Хроники Транквила: Порабощение

– Не могу сказать того же.

Чрезвычайно странный и обидный разговор подошёл к концу. Проспер прошёл по комнате, присел на кровать, сломал одну графитовую палочку, стукнул костяшкой пальца по окну. Стёкла здесь были совсем другие, те самые, которые в Картраде сохранились только в самых старых зданиях. Это было неудивительно, ведь эту технологию народ-пришелец позаимствовал именно отсюда, а теперь уже и сам стал пытаться её модернизировать.

Аделаида не утрудилась закрыть за собой дверь, и в открытую комнату вошла темноволосая девушка, типаж которых Дивус обычно называл «простушка-дурнушка».

– Здравствуйте, господин. Вы посол?

– Да. А ты кто такая?

– Меня зовут Гиска, я ваша служанка из соседней комнаты. Невольно я услышала ваш разговор. Наверное, вы очень досадованы.

– Правильно говорить «раздосадованы». Но тебя это не касается. Принеси мне воду и полотенца, я хочу умыться.

– Сию минуту, господин.

Вскоре девушка принесла тяжёлый деревянный таз с водой. Пока парень освежался холодной водой, она задала вопрос.

– Как вам будет угодно, чтобы я вас называла?

– Ты согласишься называть меня хозяин?

– Я не могу соглашаться, я приму любое ваше слово.

– Ладно, не нужно, – он понял, что такое предложение сделал бы только самовлюблённый Адриан, – просто господин Дивус, этого достаточно.

– Хорошо, господин Дивус, как вам будет угодно, – девушка постоянно говорила таким тоном, будто прямо сейчас расплачется, и это сильно раздражало Проспера.

– Можешь идти к себе. Если что, я позову.

– Позвольте сказать вам кое-что.

– Позволяю.

– Не раздосадовайтесь…

– Нет такого слова.

– Не… не…

– Я понял, что ты имеешь в виду, продолжай.

– В общем, не злитесь из-за неё. Леди Аделаида часто бывает такой, тем более с незнакомцами, не стоит принимать её слова близко к сердцу. Она не злая, просто хочет казаться такой. Возможно, она даже не ненавидит вас, и её поведение наоборот показывает её неравную душу к вам.

– Неравнодушие?

– Да, наверное, так. Я уже ухожу.

Служанка покинула комнату и закрыла дверь. Сделала это она крайне неумело: подол её белого мешковатого платья остался внутри застрявшим между дверью и проёмом.

– Гиска! Какая же я неумеха!

Данное событие даже слегка рассмешило парня, и он улыбнулся вслед уходящей девушке.

Гиске было очень неловко от того, что у неё не получалось красиво прислуживать, как это делали её более опытные подруги. Ей хотелось вернуться и предложить господину что-то ещё, помочь разобрать вещи, принести утаённый с завтрака пирог, но понимала, что своей дотошностью и навязчивостью ещё больше его разозлит. Расстроенная, она поплелась к себе в каморку.

Через несколько часов и после обеда было объявлено о начале официальной церемонии начала посольства. Во дворце в зале приёмов собралась вся элита города.

Под драпировкой, похожей на шатёр, на фигурном троне сидела королева. Недалёко от неё расположилась Аделаида, которой всё ещё воспрещалось переодеваться в чёрное.

Напротив стояли все картрадцы. По правую руку от них были все министры и главные чиновники, чуть глубже стояли играющие ненавязчивую мелодию музыканты, по левую – городская знать и ценимые Иреной ученые, врачи и прочие бюджетозатратные господа. Сзади чужаков стояло несколько человек из армии в своих парадных костюмах и с незаточенным оружием. За ними расположилась вся дворцовая прислуга. У входа нашлось немного места для простолюдинов, пришедших поглазеть на пришельцев.

После вступлений, обоюдных заученных комплиментов и условно искренних восхищений посольство Картрада в Рупиде было официально начато. Вскоре зашла речь о заключении торговых сделок.

– Ваши земли славятся всем, что только можно вообразить. Что ещё может быть нужно Картраду?

– Наше предложение имеет не столько содержательную цель, сколько фактическую. Слишком долго наши государства не вели с вами диалога, а деньги – это лучший язык, на котором можно общаться. Что вы можете предложить?

– В этом году у нас разродилась гвоздика. Не знаю, с чем это связано, может, сама Идея Природы даровала этим нам своё доброе слово, но сейчас у нас довольно много излишков этой и других специй. Возможно, ваша знать захочет добавить их в свои блюда?

– Возможно. Одна поставка, содержащая в себе сто мешков, принесёт вам сто десять золотых монет. Вас устраивает такое предложение?

Аделаида приблизилась к уху подруги.

– Просите больше. Двести. Они этих денег не считают, а мы сможем потратить их с умом.

– Нет, Аделаида! Мы были готовы выбрасывать их в море или отдавать за бесценок. Они и так покупают у нас то, что им и не надо вовсе, нужно оставаться честными.

– Ага, и бедными.

Перешёптывания прекратились.

– Если мы сойдёмся на ста пятидесяти, то договор подпишем тут же.

– Картрад принимает ваше предложение. Ещё что-нибудь?

– Да. Многие мои купцы до сегодняшнего дня боялись ездить к вам со своими товарами. Я хотела бы договориться о разрешении для них осуществлять торговлю на вашей территории в предназначенных для этого местах.

– Я не могу разрешить им того, что никто им не запрещал. Конечно, пускай приезжают, наш народ будет рад увидеть на прилавках заграничные диковинки.

– Отлично. Какие-нибудь льготные условия?

– На них будет распространяться абсолютно то же законодательство, что и на местных торговцев, большего обещать не могу.

– Нас устраивает. Надеюсь, под вашим управлением внешней политикой наши государства расцветут как два самых красивых и лучших цветка.

Сейчас ему было неловко поправлять её, ведь формально он был лишь начальником посольства, а советником оставался престарелый Трибус. Но кому какое дело, кто сидит в неудобном кресле, если прямо сейчас именно Проспер представляет всю свою страну?

– Иначе быть не может, королева. Быть может, в знак успешности наших сделок, мне стоило бы вручить вам царское приглашение в Картрад? Вы будете удивлены, как за это время переменился Ховерстад.