Перекрёсток внутри меня
– Ты дашь мне прочитать эту книгу?
– Я надеялась, что ты это скажешь, – Инна расплылась в улыбке.
Мы не знали, ни кто был автором этой повести, ни даже её названия. Пожелтевшие от времени страницы без обложки, Инна нашла в чулане, когда наводила там порядок. Чудо что они хотя бы были скреплены друг с другом и не рассыпались в руках. История брала своё начало на острове далёком от следов цивилизации.
Сама книга была о семнадцатилетнем мальчика, намеревающегося бежать с острова, на котором он жил с родителями, в небольшом рыбацком селении. Всего их в семье было семеро человек, он сам, мать, отец, и ещё четверо братьев. С утра до вечера все постоянно были заняты работой. Нельзя сказать, что они жили в ужасной нищете, но и свободного времени почти не было. Казалось бы, в таких условиях невозможно возникнуть мыслям о чём-то другом кроме необходимости исполнять дела по дому и хозяйству. Но в этом и была особенность главного героя. С возраста десяти лет он начал задумываться о том, что же лежит за пределами их острова и эти мысли становились всё навязчивей.
Мальчик понимал, что родные совсем не одобрят его помыслов, поскольку чтобы выжить в суровых условиях, нужно только трудиться и ничего больше, поэтому он лишь молчал и исполнял то, что от него требовали. Крохи свободного времени он тратил на то чтобы изучить остров и пытался рассмотреть, что же находится за водной гладью, там дальше, где должна быть Большая Земля, как он называл материк, с которого порою приходили корабли с торговыми материалами. Ему и самому было совестно от этих мыслей, но против самого себя не пойдёшь, иначе жизнь будет прожита зря, так он считал.
В конце концов, преодолев свои страхи и неуверенность в себе, к семнадцати годам он построил лодку и, сев в неё, последний раз бросил взгляд на родной остров. Вокруг был лишь шум вол, крики чаек и бесконечное пространство воды впереди. На этом книга заканчивалась. Она привлекла меня тем, что основное внимание там уделялось не окружению и событиям, а самому ходу мыслей главного героя. Даже самый неискушённый и невнимательный читатель погружался в них с головой, настолько легким и затягивающим языком она была написана. Всё то время пока я читал, Инна сидела рядом и безмолвно наблюдала.
– Ну как? Что думаешь? – её глаза, не отрываясь, смотрели на меня.
– Будто бы про самого себя прочитал, – честно ответил я, по коже пробежали мурашки от осознания собственных мыслей. – Удивительное ощущение, но я словно знал этого мальчишку уже давным-давно из какой-то прошлой жизни.
– И у меня возникло такое же. Теперь понимаешь, почему я так внимательно отношусь ко всему происходящему вокруг? Эта история правда прекрасна. Но её главный герой так и не смог понять, чего же он действительно хочет и поэтому просто ушел навстречу неизвестности. Я же ищу направление для Пути. Моего Пути.
Через некоторое время на мой день рождения Инна подарила мне причудливый подарок, но я сразу понял, к чему она клонит. Это был небольшой компас, с позолоченной оправой и черной стрелочкой, указывающей на север. Кончик стрелочки был красным, ярко выделяясь на белом фоне самого кругляша компаса с обозначением других сторон света.
– Хочу, чтобы он всегда направлял тебя, – сказала тогда Инна. – Даже если тебе будет казаться, что идти некуда, даже если ты потеряешь направление, пусть он помогает тебе.
Я запомнил её слова.
***
На следующий год я снова сопровождал Инну на кладбище. В этот раз с нами был и Владислав, её день рождения выпадал на выходной день. За день до нашей встречи я сам предложил вновь пойти туда вместе и как ни странно она без промедлений согласилась. О присутствии отца она меня предупредила, так что я не был удивлён. По пути мы зашли в тот же цветочный магазин, где покупала цветы Инна в прошлом году и я немного смутился. Надо же было не подумать о таком и не купить хотя бы пару роз заранее, да и денег у отца не попросил.
Как бы там ни было, скоро мы оказались на месте, немного пробыли там, убрав с могилы всякий мусор, оставили свежих цветов и отправились назад. По дороге Владислав спросил, чем я занимаюсь на досуге и я с удовольствием рассказал о своём увлечении пирографией, а также о том, как Инна помогает мне с этим.
