Сонный Айсберг

– Что вторая? Ты же с ней спал.

– И первый тост, мой друг – за твою детскую наивность, – осушает бокал Рэй, и тут же разливает виски снова, протягивая Чарльзу его порцию.

ФУ, ТАКОЕ ВСТУПЛЕНИЕ СЛАЩАВОЕ. КТО БУДЕТ ПРОДОЛЖАТЬ ЧИТАТЬ ЭТО ДАЛЬШЕ? КСТАТИ, МОГУ ЛИ Я НАЗЫВАТЬ ПСИХОМ НЕ ТОЛЬКО ТЕБЯ, НО И ЧИТАЮЩЕГО? АГА, ВЫ – СУМАСШЕДШИЕ.

– Благодарю. Нет желания поговорить о том сне?

– Конечно, мой друг. О чем еще говорить утром, разве что не о снах? По сути, что есть жизнь, если не длинный, временами интригующий, с частыми выпадами алогизма, но по большей части нудный, сон? Вечный анабиоз, так сказать. «Вечный анабиоз» – хорошо звучит, черт возьми. – задумчиво говорит Рэй, смакуя виски.

– Тебе не кажется интересным, что и ты, и я, увидели сон после разговора с Майклом? Кстати, похоже, я видел его и сегодня ночью, – Чарльз поставил пустую кружку на стол.

– Да… Странновато немножко.

– Ненормально, быть может? – с улыбкой говорит Чарльз, взяв в руку бокал с виски.

– Так же ненормально, как и сам это Майкл, – спокойно отреагировал собеседник.

– Ты тоже видел от лица этого человека?

– От лица этого человека? – повторил Рэй. – Мне казалось, что это был я. Разве нет?

– Ну, во-первых, логично будет предположить, что раз этот сон как минимум видели три человека с одного ракурса, то это вряд ли ты.

– И правда, логично.

– Ну а во-вторых, по габаритам не подходишь.

– Что за габариты? – усмехнулся Рэй. – Ты еще головой вертел?

– Естественно, вертел. А что еще делать?

– На этих ребят смотреть, конечно.

– Они же молчат, – Чарльз залпом осушил бокал.

– Ты разве не чувствовал?

– Что именно?

– Желания услышать ответы на вопросы, – спокойно ответил друг.

– Не-а. Я даже не думал ни о каких вопросах. Что же ты хотел спросить? – поинтересовался Чарльз.

– Извини, приятель, но это личное, – Рэй улыбнулся.

– Ну, ладно, – Чарльз пожал плечами. – У каждого должны быть секреты, иначе будет скучно жить.

– Может, кальян забьешь? – Рэй потянулся, расправляя руки, пока кости не издали тихий хруст. Следом он покрутил головой, услышав тот же звук, герой удовлетворенно посмотрел на друга.

– Я тоже думаю об этом, – Чарльз встал, взял пару углей из пачки и поставил их на плиту. – Помнишь, Майкл был, мягко скажем, другой в тот день. Меня это больше всего смущает.

– Ага, помнишь, как он поправил меня, сказав, что ему удобнее, когда его называют Майклом, а не Микки. Хотя, если меня не подводит память, изначально он представлялся как Микки. А, вообще, какая, к черту, разница?

– Знаешь, нужно с ним обсудить это. Не может один сон сниться трем людям в одно время. Это же просто невозможно!

МАТЬ ТВОЮ! А ОН ПРАВ!

– Кто такой Майкл? – с улыбкой спросила светловолосая девушка, входящая в комнату. Рэй окинул девушку взглядом, и улыбнулся.

– И тебе доброе утро. Присаживайся, – он указал на стул. – Выпьем, и я расскажу, кто такой Майкл, – герой поцеловал вошедшую в щеку.

– Но сейчас же только утро! – сказала она наигранным серьезным тоном, по которому моментально становится ясно, что для нее это не причина для отказа от алкоголя, но так сказать она просто была обязана.

Распитие алкоголя и курение кальяна затянулось до вечера. Не обошлось и без некоторых плотских утех. Однако к вечеру, как это и обычно бывает у молодых людей, может, под действием темноты за окном, может, из-за алкоголя, а, может, просто из-за располагающей атмосферы в целом, но всем захотелось говорить о философии, в которой, если говорить откровенно, никто из них совершенно не разбирался.

