжной рубашке, с зализанной прической, и что-то говорил. После того, как Иван повернулся, этот мужчина посмотрел ему в глаза, продолжая говорить. Иван, несмотря на то, что очень хорошо слышал голос незнакомца, не мог понять ни одного слова. Потом мужчина повернул голову и посмотрел на женщину, стоящую рядом, при этом продолжая говорить. Иван понял, что все это время мужчина что-то рассказывал ей. Видимо, это была его жена.

До Ивана дошло, что он находится в слегка измененном состоянии сознания, похожем на медитативный транс. Такое случалось всегда после бессонной ночи. Парень вспомнил, что за всю свою жизнь всего несколько раз не спал ночь напролет, и это происходило с ним именно тогда, когда он работал официантом на кейтеринге.

“Да, как в старые добрые времена”, – подумал Иван.

И в его голове возникло огромное количество образов, связанных с этим состоянием. Дело в том, что в тот период своей жизни, когда Иван работал в ресторане, он был погружен в изучение разных духовных практик. Одна из них была направлена на прекращение внутреннего диалога, который человек постоянно ведет сам с собой. Вернее, даже не прекращение, потому что диалог продолжается в любом случае, а как бы перенесение внимание с этого диалога на окружающий мир. Один мастер приводил такой пример: если представить кинотеатр, то человек, который сидит в зале и смотрит на экран, находится в обычном состоянии, он погружен во внутренний диалог. Цель практики была – выйти из кинотеатра и пойти погулять, тем самым открыть для себя удивительный мир, находящийся вне его стен. При этом кино, то есть внутренний диалог, все равно продолжает идти, независимо от того, смотрим мы его или нет. Просто внимание переносится на окружающий мир. В своей повседневной жизни человек испытывает такое состояние много раз в день. Цель практики была в том, чтобы осознать себя в этом состоянии и как можно дольше удерживать это осознание. Лучше всего у Ивана получалось это делать как раз после долгого отсутствия сна. Поэтому он очень радовался подобным состояниям в те далекие времена, стараясь удержать их как можно дольше, чтобы как можно тщательнее изучить.

“Сколько времени потратил на эту чушь, лучше бы занялся делом. Слава богу, что забросил все это”, – подумал Иван.

Он перешел дорогу и, пройдя несколько шагов, опять оказался на узкой темной улице, которая вела на следующую авеню.

Огромное количество воспоминаний того периода жизни в виде очень ярких образов продолжали всплывать в сознании Ивана. Каждое из таких воспоминаний представлялось картиной, нарисованной в своем неповторимом стиле, висящей в очень длинном и узком зале галереи, который уходил далеко-далеко за горизонт. Это был очень темный зал, он напоминал ту тесную улицу, по которой шел Иван в данный момент, каждая картина, находящаяся в нем, была подсвечена тусклым фонарем. А сам Иван прогуливается по этому залу и бросает быстрые взгляды на эти картины-воспоминания. Вот одна картина, где он сидит в темной маленькой комнате самого дешевого общежития на Брайтоне, в которой из мебели только крохотный матрац, и смотрит на ярком мониторе ноутбука лекции про то, как силой мысли можно менять реальность. Другая картина, на которой Иван в красной майке басбоя поздно ночью подметает ресторан и серьезно думает о том, что единственное, что может спасти человечество, это колонизация космоса, и он именно тот, кто должен ее организовать.

“Да, эти идеи покорения космоса родились именно тогда”, – подумал Иван.

Еще одна картина, на которой он во время свидания с девушкой из Молдавии прогуливается по ночному пляжу Брайтона, у самой воды. Он испытывает дискомфорт, потому что они идут молча уже несколько минут, а Иван совершенно не знает, что бы сказать для того, чтобы продолжить разговор. Работа по четырнадцать часов в день, шесть дней в неделю и языковая школа, в которую нужно было регулярно посещать, чтобы не забрали студенческую визу, полностью вычерпали из него всю энергию. Он чувствовал себя абсолютно оторванным от того, что происходит в мире. Единственным, на что у него хватало сил, был просмотр лекций по философии и эзотерике. И они еще больше отрывали его от окружающего мира и замыкали в самом себе. Девушка тоже была не в самом лучшем расположении духа. Она работала в ресторане быстрого питания на набережной. Иван встретил ее сразу же после того, как она закончила смену. Вид у нее был уставший, и девушка сразу призналась, что, конечно, пойдет прогуляется с ним, потому что обещала, но чувствует себя не очень хорошо, ей хочется принять душ после десятичасового рабочего дня, и сил говорить по-русски у нее нет, он не был для нее родным языком.