– Не перехваливай меня, – толкнула она меня локтем в бок. – Я лишь делаю первоначальный эскиз, а остальной шедевр создаёшь именно ты.
– А вы здорово сработались, – усмехнулся Владислав, глядя на то, как мы препираемся. – Рад за вас.
– Зайдёшь к нам сегодня? – предложила Инна. Я был не против.
Когда мы были в прихожей, то она вдруг вспомнила, что забыла зайти в магазин. Я собрался было пойти с ней, но Инна остановила меня.
– Ты уже разулся, устраивайся давай где-нибудь, я мигом, – и тут же выпорхнула обратно на улицу.
Дверь захлопнулась и я остался наедине с её отцом. Уж не специально ли она так поступила, чтобы дать нам поболтать тет-а-тет. Стоило бы спросить об этом позже, а пока что могла сложиться весьма неловкая ситуация. Благо у меня в голове возникла идея, как избежать громкого молчания.
– А кем вы работаете? – поинтересовался я. – Инна мне так и не рассказала.
– Правда? Вот удружила дочурка. Я инженер в научно-исследовательском институте авиационной техники. Не смотри так, – он усмехнулся глядя на мои округлившиеся глаза. – На деле эта профессия гораздо более прозаичная, чем звучит. Пойдём-ка, лучше покажу кое-что. Проще один раз увидеть, чем сто раз услышать, да и тебе наверняка понравится.
Я проследовал за ним в его кабинет и он, открыв пластиковый тубус, извлёк оттуда большой лист ватмана.
– Вот, гляди, – он расположил лист на столе и полностью развернул его, показав мне рисунок, – это чертёж турбины грузового самолёта. Разработано нашим конструкторским бюро, перенесено на бумагу лично мной.
– Поразительно, – я вглядывался в каждый сантиметр бумаги. – И всё это нарисовано от руки.
– По большей части да, не без помощи линеек и циркуля, разумеется, – довольно кивнул он.
– Неудивительно, что Инна тоже так здорово рисует, вот от кого у неё такое мастерство. До встречи с ней у меня никогда не получалось создавать действительно хорошие рисунки, линии постоянно выходили кривыми, а округлости непропорциональными.
– Всё было настолько плохо?
– Ещё бы, у меня под кроватью раньше было целое кладбище испорченных дощечек, которые я хотел переделать. Линии и округлости выходили невероятно кривыми. В конце концов, я всё же просто выкинул их, слишком тяжело было смотреть на эти более ранние и незавершённые работы.
– Думаю, я представляю, в чём дело. Попробуй вытянуть перед собой руку и сделай так, чтобы ладонь не тряслась.
Я сделал это, но унять дрожь так и не удалось, как бы я не сосредотачивался.
– Не выходит, получается дело в моих руках? Так и знал, что они кривые, – огорченно вздохнул я.
– Нет, дело в другом. Ты сейчас весь ушёл в мысль о том, что рука не должна трястись, это заняло весь твой разум. А как ты избавишься от того, что полностью захватило тебя изнутри? Естественно никак, ты можешь только вытеснить это чем-то другим. Так и во время рисования, выжигания и любого другого дела о качестве которого, ты начинаешь запариваться. Не думай о том, что некоторые детали могут выйти не так, старайся держать в голове цельную картину и не расстраивайся слишком сильно из-за отдельных её элементов.
– Это звучит как-то странно. Выходит, я должен начать работать хуже, чтобы вышло лучше? – нахмурился я. – Но ведь весь смысл любимого дела это постоянно совершенствоваться в нём.
– Нет, смысл любимого дела это получение от него удовольствия. И нет, ты не должен начать работать хуже, ты должен научиться контролировать себя лучше. Негативные мысли и постоянная самокритика – вот что действительно мешает тебе работать, а не кривые руки. Ты не можешь держать под контролем какие-то внешние факторы, наподобие внезапной болезни или новых появившихся дел, но ты можешь и обязан контролировать самого себя. Не сдаваться, постоянно учиться, в том числе и на неудачах, а также верить в себя, это самое главное. Причём во всей жизни, а не только в любимом деле.