– Вечный сон или, как мы обычно это называем, жизнь не может иметь какой-то конкретный смысл, дамы. И это факт. Вот скажите мне, почему вы со мной не согласны, и я вдребезги разобью все ваши наивные и, скорее всего, детские теории об стены вашей безграничной фантазии, – с жаром высказался Рэй.

– Хорошо, – начала свою речь Полина, которая проснулась позже всех, – хорошо. Как насчет учебы, работы, а потом и тихой старости рядом с любовью всей жизни, как тебе такая цель?

– Твои ли это цели, милая женщина? Ты ли сама их для себя поставила? Нет, конечно, ты можешь начать спорить, однако сперва выслушай. Несомненно, что ты будешь яростно твердит всем и каждому, о личности, об индивидуальности, но ни общество ли диктует тебе учиться, потом работать и умереть? Отдать свой долг, так сказать, правительству, которое так о тебе заботиться? Может, твои родители хотят, чтобы ты была примерной девочкой? Учись, работай, а потом умирай – не это ли свод законов для тех, кто не ищет приключений? Свои желания ты показала сегодня ночью, но я не могу сказать, что ты делала это ради любви и прочей ереси, – отвечает Рэй, он, с гримасой высшего превосходства, вальяжно сел, да глотнул виски.

– Это ты так кадришь девушек? – с легкой улыбкой спросила София.

– Милый дамы, кадрил я, как ты выражаешься, вас сегодня ночью, а сейчас мне хочется лишь откровенных разговоров, – парировал кухонный философ.

– Мой друг, – обратился к нему Чарльз, – неужто ты вправе говорить о бессмысленности жизни в свои двадцать лет? Человек, которому родители обеспечили прекрасное будущее, у которого есть все шансы реализовать свои мечты? Может быть, и твои слова вовсе не являются твоими? Может, это слова совсем других людей? Писателей, философов, певцов – да неважно кого еще.

– Может, ты и прав. Тогда кто есть личность? К чему все эти подверженные юношескому максимализму выражения? Если все наши слова и поступки лишь комплекс из слов и поступков других людей, то мы, мой друг, вонючая, никчемная, серая масса потребителей, которые только и могут, как говорить ночами о смысле жизни! Не это ли яркое подтверждение бессмысленности этих разговоров и нашей жизни в целом?

– Может, мы просто выпьем? – спросила Полина, посмотрев милым личиком на друзей.

– Выпьем же, друзья, дабы еще дальше углубиться в фантазии и уйти от серой реальности! – сказал Рэй, одним глотком осушив бокал, а друзья, переглянувшись, последовали его примеру.

– Если вся жизнь – это некий анабиоз, то что тогда наши сны? – спросил Чарльз.

– А можно мне ответить? – спросила Полина. – Недавно я встретила одного молодого человека в баре…

– Это тот, о ком я думаю? – поинтересовалась Софи.

– Нет, это другой, – она отрицательно помотала головой. – Мы с ним тоже говорили о снах, и пришли к одному выводу. Вот, послушайте, – обратилась Полина к улыбающимся друзьям, – мы же всегда думаем во сне, что все происходящее реально, а когда просыпаемся, то понимаем, как глупо было верить говорящему покойному другу, к примеру. А что, если есть альтернативный мир, в котором живет наша копия? Когда у нас день, то они видят отрывки реальных действий нашего мира, считая это глупым сном, а когда спим мы, то видим их жизнь?

– Это все очень интересно, – Рэй улыбнулся Полине, будто похвалив ребенка, нарисовавшего желтое солнышко и зеленое поле, а на нем красных коровок, – но не буду ли я прав, если предположу, что ты лишь хочешь продолжить разговор об одном конкретном сне?

– О каком таком «конкретном» сне вы говорите, мальчики? – задала вопрос София.

– Ну, девушки, это поистине интересная история, достойная начала добротных книг об опасных приключениях и интригующих событиях, – сказал Рэй, подмигивая Чарльзу.

НЕ ВЕРЮ