Или еще одна маленькая картина, на которой изображен Иван, стоящий на улице перед входом в прачечную и ждущий, когда досушатся его вещи. Теплый приятный вечер, несмотря на то, что уже середина осени. Часов семь вечера. Он проснулся пару часов назад, после чего сразу же пошел в прачечную. Ему грустно из-за осознания того, что единственный выходной, ожиданием которого он жил всю неделю, уже почти подошел к концу, даже не успев начаться. Завтра нужно будет опять ехать в школу рано утром, после чего идти на работу, которая будет выжимать из него жизненные силы до самой ночи.

“И как я только выдержал все это? – мысленно удивился Иван. – Даже и не чувствую себя так уж сильно психически травмированным. Разве что привычка работать двадцать четыре часа в сутки, кроме времени на сон, осталась. И нужно теперь перебарывать себя, чтобы взять отдых. Сейчас бы я этого не выдержал, но тогда я моложе был. Да и, видимо, духовные практики были моей психической защитой. Вся эта эзотерика учила сомневаться в реальности мира, что я и делал. На свою жизнь, как на кино смотрел, тем и спасался. Да, кстати, хорошая мысль. Как только жизнь стала налаживаться, нужда в этих практиках отпала сама собой”.

Иван дошел до Бродвея, который был еще более оживленным, чем Восьмая авеню. Улица была полностью залита светом фонарей, рекламных щитов и экранов. Этот свет, как казалось Ивану, сейчас был намного ярче, чем обычно. Он посмотрел направо и увидел, что в нескольких кварталах от него улица вообще была одним огромным пятном яркого белого света. Это был Таймс-сквер. Направившись в его сторону, Иван прошел несколько шагов, но потом повернулся и двинулся в обратном направлении.

“Нет, там слишком ярко. Лучше развернусь. Пройду еще пару улиц и потом снова в ресторан”, – подумал Иван.

Шум, огромный поток людей и большое количество света еще сильнее усиливали его измененное состояние сознания. Но теперь это состояние стало приобретать намного более приятные оттенки. Этому способствовала принятая праздничная атмосфера, царившая на Бродвее. Вокруг было много туристов, они были одеты в пляжные рубашки и платья, многие были слегка пьяны.

Иван ощутил очень приятную легкость в теле: казалось, что оно идет само собой и не нужно делать никаких усилий для этого. Нужно было только подумать, и тело само двигалось куда нужно.

Он с интересом рассматривал все вокруг. В период жизни в Нью-Йорке Иван часто гулял по Манхеттену, смотрел на людей и на здания и думал о жизни.

“Да, атмосфера Манхэттена уникальная. Такого в Америке нигде больше нет. Все намного живее и элегантнее”, – мысленно отметил он.

Иван обратил внимание на проходящего мимо афроамериканца спортивного телосложения, который был одет в обтягивающую футболку. На его шее висела толстая золотая цепь. Выглядел он нереально, как будто был нарисован или прямо взят из голливудского фильма. Его гладкая, темно-коричневая, вспотевшая кожа блестела намного сильнее, чем золотая цепь. Иван почувствовал, что он сам тоже полностью вспотел. На улице было все еще жарко, несмотря на легкие периодические порывы приятного прохладного ветра.

Рассматривая улицу, он обратил внимание на большое количество огромных рекламных щитов. Они были прикреплены к стенам домов или стояли на крышах. Каждый из них был подсвечен множеством ярких ламп или сам был громадным экраном. Иван опять представил себя идущим по галерее.

Но в этот раз он шел уже по другому залу этой же галереи. Даже не галереи, а огромного музея. Зал был очень широкий и длинный, с высокой стеклянной крышей. Он был выполнен в классическом стиле, в белом мраморе. И картины были тоже большущие, похожие на рекламные щиты. В этот раз Иван не был единственным человеком в зале, вокруг было много людей, главным образом туристов с фотоаппаратами, висящими на шее. Они с интересом разглядывали эти внушительные картины и фотографировали их. Зал был залит приятным дневным белым светом.