Я немного опешил после его слов, ведь мысли подобного рода никогда не приходили мне в голову. Я вспомнил, что начав с мелочных зарисовок, всё время стремился улучшать качество своей работы. Брался за очень сложные задания и упорно доводил их до конца, крайне негодуя, если результат не соответствовал моим ожиданиям. Порою эти чувства даже отбивали охоту работать совсем. Всё изменилось, когда в моей жизни появилась Инна. Я стал работать с удвоенной силой, чтобы впечатлить её, а потом она стала помогать мне с начальными эскизами и всё пошло ещё лучше. Но я по-прежнему продолжал искать изъяны в каждом своём творении и часто откладывал его в тёмный угол, стыдясь показывать результаты работы Инне.
– Ты сейчас возможно подумал, зачем же я гружу твой мозг такими вещами, – прервал моё молчание Владислав. – Просто я видел некоторые из твоих работ, которые ты дарил Инне. У тебя есть талант и негоже гробить его понапрасну, ведь согласись, что почти каждая твоя речь про хобби начинается со слов, что ты пока не слишком хорош в этом. В первую очередь поверить в себя должен ты сам, а не кто-то другой. Да и человек ты вроде неплохой, с Инной очень поладил, хотя мне и не верилось, что она кроме Нади с кем-то общаться начнёт.
– Разве она замкнутый человек? – удивился я. – Она очень здорово нашла общий язык со всем нашим классом.
– Была когда-то необщительной, ещё до школы. Полагаю это из-за смерти мамы, зря я рассказал ей, что она именно во время родов умерла. Инна начала винить себя в этой смерти, и первое время постоянно была сама в себе. Потом в детском саду немного сблизилась с Надеждой, а затем в школе встретила тебя, тут то я и увидел первые изменения. Началось с малого, а потом она уже вовсю рассказывала о школе и новых друзьях. О тебе по большей части, особенно мне запомнилась та история, где она закатила истерику, чтобы вас не рассаживали.
– Да уж, ей даже меня удалось провести, это было что-то, – усмехнулся я. – А можно вопрос?
– Конечно, задавай.
– А вот эти выводы про подлинный самоконтроль, когда они к вам пришли?
– После смерти Марии, пожалуй. Не сразу, но постепенно я понял, что нельзя опускать руки. У меня была маленькая дочь, которую нужно было оберегать и учить жить, поэтому я стал больше следить за самим собой.
– Простите, – я немного смутился. – Это наверняка было и остаётся столь печальным событием в вашей жизни, а я поднимаю эту тему вновь и вновь.
– Не переживай. Что случилось, то случилось и давно прошло, твоей вины тут нет.
– А, правда, что у вас было очень много наград?
– А то, – он показал на застеклённый шкаф с грамотами. – За выслугу лет, за добросовестную работу, за вклад в науку. А знаешь, какая награда самая большая и лучшая?
– Какая? – я весь обратился в слух и расслышал, как скрипит открываемая дверь.
– А вон, та, которая дверь открыла и вернулась из магазина, – улыбнулся он. – Пойдём чай пить.
Когда я вернулся от них домой вечером, то первым делом достал свои старые работы и посмотрел на них. Ранее они вызывали у меня лишь стыд и желание запрятать куда подальше, но теперь я понял, что без них не было бы и новых. Более красивых, больших и качественных. Владислав пробудил во мне ту гордость за первые работы, когда я даже и не задумывался об их качестве, а просто водил пирографом по дереву.
Владислав показал мне, насколько важен самоконтроль в любом деле и начинании, нужно держать себя в руках, не позволяя эмоциям и сомнениям сбивать с пути. Впоследствии я ещё не раз говорил с ним об этом и он рассказывал мне, как сам учился быть спокойным, несмотря ни на что, держа в голове свои конечные цели и взгляды. Также он показал мне техники более правильного черчения, которые очень помогли мне в выжигании, сделав мои картины более завершенными, теперь на переделки и правки уходило гораздо больше времени. Всякий раз когда я приходил к Инне, то старался дождаться вечера, пока придёт Владислав, чтобы засыпать его очередной кучей вопросов.
С удивлением я обнаружил, что Инна даже стала немного ревновать к своему отцу.
– Что-то я не поняла, – как-то шутливо нахмурилась она. – Ты вообще ко мне в гости приходишь или к моему отцу?
– К вам обоим, полагаю, – улыбнулся я.
– Нет, нет, не увиливай, ты прекрасно понял, что я имею в виду, – ухватила она меня за рукав. – У меня возникает такое чувство, что ты общения с папой ждёшь больше, чем общения со мной.
– Да ну брось, – рассмеялся я. – Да, он замечательный человек, но лучше тебя ему не стать. Ты показала мне Путь, ты помогла мне с моим главным увлечением, ты для меня самый важный человек в жизни. А Владислав не только помог это осознать, но ещё и научил кое-каким тонкостям. Так что не думай, что я напрашиваюсь в гости лишь ради общения с ним.
– Ну, смотрите мне, – озорно прищурилась Инна. – А то вечно бросят меня и какие-то мужские посиделки устраивают по вечерам.
***
Тихо и незаметно подошла к концу наша совместная школьная пора. Настало время выбирать высшее учебное заведение, в которое нужно было поступать. Я собирался послушать родителей и подать документы в главный университет нашего города, специализирующийся на самых разных направлениях, однако Инна предложила идею поступить всем вместе в институт экономики и права.
Он был небольшой, но находился гораздо ближе и в нём также были бюджетные места. Поначалу я отнёсся к этой идее скептично, поскольку гораздо лучше ладил с вычислительными науками, чем с гуманитарно-правовыми, но пораскинув мозгами, решил, что экономисты и бухгалтеры тоже должны уметь хорошо считать. Этот же довод сработал и на родителей, поэтому уже через три дня после выпускного я, Инна и Надежда отнесли документы в приёмную комиссию, узнали точные даты вступительных экзаменов и отправились немного погулять в городской парк. Надя вскоре отправилась домой и мы с Инной остались вдвоём.
– Просто диву тебе даюсь. Ты не только нашла замечательное учебное заведение, но ещё и узнала заранее, какие там будут вступительные экзамены вместе с вопросами и заданиями, – восхищался я ею.
Мы присели на лавочке, напротив городского пруда. Стояла чудесная погодка с небольшой облачностью, водную гладь у берега неторопливо рассекали утки, ждущие очередной подачки. Обычно в это время их всегда подкармливали хлебными крошками, в том числе и мы с Инной. Я поглаживал мягкие черные волосы Инны и любовался тому, как они отливают на солнце сине-фиолетовым оттенком. Порою Инна пекла что-то сладкое и потом от её волос несколько дней могло пахнуть этой сладкой выпечкой, сегодня был именно такой день. Она слегка улыбнулась с закрытыми глазами, пристроив голову на моём плече.
– Просто девочки всегда взрослеют и умнеют гораздо быстрее мальчиков. Да и у взрослых мужчин вплоть до тридцати лет мысли могут быть только о войнушках и бесконечном самоутверждении.
– В самом деле? – недоверчиво хмыкнул я. – И откуда же у тебя такие сведения?
– Папа мне сказал.
– Ах вот оно как. Если это действительно был он, то опровергать данное утверждение не стану. Однако как он посмел выдать наш самый главный мужской секрет, надо будет пристыдить его позже, – последнюю фразу я произнёс загадочным шёпотом.
– А ты даже не попытался обидеться или поспорить на эту тему. Ну, ничем тебя не поддеть – шутливо надула губы Инна.
– Не имею такой дурной привычки как споры с тобой.
– Значит, просто втихомолку делаешь всё по своему, если что-то не нравится?
– Абсолютно верно, – утвердительно кивнул я.
– Знаешь, а мы ведь и вправду не ссорились и не ругались за все эти годы. Я могу вспомнить всего несколько раз, когда нам не удавалось найти общий язык.
– Не расстраивайся, целая жизнь впереди. Ещё успеем, – вставил я.
– Особенно это касается кошек. Ты всё ещё их не любишь? – Инна спросила меня об этом, поскольку мимо как раз вальяжно прошлось одно представителей кошачьих.
– Нет. Омерзительные создания, – скривился я.
– А я до сих пор не могу понять, почему ты так считаешь. Откуда такая нелюбовь к ним?
– Это неблагодарные и своенравные существа, от них нету никакой пользы. Кошки способны только портить предметы в твоём доме и мешать спать по ночам.
– А как же ловля мышей? – не сдавалась Инна.
– В городских квартирах нету мышей. А в деревнях и сёлах кошки почти не бывают дома и не наносят особого вреда имуществу.
– Всё равно не понимаю, как можно не любить этих питомцев. Почему ты так к ним относишься?
– Я ведь только что назвал причины, – вздохнул я. – И уже не в первый раз объясняю свою точку зрения. Ты спрашивала это и год назад, и два…
– Но должно же быть что-то ещё из прошлого, о чём ты умалчиваешь. Некая история или случай положивший начало этой трагической неприязни. И ты до сих пор не раскрыл мне эту тайну.