Висевшие здесь картины изображали сцены из более светлого периода эмигрантской жизни Ивана. С момента, когда он переехал в Калифорнию и начал работать над своим стартапом. Вот картина, на которой Иван покупает машину, другая – на которой он снимает квартиру. Потом та, на которой он работает за компьютером до поздней ночи. Следом – даже не картина, а просто распечатанный на большом полотне скриншот, на котором аналитика сервера показывает сто тысяч и двадцать пять скачиваний его приложения. Потом картина, на которой инвестор выписывает ему чек на сто тысяч. И еще много картин, на которых Иван снимает офис, нанимает на работу людей, увольняет, дает интервью местной газете. Завершает этот цикл картина, где он подписывает договор на продажу компании. Затем начинается новая серия, состоящая из космических сюжетов и сцен его размышлений о постройке космического корабля.

Он проходит мимо этих картин, не очень в них вглядываясь. Они не особо интересны, так как все это произошло недавно.

Его состояние постепенно переходило в эйфорию. Иван ощутил прилив сил и мощных позитивных эмоций от осознания того, что начинается самый интересный и продуктивный период в его жизни. Все то, о чем он мечтал, начинает сбываться.

Продолжая представлять себя идущим по залу, Иван стал замечать, что картины по мере его движения становятся все более интересными и живыми, к тому же их сюжеты все ближе друг к другу по времени. Теперь они описывали события, которые происходили не раз в полгода, а каждый отдельный день. Иван дошел практически до текущего момента его жизни. Вот он уже проходит мимо картины, на которой сидит в аэропорту и ждет самолет в Нью-Йорк.

“Что будет дальше? Когда я дойду до сегодня? – задумался Иван. И сам же себе ответил: – Ничего, места в музее еще много: даже конца не видно – зал уходит за горизонт. Просто живя буду дальше рисовать картины. Одно знаю точно, что они будут светлые и радостные. И даже, наверно, героические и эпические. Депрессивных и мрачных я нарисовал достаточно за первые годы эмиграции”.

Вдруг он наткнулся на картину, которая выбивалась из общего ряда. Она была намного меньшего размера по сравнению с соседними картинами, висела неровно и была выполнена в неприятных серо-коричневых тонах. На ней был изображен Иван, работающий в ресторане. В отличие от всех предыдущих картин сюжет этой не казался настоящим, а был скорее сюрреальным.

Иван усмехнулся: “Если бы биограф откопал факт, что я в это время работал в ресторане, мне кажется, он этого не смог бы объяснить. Долго бы ломал себе голову, зачем я это сделал… А зачем я это сделал? Может, чтобы с Женей опять встретиться. Но это глупость: было бы куда эффективнее, если бы я просто пришел к нему и предложил работу. Но после того, как я там поработал, предложить работу я ему точно не смогу. Что он подумает? Что я ненормальный. Устроился работать в ресторан, будучи миллионером. Такое может сделать только ненормальный человек. Глупость. Есть еще во мне какое-то дурацкое отрицалово, подростковая борьба с системой”.

Он прошел еще несколько кварталов, полностью растворившись в окружающем мире. Внутренний диалог на время прекратился, и Иван просто созерцал мир вокруг себя, сливаясь с ним, становясь единым целым со всем, что видел, с людьми, машинами, зданиями.

Мысли в его голове опять появились только когда он дошел до Коламбус-Серкл.

Иван обратил внимание, что большинство людей здесь уже не были туристами. Мимо с деловым видом прошел высокий афроамериканец в строгом темно-синем костюме. Потом – девушка азиатской внешности, в юбке, высоких белых носках и со скрипичным футляром на спине.

Иван вспомнил, что сам одет в черные строгие брюки и белую рубашку и тоже выглядит по-деловому.

Посмотрев на противоположную сторону дороги, он увидел большую металлическую статую в виде глобуса. Вспомнил, что здесь находится вход в центральный парк, после чего пошел в его направлении.

Перейдя дорогу в нескольких местах, Иван оказался на маленькой площади перед входом в парк. В её центре сидел мужчина и играл на барабанах, окруженный толпой.

Иван обратил внимание на то, что в стороне парка было намного меньше света. По сравнению с Бродвеем это было просто одно большое темное пятно. В небе над парком можно было даже разглядеть последние багровые полосы заката.