– Потому что это было много лет назад и сейчас вообще не имеет значения. Давняя и глупая история. Настолько незначительная, что не стоит даже упоминания.
– Значит и сейчас не хочешь рассказывать?
– Нет, не горю желанием.
– Ну и ладно. Потом всё равно узнаю.
– Я не понимаю, зачем тебе это. Такая же мелочь по сути, всего лишь небольшая неприязнь, которая у каждого своя да имеется.
– Потому что ты для меня очень важен, – очень серьёзно ответила Инна. – И любая мелочь, связанная с тобой, тоже важна.
– Почему вы до сих пор не завели себе кошку, если ты их так любишь? – мне стало немного неловко от её слов, и я перевёл разговор в другое русло.
– У папы на них аллергия, – огорчённо вздохнула Инна, – а ты и вовсе терпеть их не можешь. Одна Надя меня понимает в этом.
– Может лысую кошку заведёте? – брякнул я первое пришедшее в голову.
– Ага, конечно. Да у меня от одного взгляда на них возникает желание вызвать экзорциста, – расхохоталась Инна.
Кап. Я ощутил, что-то мокрое на своей руке, которой обнимал Инну. Асфальт вокруг нас начал покрываться мелкими тёмными точками. Я взглянул назад и увидел, что, пока мы болтали, из-за горизонта начали выползать массивные серые тучи, постепенно закрывая солнце.
– Вот невезение, – удивился я своей невнимательности. – Полагаю, у тебя тоже зонтика нет?
– Откуда ему взяться, – пожала плечами Инна, – небо же с утра совсем чистым было.
– Значит, нам нужно поторапливаться, – сказал я, вставая со скамейки и протягивая Инне руку. – Сомневаюсь, что деревья в парке послужат хорошим укрытием.
– Да ну брось, – никуда не торопилась она. – Он ведь совсем мелкий, сейчас поморосит и переста…
Остаток её реплики утонул в оглушительном раскате грома, который заставил нас обоих слегка вздрогнуть. Сама природа, кажется, была настроена против легкомысленного отношения к ней. Окрас облаков виднеющихся вдали сменялся с белого на тёмно-свинцовый. Мы с ней были одеты довольно легко, я в футболку и шорты, а Инна в блузку с джинсами, к тому же на ногах были простые сандали.
– А вот с этим уже не поспоришь, – скривилась Инна. – Давай пойдём ко мне, поближе будет. Сможешь переждать ливень, а потом пойдёшь домой, как закончится.
Я кивнул, и мы быстрым шагом двинулись в путь. Крупные капли падали всё чаще, перерастая в настоящий ливень с грозой. Вскоре нам пришлось перейти на бег, разбрызгивая под ногами воду из луж. К тому моменту как мы добежали до квартиры Инны, ручьи, бегущие с наших промокших тел, могли сравниться только с теми, что текли по земле. Дрожа от холода, мы ввалились в прихожую, фыркая и отряхиваясь от воды. Инна мигом принесла два полотенца, и мы наскоро просушили волосы, стоя у порога.
– А где у вас половая тряпка? – спросил я, оглядев пол. – Мы тут всё залили, давай вытру.
– В ванной, на батарее должна висеть, – на улице снова раздался грохот. – Ого, как же разошёлся. Пойду, проверю, закрыты ли окна.
В ванной я наскоро выжал футболку и, найдя тряпку, тщательно вытер пол в прихожей. Затем, идя по небольшому следу из капель, я отыскал Инну в её комнате. Она стояла и досушивала волосы полотенцем, глядя на бушующую за окном бурю. Услышав сзади шаги, она обернулась и моим глазам предстала восхитительная картина, которую я запомнил до конца своих дней.
Сквозь мокрую белую блузку проступал розовый контур лифчика и виднелся каждый сантиметр её тела. Да, я и раньше обращал внимание на то, как же она красива, но сейчас во мне проснулось влечение иного рода, которое я почти всегда подавлял, не понимая его сути и боясь переступить некую запретную грань. Сейчас я вновь чувствовал это притяжение от того, что в голове одновременно крутились мысли об её фигуре и о том, как близко ко мне она стоит. Я желал подойти к ней ещё ближе и коснуться её кожи, её мокрых волос, мне хотелось бесконечности этого момента.
Мир вокруг нас словно застыл на месте, а мы сами словно превратились в соляные столбы пустыни. Никто не издавал ни звука, лишь шумел дождь за окном. Но в пустыне редко идёт дождь и реальность постепенно заменила душевный восторг, когда я наконец понял, что Инна тоже смотрит на меня. Она отлично видела, куда я смотрю. Она отлично понимала, что означает мой взгляд. Мы были уже далеко не в первом классе, чтобы это означало простые игры в гляделки. Да и будем честны, в гляделках люди смотрят в глаза, а не ниже их уровня.
Инна продолжала молчать, а я не до конца понимал, что же означает её взгляд. В нём было и спокойствие, и страх, и неуверенность и что-то ещё.
– Извини, засмотрелся, – изворачиваться или что-то выдумывать было бы совершенно подло и глупо, поэтому я как всегда был с ней честен от начала и до конца. – Ты очень красивая. Я так редко тебе это говорил, но это самая настоящая правда, не могу найти более подходящих слов.
– Спасибо, – она закусила губу, видимо тоже пытаясь высказать мысль, которую до этого момента всегда держала в себе. – Я не против, если это ты. В смысле смотреть, ты можешь смотреть, если хочешь. Это же ты, а не кто-то другой.
Она медленно одну за другой расстегнула пуговицы блузки и сняла её, бросив на кровать. Я подошёл к ней ближе, и мы стали целоваться, полностью отдавшись этому моменту. Я гладил её спину, наслаждаясь мягкостью её кожи. Её ладони были на моих щеках, словно она не хотела отпускать моё лицо ни на миллиметр от своего.
– Чувствуешь, как стучит? – она положила мою левую ладонь на свою грудь.
Её сердце, как и моё словно хотело пробить грудь, но дыхание Инны всё равно оставалось спокойным. Она доверяла мне, так же как и я ей. В этот спонтанный момент мы неминуемо становились ещё ближе. Это должно было когда-то случиться, подсказывало мне моё чутьё, и самое главное, что Инна тоже хотела этого, а значит можно было перестать бояться ранить её чувства.
– Можно я сниму его? – я провёл рукой по чашечкам лифчика и Инна согласно кивнула.
Я зашёл ей за спину, чтобы не терять времени и с лёгкостью рассоединил застёжки, отправив лифчик, следом за блузкой на кровать.
– Нравится? – улыбнулась Инна, когда я, развернув её к себе, вдоволь налюбовался тем, что ранее было всегда скрыто от моего взора.
– Они великолепны, – только и смог ответить я, лаская её груди.
Я снял футболку, и мы вновь слились губами, обняв друг друга. Её мягкая грудь прижалась к моей, её горячее дыхание обдувало моё лицо, её волосы пахли дождём. Я прижал её к себе так крепко, что она слегка пошатнулась, потеряв равновесие. Мне хотелось наслаждаться этими мгновениями бесконечно, однако напряжение в моём теле конечно же нарастало всё сильней. Был лишь один способ его снять, но воспользоваться им я не мог по некоторым объективным причинам.
А если выражаться ещё точнее, то по причине отсутствия этих самых нужных объектов. Если бы я только знал, что сегодня до этого дойдёт, то купил бы их заранее. Инна же тем временем начала расстёгивать мои брюки.
– Погоди, – остановил я её. – Нам надо остановиться, у нас нету…
– У нас они есть, – прервала она меня и достала из ящика стола несколько презервативов в блестящей обёртке.
– Но откуда? – у меня просто отвисла челюсть. – Ты, что не постеснялась их сама купить?
– Конечно же, я сама не смогла бы, – Инна пожала плечами. – Это папа дал.
– Папа?!
– Ну да, он ведь определённо в курсе, чем могут заниматься дети в нашем возрасте.
– Может он ещё и в суть процесса тебя посвятил.
– Конечно, рассказал, почему и зачем люди этим занимаются во всех подробностях. А откуда мне ещё было об этом узнать как не от него? Ты ведь тоже от своего папы узнал о сексе?
– Нет, я просто нашёл на улице чей-то журнал с красочными иллюстрациями и описаниями.
– Ну что ж, хорошо, когда старшее поколение делится своей мудростью, – рассмеялась Инна. – А то, как видишь раннее планирование и подготовка лучше, чем простая импровизация.
– Вот это папа, просто всем отцам пример. И рассказал, и благословение дал, и защитой обеспечил, – продолжал поражаться я. – Я тоже так хочу, можно он меня усыновит?